Наконец, в руке Дария остался лишь маленький кусочек хлеба. Он вдруг замер. Губы как-то странно искривились, сложились не то в улыбку, не то в ухмылку… Он закинул голову, пошарил взглядом по небу, остановился на Полярной звезде. Закир с Варадом переглянулись и пожали плечами.
— Ты… — начал Дарий, глядя на остатки подливки на дне котелка. Губы по-прежнему странно кривились.
В этот момент Андер был уверен, что Дарий предложит ему облизать котелок и доесть хлеб. Их глаза встретились, и на мгновение они почувствовали себя настоящими братьями — так, во всяком случае, показалось Андеру.
Еще минута, другая… Дарий нахмурился. Андер, кажется, понял, что их объединяло. Впервые за всю жизнь. «Дарий тоже родителям сейчас ни к чему», — догадался он. Эта мысль потрясла его. Их обоих изгнали из-за семейного стола. В этом они равны.
— Ты… — повторил Дарий.
— Ну же, проучи его, чтоб запомнил! — подначил Закир.
— Давай, давай! — присоединился Варад.
Равенство исчезло.
— Он воображает, что он мой сводный брат, вот что. — Дарий хмыкнул. — Но он никому не брат. И не сын. Мать нашла его полудохлого в камышах рядом с ручьем. — Дарий уставился прямо в глаза Андеру. — Отец хотел было его прикончить, чтобы не мучился, да мать не дала. Не потому, что он ей понравился, а просто пожалела.
Дарий тщательно вытер хлебом дно котелка и швырнул кусок на землю, под ноги.
— Знаете, почему он так коротко стрижется? — спросил Дарий, большим пальцем ноги играя кусочком хлеба в пыли. Друзья его раскрыли рты, ожидая продолжения. — Потому что у него волосы вьются кольцами, словно змеи. Он боится, что люди заметят, какой он… не такой, как все… Как будто и без того не видно. — Он показал на Андера. — Посмотрите на его кожу. Как пчелиный воск. В темноте светится. — Все трое засмеялись. — В детстве он обсыпал себя пылью, чтобы другие дети приняли его за своего и играли с ним.
Варад и Закир заржали, как гиены. Андер подумал, что эти двое, скорее всего, помнят, как он, покрытый пылью, сидел в стороне от играющих детей.
— Мать напялила на него шляпу, чтобы солнышко не напекло, — сквозь смех выдавливал из себя Дарий. — У него, видите ли, бывают ожоги от солнца. Он этот дурацкий колпак даже ночью не снимает.
Дарий смеялся и болтал, не останавливаясь. Не всегда можно было понять, о чем он рассказывает, но ни одна из известных ему неприглядных, непристойных, несчастных подробностей жизни Андера не была им упущена в эту ночь. Андеру снова указали на его неполноценность.
Наконец Андер почувствовал, что не в состоянии более этого переносить. Он поднялся, скрестил руки на груди и зашагал прочь от костра в сторону деревни. Он не собирался возвращаться домой, встречаться с семьей и односельчанами. Но и терпеть гнусные издевательства над собой тоже не было сил. Особенно от Дария.
Отойдя подальше, Андер опустился на землю и втянул руки в рукава рубахи. Часто сидел он так по ночам, слушая, как козы жуют траву. Смех от костра доносился и сюда, но он привык к насмешкам. Над ним издевались всю жизнь. И Дарий тоже.
— Если б мы были одни, без этих гадов, — пробубнил себе под нос Андер, — все было б иначе.
Он задрал голову и нашел Звезду-Царицу, ласково обозревавшую свои владения.
— Он дал бы мне тот кусочек хлеба. Обязательно дал бы.
Андер не слишком верил собственным словам. Сколько раз он встречался глазами со своим сводным братом, по многу раз в день долгие годы. Кто знает…
А потом… Андер задремал. Ближе к рассвету у костра раздались женские голоса. Андер перекатился и неуклюже поднялся на колени — руки запутались в рукавах.
У огня стояли три воина, высокие и светловолосые. В свете костра поблескивали мечи.
Андер завопил, вскочил и понесся к костру, на ходу освобождая руки из рукавов. Он сам не понимал, что за сила несла его вперед. Он мог думать только об одном: Дарий в опасности!
Ближайший воин повернулся к Андеру, и тот понял, что перед ним женщина. Она выбросила вперед ногу, и Андер ощутил адскую боль в паху. Он рухнул наземь, скорчился, не помня себя от ужаса. Слышал, как вопили испуганные мальчишки, но ничего не видел, прикрывая ладонями гениталии и не смея к ним прикоснуться. Удары сыпались на него всю жизнь, удары палок, кнута, кулаков и даже козьих копыт, но такого он еще не испытывал. Эта проклятая женщина знала свое ремесло.
Его вздернула в воздух сильная рука. Мошонка казалась распухшей до размеров козьего вымени, кишки переворачивались внутри, как будто в них вонзился острый нож, голова шла кругом, тошнило…
Женщина, брызжа слюной, заорала что-то ему в ухо. Непонятный язык нифилимов. Наверное, что-нибудь вроде: «Не дергайся! Прирежу!»
Она швырнула его к троим распростертым на земле односельчанам. Андер зацепился за вытянутые ноги Закира и упал ничком рядом с Дарием.
Он сразу же почувствовал, что трава под ним была липкой. Ощутил лицом и руками. Понял, что его рубаха испачкалась. Забрезжила шаткая надежда: а что, если это кровь Варада… или, еще лучше, Закира. Но нет. Закир задергался, когда Андер споткнулся о его лодыжки, а Варад хлюпал носом и давился соплями где-то рядом. Андер стиснул зубы, сжал кулаки. Дарий — единственный человек, которому можно было простить все: побои и издевательства, обиды и унижения. Андер почувствовал, как на глазах выступили слезы. В голове пронеслись слова безмолвной молитвы.
Мертв Дарий, мертв. Но надо в этом убедиться. Андер открыл глаза и приподнял голову.
Труп Дария плавал в луже крови. Тело приняло какую-то странную позу, как будто брат стряхивал с себя муравьев. Андер вытянул шею, но лица Дария разглядеть не смог. Осторожно выгнул спину и приподнялся повыше.
Андер ощутил удар, как только взгляд его коснулся лица Дария. Тяжелый меч плашмя опустился на спину, свалив обратно на землю. Из прокушенного языка потекла кровь. Боль разлилась по всему телу, но не смогла заглушить ужас от увиденного.
Голова Дария была разрублена. Один глаз исчез. В кулаке был зажат клок светлых волос. Мозг вывалился из черепа, как набивка из лопнувшей тряпичной куклы. Шея была сломана. А на губах застыла все та же знакомая гримаса, напоминающая улыбку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
