Может быть, мне следовало спеть другую — одну из тех, которые я еще не закончила. Но О'Ди хотел знать, каким исполнителем я была — вот именно такой. Охреневшая маленькая взрослая я.
— Эта называется «На ветру»
Нет, я тогда не поняла,
Что твоя душа была частью моей,
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И когда ты исчез,
Моя рассыпалась в пыль.
О, ее унесло ветром и
Я не могу найти все кусочки,
Что раньше были мной…
— Я не могу, — прервалась я, мой голос дрогнул от эмоций, которые смутили меня.
Я закрыла лицо здоровой рукой, вздрогнув, когда пальцы коснулись болезненного места на глазу. Прячась от О'Ди, я пыталась контролировать свое дыхание, ненавидя, что он видит меня такой.
В маленькой квартире царила полная тишина.
Затем О'Ди прочистил горло, и я услышала, как стул скрипнул под ним.
— Тебе нужно отдохнуть.
Удивленная его мягкими словами, я отняла руку от лица и уставилась на него, стоящего так, словно он собирался уходить.
Он смотрел в пол, казалось, не в силах встретиться со мной взглядом.
— Мне нужна моя гитара, — прошептала я.
Темный взгляд О'Ди метнулся ко мне, и я увидела в нем недоумение.
— Мне ее подарила мама, — вновь заговорила я.
На его лице появилось понимание. Всем было известно, что случилось с моей мамой.
— Тебе нужно отдохнуть — повторил О'Ди, доказывая, что все-таки способен к сочувствию. — Используй сегодняшний день, чтобы прийти в себя. Спи, отдыхай. Что угодно. В холодильнике свежий суп, так что все, что тебе нужно сделать, это разогреть его. Также там есть вода. Обезболивающие лежат в шкафу. Я оставил тебе необходимые на сегодняшнюю ночь. Остальные привезу с собой завтра.
Я нахмурилась.
— Ты не доверяешь мне обезболивающее? — О'Ди не ответил, на что я фыркнула. — Чертова медсестра Рэтчед. Знаешь что, к черту твою очевидную способность не быть высокомерной занозой в моей заднице. Ты просто все испортишь, вернувшись к инстинктам. Так что давай просто сделаем это. — Я указала на кресло, с которого он встал. — Я хочу, чтобы все это закончилось. — И прежде, чем О'Ди успел ответить, я снова начала петь:
Нет, я тогда не поняла
Что твоя душа была частью моей,
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И когда ты исчез,
Моя рассыпалась в пыль.
Воспоминания нахлынули на меня, и я расфокусированным взглядом уставилась в окно. Слова песни, музыка в голове, чувства заслонили все, и я забыла, где я и с кем я. Я пела не для О'Ди. Я пела для нее.
О, ее унесло ветром и
Я не могу найти все кусочки,
Что раньше были мной,
Теперь все потерялось в море.
Так что теперь я брожу одна,
Онемевшая в своей отдаленности,
Все мое содержимое
Теперь затеряно в море.
Просто шепот на волне,
Потерянный корабль, который невозможно спасти.
И это все, чего я заслуживаю.
Ах.
Ах, как жаль, что я не сказала тебе об этом раньше
Вся правда заперта внутри меня,
Взамен я вырезала тебя,
И словно нож пронзил нашу жизнь.
Я так боялась, что тебя подведу
Все эти года, что я лгала до конца,
А теперь уже слишком поздно
Сказать тебе, что мне очень жаль.
Я слышу твой голос в своей голове.
Прощение, о котором никогда не говорилось.
Пальцы просеивают ветер,
Пытаясь поймать пыль.
Они танцуют на свету,
Осколки полные борьбы
Близкие, но вне досягаемости.
Ах.
Нет, я тогда не поняла
Что твоя душа была частью моей,
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И когда ты исчез,
Моя рассыпалась в пыль.
Они танцуют на свету,
Осколки полные борьбы,
Близкие, но вне досягаемости.
Ах.
Когда я закончила, О'Ди сидел на стуле, упершись локтями в колени. Он уставился в пол, словно погрузившись в свои мысли. Затем посмотрел на меня, и у меня перехватило дыхание от миллиона душераздирающих эмоций, бурлящих в его взгляде.
