Любовь
Лоле Звонарёвой
Шагает по земле неброско,но,пусть – ни выправки, ни роста,и глаз – невинно-голубой,любовь есть ринг,почище бокса,страшней,чем рукопашный бой.
Мы синяки свои залечим.Мир, слава Богу, переменчив.И руки больше не в крови…Всё безопасней, проще, легче.И есть покой. И нет любви.
«Был день прозрачен и просторен…»
Был день прозрачен и просторен,и окроплен пыльцой зари,как дом, что из стекла построен,с металлом синим изнутри.
Велик был неправдоподобно,всем славен и ничем не плох!Все проживалось в нем подробно:и каждый шаг, и каждый вздох.
Блестели облака, как блюдца,ласкало солнце и в тени,и я жила – как слезы льются,когда от радости они.
Красноречивая, немая,земля была моя, моя!И, ничего не понимая,«за что?» – все спрашивала я.
За что такое настроенье,за что минуты так легли —невероятность наслоеньянадежд, отваги и любви?За что мне взгляд, что так коричневи зелен, как лесной ручей,за что мне никаких количеств,а только качество речей?
Всей неуверенностью женскойя вопрошала свет и тень:каким трудом, какою жертвойя заслужила этот день?
Спасибо всем минутам боли,преодоленным вдалеке,за это чудо голубое,за это солнце на щеке,за то, что горечью вчерашнейраспорядилась, как хочу,и что потом еще бесстрашнейза каждый праздник заплачу.
«Взмолилась о последнем поцелуе…»
Взмолилась о последнем поцелуе.Будь милосердным!Это оценю я.Всей жизнью, всей собою…Он – спасенье!Покой на обретенном берегу.…Но нет, не нужен он. Себе я лгу.Я не могу молитьсяо последнем!..
«На того, на этого смотрю…»
На того, на этого смотрю,трачу там, где трата – как растрата,что-то говорю или дарюи иду, когда зовут, куда-то…
Заглушаю гулкий звон в крови.Причащаюсь снегу, свету, веку…Защищаюсь от большой любвик очень небольшому человеку.
«Пора уже другом внимательным быть…»
Оле Савельевой
Пора уже другом внимательным бытьи то, что имеем, всецело любить,презрев вариант идеальный.Очнись! И обманутым не окажись.В запале еще, но окончится жизнь,как будто сезон театральный.
В ней было немало прекрасных минут,которые много еще нам вернут,но больше – сомнений и боли.Когда затевали мы что-то подчас,не знали, в спирали божественной мчась:придется доигрывать роли.
Роль бабушки, матери, бывшей жены…Герои трагедий, мы нынче смешныв попытке страдать по привычке.Ведь даже и слезы сегодня светлы:не брали чего-то мы из-под полыи не подбирали отмычки.
Ребенок, прости, если что-то не так:вину свою чувствую в зрелых летах,хотя отказать и нельзя мнев отваге сурово, но прочно любитьи больше отцом, а не матерью быть…И все же мы стали друзьями!Когда твои дети начнут подрастать,я многое с ними смогу наверстать,любовью отринув усталость.Еще не получен ответ на вопрос:что – так себе в жизни, что – очень всерьез.И нежности столько осталось!Товарищ моих упоительных дней,что так и не справился с ролью своей!Ушла, хоть и долго грустила.Прости, шалопай, что, ценя и любя,я так обездолила все же тебя!Тебя-то давно я простила.Друзья! Я, конечно, быть лучше должна,но, может, вам тем и мила, что грешна,и тем, что грешить еще буду.Простите, поймите, как я вам прощу,что все ж одинока порой и ропщу,взывая к какому-то чуду.
Пора уже быть нам всецело добрей,морозное утро у наших дверей…Но девочка, дочка подруги,приносит гвоздики волшебной красы,и мы с ней болтаем, забыв про часы,про вьюги свои и недуги.
Да будут вовек наши души нежны!Мы все в этой жизни кому-то нужны.Люблю вас, щенки и котята,люблю – и с такой колеи не сверну —кумира рок-музыки, книги, страну…Простите, коль в чем виновата!
«Губами, никем не согретыми…»
Губами, никем не согретыми,ругаю себя, что тайкомя горло гублю сигаретами,я сердце гублю кофейком.
Но в месяцы эти осенниеза то, что о лете тужу,я, может, душе во спасениетак тело свое не щажу.
Не знаю, не ведаю, сколько мне,глуша подступающий страх,скрывать свою душу, как в коконе,в неправедных этих делах.
