Робеспьер. Падение такой головы не может не потрясти государство.
Билло (подозрительно и резко). Ты трусишь, Робеспьер?
Вадье (исподтишка подзадоривая Билло). Ты спроси у него, Билло: может быть, он пользуется Дантоном как туго набитым тюфяком, чтобы прятаться от пуль?
Билло (грубо). Говори прямо: ты боишься, что падение Дантона лишит тебя прикрытия? Ты цепляешься за него, как за щит. Дантон отвлекает от тебя взоры и стрелы врагов.
Робеспьер. Я презираю эту подлую клевету. Меня опасности не пугают. Жизнью я не дорожу. Но у меня есть опыт прошлого, и я вижу ясно будущее. Вы взбесились, вы сошли с ума от ненависти. Вы думаете только о себе, о Республике вы не думаете вовсе.
Сен-Жюст. Давайте спокойно обсудим, что готовят Республике заговорщики. Есть ли у Дантона способности — это нас не должно занимать, нам важно другое: служат его способности Республике или не служат? Откуда за последние три месяца исходят все нападки на Революцию? От Дантона. Кто подбил Филиппо написать письма против Комитета? Дантон. Кто нашептывает Демулену ядовитые памфлеты? Дантон. Каждый номер «Старого кордельера» показывается ему, обсуждается вместе с ним, исправляется его собственной рукой. Если вода в реке отравлена, нужно обратиться к истокам. Где прямодушие Дантона? Где его отвага? Что сделал он за последний год для Республики?
Робеспьер (делает вид, что постепенно проникается доводами своих собеседников; в тоне его звучат фальшивые и вместе с тем искренние нотки). Это правда, он ни разу не выступил в защиту Горы, когда на нее нападали.
Сен-Жюст. Нет, он поддерживал Дюмурье и его приспешников — генералов. Когда якобинцы бросили обвинение Дантону, ты, Робеспьер, его защищал. Когда же было брошено обвинение тебе, сказал ли он хоть слово в твою защиту?
Робеспьер. Нет. Видя, что я остался один, что жирондисты избрали меня мишенью для самой подлой клеветы, он сказал своим друзьям: «Хочет погибнуть — пусть погибает! Мы не станем делить с ним жребий!» Но дело не во мне.
Билло. Ты сам же мне рассказывал, Робеспьер, что он из кожи вон лез, чтобы спасти жирондистов и нанести удар Анрио, арестовавшему изменников.
Робеспьер. Верно.
Сен-Жюст. Ты сам мне говорил, Робеспьер, что Дантон цинично признавался тебе, как он в пору своей кратковременной службы в министерстве юстиции мошенничал вместе со своим секретарем Фабром.
Робеспьер. Помню.
Сен-Жюст. Он водил дружбу с Лафайетом. Его подкупил Мирабо. Он переписывался с Дюмурье и Вимпфеном. Он курил фимиам герцогу Орлеанскому. Он был близок со всеми врагами Революции.
Робеспьер. Не следует преувеличивать.
Сен-Жюст. Ты сам мне об этом говорил. Я бы не знал этих фактов, если б ты мне не сообщил.
Робеспьер. Конечно... но...
Билло (резко). Ты их отрицаешь?
Робеспьер. Я не могу их отрицать. Дантон был завсегдатаем роялистских сборищ, на которых сам герцог Орлеанский варил пунш. Бывали там и Фабр и Вимпфен. Туда пытались затащить депутатов Горы, чтобы привлечь их на свою сторону или скомпрометировать. Но все это мелочи.
Билло. Нет, это факт чрезвычайной важности! Заговор налицо!
Робеспьер. Мне пришла на память еще одна подробность, впрочем незначительная. Недавно он как будто бы хвастался, что если его затронут, то он припомнит нам дофина.
Билло. Мерзавец! Он смеет так говорить! И после этого ты еще можешь его защищать!..
Робеспьер. У меня только что был Вестерман. Грозил мне Дантоном и мятежом.
Билло. И мы еще тут препираемся! А тигры до сих пор на свободе!
Робеспьер. Вы хотите с ним покончить?
Сен-Жюст. Этого хочет отечество.
Вадье (в сторону, насмешливо). Притворщик! Самому не терпится, а заставляет себя упрашивать.
Робеспьер. Он был велик. По крайней мере казался великим, а иногда даже добродетельным.
Сен-Жюст. Ничто так не похоже на добродетель, как крупное преступление.
Вадье (саркастически). Ты после скажешь надгробное слово, Максимилиан. Сейчас давайте закопаем зверя.
Сен-Жюст. Вадье! Говори о смерти с уважением.
