дел. Издатель Ш. Ж. Панкук добился того, чтобы этот механизм сохранился и в революционный период[91], правда, место Gazette de France быстро заняла Moniteur. В периоды охлаждений и противостояний между Россией и Францией дипломатическая переписка могла прерываться на долгие периоды, что произошло, например, в 1792 г. после высылки из Петербурга французского дипломатического представителя Э. Жене[92]. Вплоть до третьего раздела Польши крупным центром подготовки и распространения политической корреспонденции оставалась Варшава. Французские дипломаты, работавшие в столице Польши, в начале своей миссии получали от министерства инструкции, в которых среди прочего им в обязанности вменялся и сбор информации для парижских правительственных газет [93]. Поэтому регулярные депеши дипломатов являлись важным источником для политических и деловых кругов Франции о российской дипломатии и военных действиях на землях Речи Посполитой[94]. Известно, что немалую часть информации для своих докладов, направлявшихся частной почтой во французское министерство иностранных дел, упомянутый Бонно черпал из польских газет и частной корреспонденции. Впоследствии на основании аналогичной корреспонденции был подготовлен текст о Польше и русско-польских отношениях П. Парандье, который широко использовался французской пропагандой в 1807–1814 гг.[95]
Частная и деловая корреспонденция как источник международных новостей для прессы использовалась достаточно часто, хотя подробнее описать этот процесс для каждой конкретной газеты затруднительно, так как специальных исследований по данному вопросу не проводилось. Из России регулярно поступали потоки личных писем от французских эмигрантов к родственникам и друзьям, которые затем оказывались на страницах газет. После разрыва дипломатических и торговых отношений переписка с Францией стала невозможной и почту отправляли частным порядком с доверенными лицами. Размещение двора Людовика XVIII в Митаве, а также переход на русскую службу корпуса принца Конде, в составе которого преобладали французские дворяне, способствовал росту частной корреспонденции из Курляндии и с Волыни, где и были расквартированы французские эмигранты. Царская администрация и особый российский военный комиссар при корпусе Конде строго следили за подобной перепиской и при малейшем намеке на недовольство применяли радикальные средства в виде ареста и ссылки[96]. Случаи отправки частной корреспонденции в революционную Францию как напрямую, так и окольными путями в 1791–1799 гг. рассматривались при дворе и в Тайной экспедиции как весьма подозрительные действия и служили поводом к обвинению авторов в шпионаже, как это произошло, например, с капитан-лейтенантом русского флота на Черном море французским эмигрантом Монтагю, депеши которого могли оказаться полезными и дипломатам, и журналистам в Париже[97]. Такой стратегически важный в военном и торговом отношении регион, как Черноморское побережье, волновал французскую дипломатию и позднее, в период Империи, когда оттуда поступали объемные депеши политико-экокомического характера[98]. Эти же сообщения в несколько переработанном виде размещались в парижской прессе, которая внимательно следила за карьерой герцога Ришелье, оказавшегося губернатором всего Новороссийского края и его центра – Одессы[99].
Пресса других стран довольно часто служила источником сведений о России для французских газет. Особенно интересен в этом отношении пример Польши середины 1790-х гг. Выходившая в декабре 1793 – сентябре 1794 г. на французском языке под редакцией чиновников повстанческого правительства Т. Костюшко Bulletin National Hebdomadaire представляла широкую панораму событий в Речи Посполитой, и особую ценность для журналистов Европы имели сведения о российских полководцах и дипломатах, появлявшиеся на страницах издания. В условиях отсутствия французского посольства в Варшаве и Петербурге с 1792 г. газета восполняла своими статьями информационный вакуум[100].
В периоды, когда в Петербурге существовало французское посольство, донесения дипломатов из России становились одним из главных и самых доверенных источников для информационных сообщений в прессе. Но, кроме посольства при императорском дворе, новости о России приходили и из французских миссий в других государствах. Дипломаты в Вене, Берлине, Стокгольме и других столицах всегда собирали новости не только о стране пребывания, но и о всех ведущих державах континента. Получавшие всю эту корреспонденцию чиновники министерства либо пересказывали ее своими словами, либо выделяли отдельные фрагменты и отправляли их в газеты практически дословно. Так, сообщение, опубликованное в Moniteur 8 марта 1811 г. (№ 67), является кратким пересказом донесения Коленкура от 4 февраля того же года[101]. Иногда в донесениях послов информация приводилась со ссылкой на петербургские или московские газеты; таким образом, именно они и становились подлинными источниками сообщений во французской прессе.
Новости непосредственно из России французские дипломаты получали более или менее регулярно. Архив французского министерства иностранных дел хранит образцы официальных российских документов [102], которые переводились в министерстве и в сокращенном виде публиковались в прессе. В самом начале публикуемых известий из России всегда указывался город, из которого поступала информация. Если исключить новости, поступавшие через Германию, Голландию, Швецию, Англию и Османскую империю, то основной поток информации исходил из Петербурга, Риги, прусских (Берлин, Кенигсберг) и польских [Варшава, Вильнюс, Торунь, Гданьск (Данциг)] городов.
Однако основным источником сведений о России, опубликованных в прессе, выступали газеты других стран: немецкие, английские голландские или российские. Перепечатка материала друг у друга вообще была характерной чертой периодики того времени, причем ссылки на издания, откуда брался материал, ставились далеко не всегда. В результате появлялись случаи, когда полиции при поисках первоисточника неугодной новости приходилось составлять длинную цепочку газет, последовательно перепечатавших сообщение[103].
Из-за удаленности России от основных центров франкоязычной печати, а также значительного времени, требовавшегося на обработку информации, например, внутри министерства, сообщения в прессе появлялись примерно трехнедельной, а то и месячной давности. Зачастую сообщения об одном и том же событии появлялись в разных французских газетах одновременно или с разницей в день. При этом текстуально такие сообщения могли отличаться довольно значительно, но могли и дословно совпадать. Обычно если в Moniteur появлялась новость о России без указания на то, из какой газеты она взята, то, как правило, она была уникальной, написанной по указу сверху, и на следующий день перепечатывалась другими изданиями. Например, в № 124 Moniteur от 3 мая 1808 г. появилась заметка с указом Александра I о разрыве всех торговых отношений с Великобританией. На следующий день эта важная статья была перепечатана Journal de l’Empire, хотя обычно как раз Moniteur перепечатывала международные новости.
На основе сравнения известий из России за 1810 г. в газетах Journal de Francfort, Moniteur Universel и Journal de l’Empire можно проследить следующий порядок циркуляции новостей: зачастую сообщения о России появлялись сначала в Journal de Francfort, затем в Journal de l’Empire и только потом в Moniteur. Новостные заметки во всех трех упомянутых газетах, однако, не совпадали дословно, нередко одна и та же статья появлялась в разных изданиях в сокращенном или более полном виде. Например, сообщение о взятии
