14 августа 1946 года ЦК ВКП(б) выпустил постановление «О журналах “Звезда” и “Ленинград”», в котором упомянутые ленинградские издания осуждались за серьезные идеологические ошибки[108]. Два дня спустя Жданов выступил перед членами Ленинградского отделения Союза писателей с гневной речью, в которой подверг самой резкой критике двух литераторов, сатирика Михаила Зощенко и поэтессу Анну Ахматову. В своем выступлении, «сокращенная и обобщенная» версия которого позже была опубликована в центральной печати, Жданов поносил Зощенко как «мещанина и пошляка», произведения которого отравлены «ядом зоологической враждебности к советскому строю», являются «пакостничеством и непотребством». Ахматова же, согласно печально известной формулировке Жданова, «блудница и монахиня, у которой блуд смешан с молитвой […], взбесившаяся барынька, мечущаяся между будуаром и моленной»[109]. Благодаря этой тираде и последовавшей за ней кампании по преследованию творческой интеллигенции, имя Жданова стало «олицетворением нетерпимости, преследования культуры и воинствующей глупости» — «ждановщины»[110].
Впрочем, на самом деле, кампанией против интеллигенции руководил Сталин. Она началась на заседании Политбюро 13 апреля 1946 года, когда, согласно Жданову, «товарищ Сталин дал очень резкую критику нашим толстым журналам, причем он поставил вопрос насчет того, что наши толстые журналы, может быть, даже следует уменьшить». Сталин утверждал, что поскольку в литературнохудожественных журналах не удалось организовать литературную критику должным образом, ее нужно возложить на Управление пропаганды ЦК[111]. Окончательный выбор журналов, подвергшихся нападкам, а главное то, что они были именно ленинградскими, почти наверняка дело рук Сталина[112]. Жданов был в Ленинграде первым секретарем больше десятилетия и со сменившим его Кузнецовым продолжал нести ответственность за то, что происходило в городе. Атаки на ленинградские структуры, в первую очередь ленинградскую парторганизацию, руководившую журналами, могли только подорвать его политическую репутацию. На самом деле, 26 июня года бюро Ленинградского горкома одобрило включение Зощенко в состав редколлегии «Звезды», а 6 июля печатный орган горкома газета «Ленинградская правда» опубликовала хвалебную статью о писателе. Степень участия работников ленинградского горкома в наблюдении за журналом была столь велика, что они подверглись взысканиям по горячим следам августовского постановления. Атаки на давнюю вотчину Жданова шли вразрез с его личными интересами[113]. Действительно, Жданов вел себя чрезвычайно сдержанно на заседании Оргбюро 9 августа, посвященном осуждению журналов, в то время как его соперник Маленков играл более заметную роль. В Ленинграде «обиженных приютили. Зощенко критиковали, а вы его приютили», — заявил Маленков ленинградцам. Когда же Сталин поинтересовался, осведомлен ли был ленинградский горком о включении Зощенко в состав новой редколлегии «Звезды», Маленков язвительно отреагировал: «Это Ленинградский комитет решил»[114].
Ключевую роль на заседании Оргбюро 9 августа играл сам Сталин. Значение, которое придавал Сталин этому совещанию, подчеркивалось тем, что он вообще его посетил: это был единственный случай после войны, когда Сталин лично присутствовал на заседании Оргбюро. Сталин влиял на заседание не только своим присутствием, но и выступлением по поводу неблагонамеренных журналов, задавшим тон кампании. Люди вроде Зощенко, говорил Сталин, «проповедуют безыдейность» и «пишут такие бессодержательные, пустенькие вещи, даже не очерки и не рассказы, а какой-то рвотный порошок. Можно ли терпеть таких людей в литературе? Нет, мы не можем держать таких людей, которые должны воспитывать нашу молодежь». По поводу Ахматовой он заметил: «У Ахматовой авторитет былой, а теперь чепуху она пишет»[115]. В своих выступлениях в Ленинграде перед партийным активом и перед писателями Жданов подчеркивал центральную роль Сталина в организации кампании:
«Этот вопрос на обсуждение Центрального комитета поставлен по инициативе товарища Сталина, который лично в курсе работы журналов “Звезда” и “Ленинград” находился и находится все время, подробно изучил состояние этих журналов, прочитал все литературные произведения, опубликованные в этих журналах, и предложил Центральному комитету обсудить вопрос о недостатках в руководстве этих журналов, причем сам лично участвовал на этом заседании ЦК и дал руководящие указания, которые легли в основу решения Центрального комитета партии, которые я обязан вам разъяснить»[116].