Вадье. Да ведь он еще благополучно здравствует!
Сен-Жюст. Дантон вычеркнут из списка живых.
Билло. Кто составит обвинительный акт?
Вадье. Сен-Жюст. Этот юноша справляется с такими вещами блестяще. Каждая его фраза — удар гильотины.
Сен-Жюст. Я люблю мериться силами с чудовищем.
Робеспьер (достает бумагу и передает Сен-Жюсту). Здесь все записано.
Вадье (в сторону). У него, наверно, столько же припасено для каждого из друзей.
Робеспьер. Я предлагаю не устраивать Дантону отдельного процесса. Много чести. Не следует привлекать к нему особое внимание Нации.
Билло. Потопим его в общем обвинительном заключении.
Вадье. А кого для приправы?
Сен-Жюст. Всех, кто пытался растлить Свободу, — деньгами, развращенностью нравов или ума.
Вадье. Будем выражаться точнее. Эта неопределенность может вызвать недоумение.
Робеспьер. Дантон любил золото. Пусть же золото его и погубит! Дело Дантона мы должны объединить с делом о банках. Пусть займет место на скамье подсудимых среди взяточников. Кстати, там он встретится со своим другом, со своим секретарем, со своим любимым Фабром д'Эглантином.
Вадье. Фабр, Шабо, богатые евреи, австрийские банкиры, все эти Фреи, Дидрихсены, — отлично, это уже на что-то похоже!
Билло. Надо бы присоединить к обвиняемым и Эро, друга эмигрантов.
Сен-Жюст. Прежде всего — Филиппо, дезорганизатора, подрывавшего дисциплину в армии.
Робеспьер. А заодно и Вестермана, эту окровавленную шпагу, всегда готовую к мятежу. Все?
Вадье. Ты забыл дражайшего Камилла.
Робеспьер. А может быть, вы бы предпочли Бурдона или Лежандра? Их устами говорит в Национальном собрании мятеж.
Вадье. Нет. Камилла.
Билло. Камилла.
Сен-Жюст. Этого требует справедливость.
Робеспьер. Ну что ж, берите.
Сен-Жюст. Прощайте. Пойду готовить доклад. Завтра в Конвенте я их разгромлю.
Вадье. Что ты, что ты, юноша? Это в тебе говорит твой легкомысленный возраст. Неужели ты хочешь вызвать Дантона на трибуну?
Сен-Жюст. Дантон уверен, что никто не осмелится напасть на него открыто. Я ему докажу, что он не прав.
Вадье. Одного мужества тут маловато, мой юный друг, для этого нужно иметь такие легкие, которые заглушили бы рев быка.
Сен-Жюст. Истина укрощает бури.
Робеспьер. Мы не должны подвергать Республику случайностям поединка.
Сен-Жюст. Что же вы предлагаете?
Робеспьер молчит.
Билло. Дантона надо схватить сегодня ночью.
Сен-Жюст (порывисто). Этому не бывать!
Вадье. Кто стремится к цели, тот не отвергает необходимых средств.
Сен-Жюст. На безоружного врага я не нападаю. Поставьте меня лицом к лицу с Дантоном. Такого рода битвы облагораживают Республику, меж тем как ваше предложение ее позорит, и я решительно отклоняю его.
Билло. С врагами народа миндальничать нечего!
Вадье. В политике бессмысленное удальство — это глупость, граничащая с предательством.
Сен-Жюст. Я против! (В бешенстве швыряет на пол свою шляпу.)
Билло (сурово). Значит, ты любишь не самую Республику, а только борьбу за нее?
Сен-Жюст. Для того чтобы подобные действия были оправданы, они должны быть сопряжены с опасностью. Революция — начинание героическое, дорога ее деятелей лежит между казнью и бессмертием. Преступен тот, кто не готов в любую минуту пожертвовать не только жизнью других, но и своею собственной жизнью.
Вадье. Не беспокойся, у тебя и так риск немалый. Дантон, даже сидя в тюрьме, способен поднять народ. Можешь не сомневаться: если б он оказался победителем, тебе бы уж гильотины не миновать.
Сен-Жюст. Я презираю тот прах, из которого я состою. Мое сердце — единственное принадлежащее мне благо, и я пройду по окровавленному миру, не осквернив чистоты моего сердца.
Билло (с непреклонною и презрительною суровостью). Уважение к себе — это тот же эгоизм. Будет осквернено сердце Сен-Жюста или нет, нас это не касается, нам нужно спасать Республику.
Сен-Жюст (вопросительно глядя на Робеспьера). Робеспьер!
