Никакая косметика не помогла скрыть следы рьяной борьбы за счастье: под глазами красовались такие синяки, будто я участвовала в уличной потасовке. Я немного поспала по дороге, похрапывая на светофорах, а на работе села за свой стол, спряталась за печатную машинку и, положив под голову справочник автолюбителя, который все время забывала забрать домой, тут же уснула. Причем уснула так крепко, что совершенно не слышала, как шеф начал проводить общее собрание. Разбудил меня Влад.
– Сена, – тихонько тряс он меня за плечо. – Сена, проснись!
– А?! – воскликнула я спросонок. – Что случилось?
– Ничего, просто ты храпишь, а Юрий Викторович больше не может делать вид, что этого не замечает.
– Какой Юрий Викторович? – я вообще не могла сообразить, где нахожусь.
– Вот этот! – Шеф ткнул себя пальцем в грудь. – Доброе утро, дорогая, ты уж прости, что разбудили, мы старались говорить шепотом, но твой храп сбивает меня с мысли, и я забываю, что хотел сказать!
– Ой, простите, – сконфузилась я, – просто всю ночь мучили приступы… этой, как ее… свинки, и вообще, я умираю…
– Не знаю, что там тебя за свинка мучает, но совесть надо иметь. Ты много работаешь, придраться не к чему, но если уж ты спишь на общем собрании, так хотя бы делай это не так громко.
– Хорошо, – клятвенно пообещала я, решив, что если еще раз окажусь в подобной ситуации, то залезу под стол, свернусь калачиком, как Лаврентий, и засоплю…
– Так, на чем я остановился? – шеф задумался.
Человеком он был замечательным, добрейшей души, но вот только голос его слишком уж смахивал на монотонный стук дождя в осенний день, и волей, неволей глаза мои снова стали закрываться. Я поняла, что опять заснула, только после того, как ударилась лбом о печатную машинку. По кабинету разнесся тихий гул, и шеф опять замолчал, свирепо глядя на меня.
– Простите, извините, не хотела, – я старалась раскрыть глаза на полную мощность. Скулы сводила зевота, жить не хотелось.
– Всегда знал, что я не Цицерон, – с некоторой обидой произнес Юрий Викторович, – но никогда не думал, что настолько нудно излагаю свои мысли!
– Это не из-за вас, – я старалась закрыть рот, но из-за безудержной зевоты моя пасть распахивалась все сильнее и сильнее, – я просто ночью не спала… свинка, сами понимаете.
Шеф ничего не сказал и продолжил собрание. Закусив губу, чтобы не зевать и наступая самой себе на ногу, дабы хоть немного проснуться, я таращила глаза и старалась изобразить внимание. Юрий Викторович говорил, но взгляд его то и дело невольно останавливался на мне. От нечеловеческих усилий удержать себя в бодрствующем состоянии, у меня, должно быть, такая гримаса изобразилась на лице, что шеф окончательно потерял нить рассуждения.
– Ради бога, Сена, иди домой! – в сердцах отрезал он. – Я не могу говорить, когда напротив сидит такое! Возьми материал на дом и в редакцию приходи, когда окончательно избавишься от всех своих свиней! Влад, отвези это чудо природы, а то, как бы она спросонок в столб не врезалась!
– Спасибо, спасибо, огромное спасибо, – я едва ли не в пояс кланялась любимому шефу, избавившему меня от нечеловеческих страданий.
Мне в руки сунули папку с бумагами, и Влад поволок мои бренные останки на выход. Я села в машину, по привычке за руль, но Влад передвинул меня на соседнее место.
– Ты ужасно выглядишь, – обрадовал он, стараясь завести машину, – что там у тебя происходит?
– Ничего интересного, – зевнула я, – сплошная белиберда.
– Например? – он завел мой драндулет, и начал выезжать со стоянки. – У тебя бурная личная жизнь?
– Да, бурнее некуда.
Я закрыла глаза и мгновенно отключилась. У подъезда меня разбудил Влад.
– Тебя отнести, или сама пойдешь?
– Сама, ты ж меня все равно уронишь.
Мне казалось, что еще ни разу в жизни я так зверски не хотела спать. Отбиваясь от радостно скачущего Лавра, я сбросила с ног ботинки, стянула куртку и рухнула на кровать прямо в одежде. Для себя я уже решила – с поисками женихов покончено, я хочу умереть старым холостяком, по-крайней мере будут шансы до этой старости дожить.
