— Но в основном подростки. Я знаю возраст твоих поклонников, Скайлар. Я изучил тебя.
Я пожала плечами и поморщилась, когда боль распространилась по моей руке до запястья. О'Ди заметил это и нахмурился.
— Больница.
— И у меня нет права голоса? — Мой голос прозвучал пронзительно от страха.
— Ты хоть понимаешь, что у тебя опухший глаз, раздута щека, разбита губа, возможно, сломано запястье, и где-то бродит один мерзкий маленький ублюдок, который получит по заслугам за то, что попытался изнасиловать тебя? Но ты сбежала. Ты сделана из прочной стали, Скайлар, так что соберись и начни смотреть правде в глаза. — Он поднял бровь, видя мое явное негодование. — Ты можешь злиться на меня сколько угодно, но я пытаюсь не дать тебе отключится, разговаривая с тобой, и это работает. А сейчас… ты собираешься натянуть трусы большой девочки или вернешься к принятию плохих жизненных решений?
Я посмотрела на него своим здоровым глазом.
— Хорошо. Больница. Я добавлю это в список, что нужно сказать доктору.
— Что?
— О травмах. Глаз, ребра, запястье, а теперь еще и эта настойчивая высокомерная боль в моей заднице.
Несмотря на все мои опасения, О'Ди заставил меня рассказать полную правду о том, что произошло. После рентгена запястья, анализов крови и мочи, больница связалась с полицией, и я обнаружила, что объясняю двум полицейским, что спала в палатке на кладбище. И что ребята проследили за мной, чтобы украсть мою гитару. Когда я рассказывала подробности о почти изнасиловании, О'Ди, в смущении, резко выбежал из комнаты, в которой мы находились.
— Это вполне естественно, — пояснила женщина-полицейский, офицер Калтон, увидев мое ошеломленное выражение лица. — Ваш парень будет испытывать совсем другой гнев, нежели вы.
— Он не мой парень. Он мой… — Я пожала плечами. — Он пытается подписать меня на свой лейбл.
Она кивнула, а затем продолжила разговор о номере телефона психолога. Полицейские закончили задавать вопросы, сказали, что проверят кладбище, чтобы узнать, был ли еще там мой обидчик Джонни.
К тому времени, как я дала подробное описание парней, доктор вернулся с рентгеновскими снимками моего запястья — оно было сломано. Он наложил гипс, что, знала, будет беспокоить меня по утрам, но я была бесконечно измотана после нападения, а мой мозг слишком затуманен, чтобы об этом волноваться. В этот момент О'Ди уже вернулся и стал наблюдать за всем процессом с неизменной мрачной угрюмой гримасой на лице.
Доктор уставился на меня и нахмурил брови.
— Теперь, когда я знаю, что вы спали в палатке, Скайлар, я немного беспокоюсь о вашем здоровье в целом. У вас маленький вес, этого недостаточно для беспокойства, но, учитывая, как вы жили, я обеспокоен возможным недоеданием. Анализ крови будет готов через двадцать четыре часа. Я буду чувствовать себя спокойней, если мы оставим вас здесь на ночь и поставим капельницы, витаминную и для гидратации организма.
Паника охватила меня при мысли, что я застряну в больнице на ночь.
— Мне это не нужно. Я в порядке, честно. Я пью много воды.
— У тебя найдется теплое местечко на ночь?
— Я позабочусь о безопасном месте для моего клиента, — вставил О'Ди и продолжил лгать: — Я понятия не имел, что она была бездомной.
Позже полицейские взяли номер О'Ди, поскольку у меня не было телефона, и сказали, что будут на связи.
— Ваша гитара — единственная в своем роде, и парни об этом не знают. Как только они попытаются продать ее, их будет легче найти.
Я кивнула, надеясь, что получу свою гитару обратно в целости и сохранности.
— И я свяжусь, когда будут готовы результаты, — сказал доктор, все еще недовольный тем, что я отказалась остаться на ночь. — Мы свяжемся.
Мы выбрались из больницы, я была на обезболивающих и немного не в себе. О'Ди повез нас в город. Когда я закрыла глаза, он произнес:
— Прости.
— За что? — пробормотала я.
