– Значит, ты сдаешься?
– Где я это говорил? – возмутился Казимир, задетый за живое. – Просто ты дала мне чертовски сложное задание! К любой женщине можно найти подход, будь она хоть сто раз знаменитость. Но как найти подход к счетам? – Он удрученно покачал головой. – Сложно, очень сложно. И вообще, у меня от всех этих представлений разыгрался аппетит. Интересно, что у нас будет сегодня на ужин?
Глава восьмая, в которой Казимир занимается благотворительностью, а врачи приходят к неутешительным выводам
– Признаться, поначалу я тоже принял этого малого за полного олуха, – доверительно сообщил Ломов своему начальнику на следующее утро. – Но пока, хоть он и действует своеобразно, его поступки приносят больше пользы, чем вреда.
Шпионы Сергея Васильевича уже довели до его сведения разговор, который состоялся у Амалии с дядюшкой, и для себя Ломов уже сделал несколько выводов. По его мнению, Казимир чрезвычайно ловко косил под дурачка, а на самом деле был ничуть не глупее своей племянницы, которой в Особой службе нередко поручали самые головоломные дела. Хмурясь, генерал Багратионов несколько раз пробарабанил пальцами по столешнице.
– Боюсь, Рафаэль серьезно осложняет дело, – наконец промолвил Петр Петрович.
– Я могу решить эту проблему, если вы только позволите, – спокойно ответил Ломов.
Взгляды начальника и подчиненного скрестились.
– Не знаю, не знаю, – промолвил наконец глава Особой службы. – Меня бы больше устроило, если бы человек баронессы Корф увлек Лину Кассини и вынудил ее расстаться с министром.
– Разумеется, – согласился Ломов, – но должен сказать, что этот человек оценивает свои шансы очень трезво. К тому же в дело некстати влез Непомнящий…
Багратионов недовольно крякнул и поглядел на окно, задернутое пыльными бархатными шторами.
– Вы, вероятно, предложите от него избавиться, Сергей Васильевич? – не без сарказма осведомился он.
– Это было бы желательно, – ответил Ломов, подстраиваясь под тон начальника. – Для меня очевидно, что не будет ничего хорошего, если он станет мешать нашему агенту. Кроме того, Антон Филиппыч совсем голову потерял. Что, если он некстати проболтается Лине о том, что наш человек работает по ней?
Багратионов нахмурился.
– Антону Филиппычу ничего не известно о том, что мы подключили разового агента, – довольно сухо заметил он.
– Да, но Непомнящий знает Амалию, а разовый агент – ее дядя, – гнул свое Ломов. – Воля ваша, но даже такому простаку, как Антон Филиппыч, нетрудно догадаться, что к чему.
Петр Петрович раздраженно шевельнулся.
– Ваше предложение?
– Новое задание, – с готовностью ответил Ломов. – Пошлите его во Владивосток, к примеру. А еще лучше – в Японию.
Но Багратионов никак не мог отправить горе-агента ни в Японию, ни во Владивосток, потому что знал, тетка Непомнящего воспротивится этим планам. Она предпочитала, чтобы племянник находился где-нибудь поблизости и не ездил дальше Европы.
– Я отправлю его в Москву, – сказал наконец генерал. – Придумаю для него какое-нибудь поручение, чтобы он задержался там подольше. Теперь относительно Рафаэля…
Петр Петрович замолчал. Ломов терпеливо ждал.
– Главное, чтобы полиция ничего не заподозрила. – Багратионов поморщился. – Действуйте! Или вы хотели спросить еще о чем-то? – добавил он, заметив, что агент колеблется.
– Петр Петрович, мы тут головы ломаем, как разлучить Лину Кассини и министра, – выпалил Ломов. – Но почему бы не пойти по простейшему пути? Дать жене знать, что у ее мужа интрижка, пусть она с ним сама разбирается…
– Жене министра уже давно все известно, – отрезал Багратионов. – Но она не тот человек, который попытается приструнить мужа и заставит его отказаться от любовницы. Другое воспитание, Сергей Васильевич, другое воспитание!
– Ясно, – вздохнул Ломов. – Ну что ж, в крайнем случае мы всегда можем ее шлепнуть.
Багратионов вытаращил глаза:
– Жену? А ее-то за что?
– Я имел в виду любовницу, – ответил неподражаемый Сергей Васильевич. – Если разовый агент не справится или если исчезновение Рафаэля не подействует, грабитель всегда может позариться на драгоценности известной певицы и прикончить ее во время ограбления. Совершенно случайно, разумеется.
Тут у Петра Петровича аж заныл висок, и генерал поспешно махнул рукой, отпуская агента.
Этот разговор происходил в субботу утром, а ближе к вечеру Казимир, где-то пропадавший весь день, явился в особняк на Английской набережной. Жилет на нем был разорван, волосы всклокочены, галстух сбился на сторону.
– Кажется, – промолвил Казимир, – я перестарался.