Даже после произнесения своей речи в Ленинграде Жданов просил у Сталина инструкций. 14 сентября он направил Сталину текст сокращенной стенограммы своего доклада, предназначенный для печати, с просьбой просмотреть и внести исправления. «Я думаю, — отвечал Сталин 19 сентября, — что доклад получился превосходный. Нужно поскорее сдать его в печать, а потом выпустить в виде брошюры». При этом Сталин внес в документ свою правку[117].
Ленинградская речь Жданова получила дурную славу благодаря унижению Зощенко и Ахматовой. Однако в долгосрочной перспективе не менее важным было то, что в постановлении от 14 августа обличались произведения, «культивирующие несвойственный советским людям дух низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада». В опубликованной версии речей Жданова эта тема получила дальнейшее развитие:
«Некоторые наши литераторы стали рассматривать себя не как учителей, а как учеников буржуазно-мещанских литераторов (слово «мещанских» в текст вписал Сталин. — Авт.), стали сбиваться на тон низкопоклонства и преклонения перед мещанской (слово «мещанской» вновь вписал Сталина. — Авт.) иностранной литературой. К лицу ли нам, советским патриотам, такое низкопоклонство, нам, построившим советский строй, который в сто раз выше и лучше любого буржуазного строя? К лицу ли нашей передовой (слово «передовой» вписал в текст Сталин. — Авт.) советской литературе, являющейся самой революционной (слово «революционной» вписал в текст Сталин вместо «передовой») литературой в мире, низкопоклонство перед ограниченной мещанско-буржуазной (слова «ограниченной мещанско-» вписал в текст Сталин. — Авт.) литературой Запада?»[118]
Сталин сыграл решающую роль в составлении постановления о литературных журналах и упоминание «низкопоклонства перед Западом», вероятнее всего, появилось благодаря ему. Именно это выражение, как мы видели, Сталин уже использовал осенью предыдущего года в переписке с соратниками, когда критиковал их за публикацию в «Правде» речи Сталина.
Именно этот тезис противостояния Западу был лейтмотивом второй стадии кампании по «перевоспитанию» интеллигенции. И в этом случае Сталин был главным вдохновителем, а Жданов — орудием в его руках. В 1946 году руководитель Агитпропа Г. Ф. Александров, давний сотрудник Жданова, опубликовал работу под названием «История западноевропейской философии». Хотя поначалу книгу приняли хорошо — ей была присуждена Сталинская премия — впоследствии Сталин раскритиковал ее с подачи профессора Московского университета 3. Белецкого за недооценку русской философии и ее влияния на Запад[119]. В свете сталинской критики Секретариат ЦК организовал в январе 1947 года обсуждение книги в Институте философии. Атака на Александрова не могла не быть серьезным испытанием для Жданова, поскольку Александров возглавлял Управление пропаганды ЦК, находившееся в ведении Жданова, и был близким сотрудником Жданова.
Обсуждавшие книгу в январе пытались не подвергать Александрова серьезной критике, видимо, надеясь на то, что скандал удастся замять. Однако Сталин проявил бдительность. Несомненно, на настроения Сталина оказывали влияние не только внутриполитические расчеты, но и заметное ухудшение международной обстановки. 12 марта 1947 года президент Трумэн обнародовал свою «доктрину» и призвал к оказанию помощи Греции и Турции, столкнувшимся с «тоталитарной» угрозой коммунизма. В следующем месяце прекращение совещания министров иностранных дел в Москве сигнализировало о том, что отношения сверхдержав зашли в тупик. На фоне роста напряженности на международной арене Сталин решил вернуться к труду Александрова и использовать этот пример для демонстрации угроз, которые несет в себе «заискивание» перед Западом.
22 апреля Секретариат ЦК отдал распоряжение о проведении второй, более углубленной дискуссии по книге Александрова. В отличие от январского обсуждения, это собрание, продолжавшееся с 16 по 25 июня, широко освещалась. Более 50 докладчиков выступили с критическими замечаниями по поводу книги. Стенограммы их выступлений были опубликованы на 501 странице нового журнала «Вопросы философии»[120]. Сталин, недовольный тем, что Жданов устранился от участия в январской дискуссии, организованной заместителями Александрова в Агитпропе, настоял на том, чтобы на этот раз Жданов председательствовал на заседаниях. К концу дискуссии, 24 июня, Жданов сформулировал официальные обвинения против Александрова: не включив русскую философию в анализ европейской философии, Александров принизил влияние русских мыслителей на развитие мировой философской мысли[121]. Сам того не желая, Жданов под нажимом Сталина был вынужден осуждать собственного подчиненного. В сентябре Александров и еще один сотрудник Жданова, первый заместитель Александрова П. Н. Федосеев, были смещены со своих постов в Управлении пропаганды и агитации, а их место заняла новая команда во главе с новоиспеченным секретарем ЦК М. А. Сусловым[122].