— За то, что не сумел вынуть твою дурацкую голову из задницы и не забрал тебя с улиц. Ничего бы этого не случилось, если бы я приложил больше усилий.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Меня предупреждали, — зевнула я. — Мне говорили, что такое может произойти. Я думала, что знаю лучше. Я думала, что умнее их.
— А теперь?
— Даже не знаю. Я не знаю, что я делаю. Можно мне сначала поспать?
С минуту он молчал. Затем сказал:
— Да, Скайлар, ты можешь сначала поспать.
Моя последняя мысль перед тем, как провалится в сон, была о том, как странно и страшно снова быть Скайлар.
ГЛАВА 7
Боль.
Это было первое, что я почувствовала. Ужасная ноющая боль, рвущая мое запястье. Боль просочилась в подсознание, и я выплыла из сновидений. Глаза неохотно попытались открыться, и меня на мгновение охватила паника, когда левый начал этому сопротивляться.
Когда зрение прояснилось, я увидела просторную белую комнату. Встревожившись еще сильнее, я попыталась вскарабкаться вверх по кровати, в которой лежала, и вскрикнула, когда оперлась на левую руку. Я подняла ее, увидела гипс на запястье, и ко мне вернулась память.
Прошлой ночью на меня напали.
Это был вовсе не сон.
Образ Джонни, надвигавшегося на меня, его плевок, удары по лицу — все это заставило мою грудь сжаться от страха. Я тряхнула головой, пытаясь избавиться от воспоминаний, напоминая себе, что я в безопасности.
Моя голова пульсировала, боль, без сомнения, исходила из распухшего глаза. Оглядевшись вокруг, я почувствовала, как тяжела моя голова. Я находилась в спальне. Стены были белыми, а ковер нежно-серым. Серые занавески на окнах задернуты. Покрывало на кровати тоже было нежного серого цвета. Единственное цветное пятно в комнате — красивый, несколько абстрактный рисунок в рамке с изображением хорошенького девичьего личика. Художник нарисовал линии и мотивы, обрамлявшие ее лицо, в ярко-розовых и бирюзовых тонах.
Я вспомнила, как О'Ди отвез меня в больницу. Я даже вспомнила, как вернулась в его машину, когда мы там закончили. Это было последним, что я помнила.
Где, черт возьми, я сейчас?
Все мое тело болело, как будто я попала в автомобильную аварию. Я вскочила с кровати, с облегчением увидев, что все еще в джинсах и футболке. Мысль о том, как О'Ди раздевает меня перед сном, была выше моих сил.
Я встала, но головокружение снова отбросило меня на задницу, и потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями. Когда в голове прояснилось, я поднялась на ноги и медленно направилась к двери. Выйдя из спальни, я обнаружила небольшое, но идеально оформленное жилое пространство открытой планировки. Современная кухня, с традиционными внушительными, в шиферно-сером цвете шкафами в простом минималистическом стиле «шейкер», толстыми дубовыми столешницами и глянцевой лимонно-желтой кирпичной плиткой на задней панели. Там же находилась большая плита с модной вытяжкой дымохода. Островок с большой кухонной стойкой, лимонно-желтыми табуретами и красивыми подвесными потолочными светильниками с медными абажурами.
В гостиной стоял мягкий серый угловой диван, телевизор, закрепленный на стене, и желтое кресло с пуговицами на спинке.
Кресло располагалось у французских дверей, ведущих на балкон. Я немедленно двинулась к ним и, открыв двери, босиком вышла наружу, чувствуя, как холодный ветер треплет мои волосы.
Мы были на реке Клайд. Я узнала место по прогулкам, которые совершала. На противоположном берегу реки виднелось огромное старое красное здание из гофрированного железа, похожее на склад. По обе стороны от него располагались еще несколько промышленных зданий. Слева от них было что-то похожее на пару многоквартирных домов, а дальше находилась церковь.
Уйдя с холода, я закрыла двери и огляделась в красивой маленькой квартире. Где же, черт возьми, я нахожусь?
Словно по сигналу, в коридоре хлопнула дверь. Шаги мягко приближались к жилому пространству, и мое сердце бешено заколотилось.