А потом они исчезли, как будто их никогда и не было.
— Это все, что у меня есть, — прошептала я, смущенная им. — Больше нет песен.
Выражение лица О'Ди было непроницаемым.
— Твоя гостевая виза вот-вот закончится. — Сбитая с толку ответом, я смогла только кивнуть. — У тебя нет денег.
Я напряглась.
— Ты сбежала от своей личности, от своей жизни в группе, из США. У тебя нет семьи, о которой можно было бы говорить, и ты бросила своих друзей.
Этот человек был явно с чувствительной душой.
— К чему ты клонишь?
— Я хочу сказать, что у тебя не так уж много вариантов. Я считаю, что ты жила в какой-то наивной фантазии, что можешь продолжать убегать от своих проблем и жить относительно мирной жизнью бездомного человека. Каким-то чудом ты продержалась невредимой в течение пяти месяцев. Но прошлой ночью тебе дали огромный безобразный взгляд на реальность и опасность бездомности. Хотелось бы, чтобы этого не случилось, но что было, то было. И все это закончилось, не так ли?
— Оу, ты что, получаешь бонус в конце каждого дня, если произнесешь сотню высокомерных фраз за двадцать четыре часа или что-то в этом роде?
О'Ди не обратил на меня внимания.
— Ты не можешь снова спать в палатке.
— Кажется, я поняла, спасибо. — Я помахала ему загипсованной рукой.
— Так… это значит либо позвонить твоему прежнему менеджеру, либо твоей группе…
— Нет, — отрезала я.
О'Ди ухмыльнулся.
— Тогда я — это все, что у тебя есть. И я не гребаная мать Тереза. Я занимаюсь тем, что зарабатываю деньги, мисс Финч. Ты уже доказала, что умеешь это делать. И исходя из того, что я слышал сегодня, и того, как ты играешь, когда выступаешь, я думаю, что мир не видел даже и доли того, что ты можешь сделать.
На самом деле мне ничего не оставалось, кроме как бросить на него свирепый взгляд в надежде, что О'Ди под ним засохнет.
— Я позволю тебе бесплатно жить в этой квартире, буду давать тебе еженедельную выплату на одежду, продукты и на новую гитару. Здесь ты можешь исцелиться. Но все это в обмен на контракт. Один альбом — это все, о чем я прошу. Как только ты поправишься, то сразу же пойдешь записываться в студию.
Эта мысль заставила мой желудок сжаться.
— Я не хочу снова стать знаменитой.
— Полное дерьмо. Нет никакой возможности снова стать знаменитым. Ты уже знаменитость. И у тебя в мизинце больше таланта, чем у большинства людей целиком. И этот талант заслуживает большего, чем стоять на уличной ярмарке. Это чертовски оскорбительно для всех тех людей, которые пытаются добиться успеха. Мне все равно, от чего ты убегаешь. Меня заботит лишь то, чтобы ты привела себя в порядок и снова писала музыку. Музыку, которая имеет содержание. Музыку, которая исцелит тебя.
Я ощетинилась.
— Я создавала музыку, которая имела содержание. Я получала письма фанатов в доказательство этого.
— Твоя музыка в Tellurian сделала свое дело. Это было броско, привлекательно и связано с подростками. Но твой голос предназначен для другого. Песни, которые ты только что спела мне… это песни, они действительно заставят людей чувствовать. Люди хотят песен, которые заставляют их чувствовать себя хорошо, но они также просто хотят песен, которые им нравятся, даже если это разбивает их гребаное сердце. Ты через многое прошла, Скайлар. Даже если бы я не мог читать газет, я это понял бы, слушая твои песни. Два года назад ты была лидером в социальных сетях и солистом поп-рок-группы, которую любили подростки и первокурсники колледжей. Я не прошу тебя возвращаться к этому. Я прошу тебя стать самостоятельным исполнителем. Если ты не хочешь, чтобы об этом узнали в социальных сетях, у нас есть человек, который с этим поможет. И мы сделаем все возможное, чтобы свести к минимуму разоблачения желтой прессы. Поначалу это будет трудно, учитывая твое исчезновение, но как только шум утихнет, мы сможем сделать так, чтобы тебя не преследовали. Это вполне возможно.