После чего рухнул на диван и велел горничной принести пива.
– Что случилось? – спросила Амалия.
– Меня чуть не съели, – пожаловался дядюшка, осушив кружку.
Это было что-то новое, и Амалия пристально посмотрела на собеседника.
– Кто? – задала она следующий вопрос.
– Как кто? Дикое животное!
…Впрочем, еще до встречи с диким животным Казимир заглянул в магазин, где продавались веера, выбрал пять самых дорогих, объявил, что вернется за ними чуть позже, и отправился навестить Марию Фелис.
Розита, открывшая дверь, сделала большие глаза:
– О, да вы не робкого десятка! Но я не стану докладывать о вас, иначе она опять швырнет в меня щипцами для завивки волос или еще чем-нибудь похуже.
– Чем я провинился? – изумился Казимир.
– Вы заснули во время ее танца! Думаете, она способна простить такое?
– Я вчера очень устал, – пожаловался Казимир. – Это все из-за благотворительности. Меня все рвут на части, а я никому не могу отказать.
Розита недоверчиво покачала головой:
– Даже если так, вы пришли потом за кулисы, говорили с «оглоблей», а к моей хозяйке даже не подошли!
– Я пришел только для того, чтобы увидеть твою хозяйку, – жалобно ответил Казимир. – Но эта итальянская певица что-то учуяла и вцепилась в меня. Честное слово, она меня просто не отпускала! Думаю, она сделала это нарочно, чтобы поссорить меня с твоей хозяйкой. Эта Лина Кассини – очень, очень коварная женщина!
Розита и сама каждый день слышала из уст хозяйки, какая итальянка коварная бестия, и слова Казимира заставили ее задуматься.
– Нет, сейчас я о вас говорить не стану, – решительно объявила горничная. – Но позже, если хозяйка будет в настроении, я замолвлю за вас словечко.
– Позже? Когда?
– Завтра, может быть. Как получится.
– А может быть, получится уже сегодня? – спросил Казимир, вкладывая в руку Розиты монету.
– Может быть, – ответила его собеседница, пряча деньги. – Главное, чтобы щипцы были подальше от хозяйки. Не беспокойтесь, я что-нибудь придумаю.
Она закрыла дверь за Казимиром и вернулась в гостиную, где Мария Фелис, сидя в неглиже на ковре возле очага, кормила гепарда.
– Розита, кто это был?
– Так, никто. Перепутали номера, – ответила горничная.
– Розита, ты лживая девка! – рассердилась испанка. – Кого ты думаешь провести? Я узнала голос этого недомерка, этого подлеца, который…
– Он хотел извиниться, – выпалила Розита. – Видели бы вы, как он унижался и просил прощения! Он работает в благотворительном комитете, и его просто рвут на части!
– Это не оправдание для того, чтобы спать во время моего номера! – огрызнулась Мария. – И я видела, как он любезничал за кулисами с этой кобылой!
– Он с ней не любезничал, это она пристала к нему назло вам, чтобы вывести вас из себя.
– Ха! Это он тебе сказал? Врун!
Не подозревая о буре, которую вызвало его появление, Казимир вернулся в магазин, торговавший веерами, расплатился, велел упаковать коробочки получше и отправился навестить Лину Кассини.
Итальянская дива при его появлении сидела возле рояля, изучая ноты. На ней был домашний наряд – платье немного строже и проще, чем выходное, которое оживляла только брошь с крупными бриллиантами. Однако от Казимира не укрылось, что Лина была очень умело накрашена и что стул, предназначенный для гостя, кто-то уже отодвинул от стены.
Казимир объяснил, что явился исправить ужасную ошибку, которую допустил вчера, и поднес Лине кокетливо перевязанные лентой футляры с веерами. Бросив на них рассеянный взгляд, Лина тотчас же заметила, что веера, которые ей принес гость, отменного качества и наверняка стоят очень дорого.
– Вы очень любезны, – сказала она, и голос ее потеплел. – Вы упоминали, но я уже забыла… Так чем вы занимаетесь?
– Благотворительностью, – ответил Казимир, не уточняя, что вчера и речи не было о его занятиях.
– О! – Лина изобразила заинтересованность. – Вероятно, вы унаследовали большое состояние, которое позволяет вам творить добрые дела.
– О да, – скромно подтвердил Казимир. – Но я не единственный его распорядитель, – быстро добавил он. – Есть еще сестра и племянница.
– Вот как!
Лина ожидала, что Казимир попросит у нее автограф или рассыплется в бессвязных похвалах ее божественному голосу, но не тут-то было. Вообще-то его поведение ее вполне устраивало, потому что ей наскучило давать автографы и слушать одни и те же заезженные комплименты. Человеку, который никогда не был известен, трудно представить себе, как легко можно пресытиться славой; а Лина Кассини была знаменита уже несколько лет, с первых портретов, которые с нее написал Больдини и выставил в Салоне[6]. Она метнула на Казимира сквозь ресницы загадочный взгляд.
