– О! О! А гепард-то настоящий!
– Это правда, что он уже покусал не одного ее поклонника?
– А правда, что это подарок богемского кронпринца?
– А правда, что…
Амалия перестала слушать. Если говорить о красоте, то, пожалуй, моя героиня отдала бы пальму первенства Лине, потому что у Марии Фелис были слишком хищные ноздри и слишком низкий лоб; но в то же время в Лине было что-то от статуи, нечто застывшее и меланхолическое, в то время как испанка вся словно полыхала невидимым огнем. Она метнула взгляд на господина с чудо-букетом и приветственно оскалилась.
– Синьора Фелис, – объявил обладатель букета, – меня зовут Казимир Браницкий, и от имени всех нас я счастлив приветствовать вас в России и вручить вам этот скромный подарок.
Тут только изумленная Амалия признала в говорящем своего дядюшку.
– Щучья холера! Что это он задумал? – вырвалось у нее.
А Казимир тем временем уже завладел ручкой Марии Фелис и поцеловал ее так галантно, словно был каким-нибудь принцем, а не бедным шляхтичем на иждивении у своей племянницы, которая стояла сейчас в десятке шагов от него, кусая губы.
Нет, ну вы поймите: после того как Казимир пообещал не встречать Лину Кассини у поезда, после того как Амалия достала приглашения на именины супруги посла, после всех усилий и детально обговоренных планов… – все поломать, просто все, купить эти дурацкие цветы и явиться сюда, с ходу восстановив против себя женщину, которую он должен был, наоборот, расположить к себе… Ведь это же черт знает что такое!
– Вот босяк, – брякнул у нее над ухом Ломов. – Шею ему свернуть мало!
В кои-то веки баронесса Корф была совершенно с ним согласна.
Глава шестая, в которой перед Амалией маячит тень провала, а Казимир не испытывает угрызений совести
Если вечером в среду уже можно было бы подвести какие-то итоги, то они казались совершенно неутешительными.
Во-первых, Казимир проштрафился и по совершенно непонятной причине перевернул все с ног на голову. Вместо того чтобы обхаживать итальянку, он подкатил к испанке, и нельзя сказать, чтобы совсем безуспешно.
Во-вторых, Антон Филиппович Непомнящий все-таки прорвался к итальянской диве, поломав по пути к ней половину роз, и всучил ей букет, пребольно уколов шипами. Более того, он громогласно выразил надежду на то, что они еще встретятся и вообще он не прочь неотлучно находиться при ней все то время, что она будет в России.
В-третьих, когда Казимир вернулся домой и Амалия накинулась на него, требуя ответа, какого черта он посмел поставить на карту план тщательно разработанной операции, дядюшка только сделал огромные глаза.
– Если ты настаиваешь, – сказал он, – я могу все тебе объяснить!
– Не нужны мне твои объяснения! – завелась Амалия. – Ты подвел меня, да что там – ты всех нас подвел!
Тут, само собой, вмешалась Аделаида Станиславовна, учуявшая, что ее ненаглядного Казимирчика опять хотят обидеть.
– Как ты разговариваешь с моим братом, Амалия? – возмутилась она.
Чувствуя в душе ужасную, опустошающую безнадежность, Амалия только махнула рукой и отошла к окну. Она прекрасно понимала, что объясняться с Казимирчиком или взывать к его совести можно было с таким же успехом, с каким, к примеру, вопрошать у Северного полюса, отчего он не экватор.
У Сергея Васильевича Ломова были свои заботы. Поздно вечером он приехал домой к генералу Багратионову (если того требовали интересы дела, Петр Петрович был готов обсуждать рабочие проблемы в любое время суток) и доложил, что министр отправил Лине Кассини записку, в которой просил о встрече. К письму, вероятно, для вящей убедительности он приложил букет орхидей и массивный бриллиантовый браслет.
– А что она? – желчно спросил Петр Петрович.
– Пока не сказала ни да, ни нет. В ответном письме она написала, что до концерта будет чрезвычайно занята, но как только у нее образуется свободное время, она тотчас же даст ему знать. – Сергей Васильевич выдержал крохотную паузу и продолжил: – Как хотите, но, по-моему, на план баронессы Корф рассчитывать не приходится. Певичку надо замочить.
– Нехорошо получается, – проворчал Багратионов, – она только приехала, и тут же ее шлепнули. Нет, мы пока не будем торопиться, тем более что она, судя по всему, не рвется видеться сам знаешь с кем.
Тут Ломов вспомнил, что Багратионов не слишком ладит с министром внутренних дел. А ну как действительно Лину Кассини убьют, а расследование вдруг выявит причастность Особой службы? Полицейских принято считать туповатыми, но попадаются и среди них такие асы, которые могут раскопать что угодно – как в прямом, так и в переносном смысле. И что тогда? Капут Багратионову, как пить дать капут. И даже если он удержится на посту, не исключено, что из самого Ломова сделают козла отпущения, а хуже этого вообще трудно что-то придумать.