А ей – уж такая с азов она —давно и должно быть не зряхотелось бы жить согласованнос капризной душой ноября.
Забыть, как рубец от ранения,в декабрь безмятежный спеша,проклятый закон сохранениявсего, в чем завязла душа.Но кофе все мелется, мелется,и легкие мучит табак,и сбросить душа не осмелитсяпрекрасное иго никак.
Ты плотью моей замирающейсебя загради, забинтуйи речкою незамерзающейдо лета, душа, добунтуй!
«В голосе – лед, а надеялась – мед…»
В голосе – лед, а надеялась – мед.Радость сменяет досада.Копится, копится, не устаетопыт того, как не надо.
Четко на камне начертана жизнь.Думай! Дорогой окружнойк цели верней. Но ты выбрал, кажись,опыт того, как не нужно.
Если ответ тебе ясен уже,спрашивать – дело пустое.Может, достаточно множить душеопыт того, как не стоит?
Но невозможно внушить, повелеть.Ты человек, а не робот.И не ответят ни пряник, ни плеть,что это – стоящий опыт.
Я никуда от судьбы не уйду,ни от любви, ни от ада,пусть и найду в этом райском адуопыт того, как не надо.Рай ты мой адский, прощай и прости!Хватит и меда, и яда.Опыт – как надо, смогла обрести,только узнав, как не надо.
Передохнуть, оглянуться, вздохнуть —дело как будто простое…Но будет снова, как в омут, тянутьопыт того, как не стоит.
Я обжигалась, летела в огонь,падала в вихрь водопада.Он нам дается ценой дорогой —опыт того, как не надо.
Я не услышу ликующих труб.Снова – борьбы канонада.Эти неверные губы у губ…Опыт того, как не надо!
«Друзья, молчите! От похвал…»
Друзья, молчите! От похвали от хулы его избавьте,не славьте, но и не ославьтеи без внимания оставьте,что говорил и где бывал.
Не лезьте со своим огнем,за свет ненужный мзду взимая.Сама все знаю я о нем.Узнаю все о нем сама я.
«И не ребенок, и не муж…»
Освободите женщину от мук…
Н. Коржавин
И не ребенок, и не муж —ты, чье так мужественно имя,освободи меня от муктерзаться муками твоими.
Переменившись круто вдруг,подобен стань великим тезкам.Освободи меня от мукиграть в смятенье не актерском.
Освободи меня от рукбеспомощных, по-детски хилых;освободи меня от мукзнать меру добрых, скрытых сил их.
Рванись, порви привычный круг,привычные отторгни лица.Освободи меня от мукмоею мукой не делиться.
Хитросплетенья всех науксердечной превзойди наукой.Освободи меня от мукне быть твоею вечной мукой.
Освободи – как косят луг,как пламя губ после разлуки.Освободи меня от муктоски по счастью – сладкой муки.
С надеждой этой совпадиво всем, что нынче тускло, туго.Освободи, освободисебя, меня, нас друг для друга!
Освободи меня от мукне жить, не быть, а слыть, казаться,единственных на свете рукстрокой, а не рукой касаться.
Всем братством общего пути,всем рабством страсти, плен мой,муж мой,освободи, освободиот мук свободы никчемушной!
От дней, где – так, житье-бытье,где пусто, как пуста скворечня, —зеленоглазое моелюбимое Замоскворечье!
А я за все тебе воздам,любя – батрачкою – поденно,за той чертой, в том мире, там,где мы вздохнем освобожденно.
«Я думала: найду, верну…»
Я думала: найду, вернуто, что мне юность дать забыла,а лишь в напрасную войнуввергала все, что миром было.
Я думала: вступаю в бой,полна решимости и воли,а только прибавляла больк еще не отболевшей боли.
Звенигород
Одной любовью я права…Звенигородский храм.Какой был дождь на Покровасо снегом пополам!
Звенела старых сосен медь,дождь звонко моросил,и колоколенке звенетьхотелось что есть сил.
Взгляни, народ, смени, народ, —на милость гнев смени!Звенигород, Звенигород,звени во мне, звени!
Не важно, что не тот звонарь,что не туда зашла,когда колокола звонят —звонят колокола!
Звени, предзимняя земля,в снежинки душу брось,себя по-русски веселя,как с прадедов велось.Звени, замерзший дух листка,звени, ледок в крови,звени во мне, моя тоскапо правде и любви.
«Как может счастье быть – отчасти?..»