* * *
Проснулась я только на следующий день, с ощущением того, что крайне несчастна. Ощущение было таким сильным и противным, что я пошла на кухню и налила себе рюмочку мятного ликера. Потом наполнила ванную горячей водой, включила музыку погромче, и залезла в воду пить ликер и жалеть себя, любимую. На душе было так одиноко, что я даже всплакнула. Казалось, весь белый свет просто издевается надо мною. Музыка, как назло, была романтичной до невыносимости, отчего мне сделалось еще хуже. Я ощущала себя тысячефунтовой толстухой с мешком попкорна и ведром пепси, оставалось только включить телевизор и пустить слезу под очередную «Сбежавшую невесту». Выпив ликер, я выбралась на сушу и стала думать, что же делать, как с судьбой бороться? Сидеть дома было муторно, просто невыносимо. Я позвонила Тае, но она еще не пришла с работы, и тогда я решила распечатать кубышку с заначкой на черный день и сходить куда-нибудь в кафе, дабы хоть как-то пристрелить время.
На улице вечерело, остро пахло весною. Недалеко от моего дома находился небольшой, довольно уютный бар «Крокодил». Вот уж не знаю, отчего именно так его назвали, но над стойкой висел здоровенный плюшевый крокодил, почему-то синего цвета. Туда я и направилась. Присев за столик, заказала кофе. Синий крокодил над стойкой слегка раскачивался и сочувственно смотрел на меня блестящими, немного подловатыми глазами. Дожилась, даже крокодил и тот мне сочувствовал! А уж как я себя жалела, не передать словами. Я задумала немного порыдать, но вовремя вспомнила, что накрасила ресницы. Чтобы отвлечься от рыдательных мыслей стала разглядывать немногочисленных посетителей. Ничего интересного… Но вскоре в бар вошли двое парней, огляделись и присели за столик в противоположном углу. Взяв по пиву, они о чем-то разговорились, дело, наверное, было важным, потому что лица у них выглядели очень уж сосредоточенными. Вскоре один парень ушел, а другой взял себе еще пива и стал о чем-то грустить. Как же у нас много общего!
Допив кофе, я поковыляла к стойке, желая взять еще чего-нибудь и желательно покрепче. При нынешнем положении вещей, мне оставалось только напиться до состояния Станислава, упасть в какую-нибудь канаву и умереть. Я взяла большой бокал мартини, не думая о последствиях сожительства вина и ликера, выпитого в ванной, и полезла, было, за деньгами, как над ухом прозвучали удивительные слова:
– Позвольте мне заплатить?
Не веря собственному уху, я обернулась. За моей спиной стоял тот самый парень, за которым я наблюдала.
– Не возражаете? – уточнил он.
– Нет, не возражаю…
– Меня зовут Виктор, – представился он, – а вас?
– Сена, – внятно сказала я, чтобы не дай бог, не прозвучало, как «Сеня». – Такая река есть в Париже.
– Как интересно, вы не против, если я присяду к вам? Вам явно скучно, да и мне тоже.
Боги, Боги, вы услышали меня! Он перебрался за мой столик и я как следует его рассмотрела. Виктор оказался чертовски хорош собой: русые волосы, голубые глаза, правильные черты лица, и вообще… надо бы лучше, да некуда! Некоторое время я настороженно ждала, вопросов о моей квартире, о санузеле, но он расспрашивал только обо мне, причем в этих вопросах не было ничего неприятного. Но пока я еще боялась радоваться, давно заметила: стоит мне начать восторгаться, как все немедленно приходит в полную негодность. О себе Виктор рассказывал достаточно охотно, занимался компьютерами, жил один, и вообще, мне в нем все начинало нравиться, все, абсолютно всё…
Разговор отлично клеился. Народа в баре прибавлялось и прибавлялось. К нам то и дело метили подсесть всякие разные люди, но Виктор вежливо отказывал. Мы слегка выпивали, потом танцевали, причем я чувствовала себя все лучше и лучше, красивее и красивее… Меня так и распирало спросить у Виктора, есть ли у него друг, похожий на него, или брат? О дорогой Таисии я не забывала ни на минуту…
Уже было довольно поздно, когда я бросила взгляд на часы.
– Кажется, мне пора, – с огромной неохотой сообщила я, – надо собаку выводить на прогулку, иначе он будет страшно возмущен.
– А какая у тебя собака? – на «ты» мы перешли уже в середине вечера.
– Сенбернар, зовут Лаврентий.
– Сенбернар? Обожаю больших собак, надеюсь, ты как-нибудь нас познакомишь?
– Без проблем, он очень добрый, умный и позитивный пёс.
– Ну всё, считай – он мой самый лучший друг!
Выходя из бара, я подмигнула синему крокодилу, теперь он казался повеселевшим и не таким подлым. Виктор, разумеется, отправился меня провожать.
– Сена, – сказал он, когда мы подошли к моему дому, – надеюсь, мы еще увидимся?
– Конечно, – как можно спокойнее сказала я, чтобы он не больно то о себе сразу вообразил, – я пока свободна, работаю на дому, так что звони в любое время.