– Вы знаете, что всегда можете на меня рассчитывать, – сказал Сергей Васильевич.
Но Багратионов только повторил, что им не следует торопиться, и человек с легендой майора в отставке откланялся.
В четверг шпионы Ломова (а их у него имелось предостаточно) засекли Казимира в коридоре гостиницы возле апартаментов, которые занимала Мария Фелис. Дверь отворила хорошенькая горничная.
– Сеньоры сейчас нет, – объявила она, немного коверкая французские слова. – Она в театре, на репетиции.
– Знаю, – ответил Казимирчик. – Поэтому я здесь.
Розита заинтересовалась:
– Разве вам не нужна моя хозяйка?
– То, что я вижу, гораздо лучше, – объявил Казимирчик.
Горничная потупилась. Она повидала на своем веку немало господ, которые пытались проникнуть в спальню ее хозяйки через постель Розиты, и не питала никаких иллюзий насчет мужчин.
– Придумайте что-нибудь получше, – задорно посоветовала она, блеснув черными глазами.
– Зачем? – безмятежно ответил Казимирчик. – Все уже придумано до меня, – добавил он, косясь в ее декольте. – И вообще я собирался пригласить тебя пообедать, если ты не против.
– О, да вы хитрец, – сказала Розита, грозя ему пальцем. – Мы будем есть, а вы станете задавать мне всякие вопросы насчет моей хозяйки…
– Твоя хозяйка меня не интересует.
– Ну да! И поэтому вы приволокли ей тот громадный букет? Нам пришлось взять напрокат десяток ваз, а оставшиеся цветы положить в ванну…
– Это не мой букет, – покачал головой Казимирчик. – И его должен был вручать другой человек, но он заболел. Поэтому он попросил меня подарить цветы за него. Я вообще, если хочешь знать, не люблю толпу и хожу на вокзал, только если мне самому надо ехать куда-то…
Видели вы когда-нибудь кота, который тащит в когтях вашу любимую птичку, чтобы полакомиться ею в укромном месте? И тут – вот незадача! – на его пути возникаете вы. Вы тотчас же узнаете птичку, которая только вчера так звонко, так заливисто пела, а теперь обмякла всем тельцем в пасти хвостатого супостата. Вы в негодовании: как он мог? Разве вы плохо его кормили? Разве вы дурно с ним обращались? За что негодный кот так жестоко с вами обошелся – любимая птичка – чудовищная низость – о горе, горе! И кот смиряется. Он кладет свою добычу на землю. Бархатными шагами он подходит к вам, гипнотизирует своим взором… Он весь покорность, весь недоумение. Какая птичка, хозяйка? При чем тут я? Ах, эта… Он мурлычет, кружит у ваших ног. Вас начинают обуревать сомнения: ведь невозможно прикончить птичку и вертеться вокруг вас так умильно, с такой нежностью на морде. Конечно же, вы ошиблись. Ну разумеется! Птичка умерла от какой-нибудь неизлечимой болезни, а кот нашел ее трупик и нес куда-нибудь подальше, дабы не травмировать вашучувствительную душу. Это случайное совпадение, а вы были уже готовы обрушиться на бедное животное, которое не сделало ничего плохого! И, в конце концов, всегда можно купить другую птичку, ведь птичек так много… Смягчившись, вы чешете кота за ушком, он мурчит, и на вашу душу после решения сложнейшей проблемы нисходят мир и покой.
Повторяем: Розиту было непросто провести, она изначально намеревалась не верить ни единому слову Казимирчика, но в это мгновение она чувствовала себя в точности как хозяйка той самой птички. Ей очень хотелось поверить собеседнику – но инстинктивно она опасалась, что он может ее одурачить и интересуется ею самой только для отвода глаз.
Тут из глубины номера донеслось злобное урчание, и Казимир вздохнул.
– Ну что ж, на нет и суда нет, – благодушно заключил он. – Разумеется, если ты предпочитаешь сидеть одна с этой дикой кошкой…
Тут Розита приняла решение.
– Я пойду с вами, – быстро сказала она. – Но больше ничего не обещаю.
– Аразве я о чем-то просил? – искренне изумился Казимир.
Розите понадобилось всего несколько минут для того, чтобы переодеться, и когда она снова вышла в коридор, то показалась ему еще красивее, чем в переднике и кружевной наколке на черных волосах. По правде говоря, горничная была готова к тому, что ее отведут в заведение попроще, и то, что Казимир привез ее в дорогой ресторан, да еще запросил отдельный кабинет, приятно удивило ее.
