В офис «Недвижимость Гуд» вы входите в переднюю дверь, с крыльца. Много лет назад мой муж Скотт поставил на галерее пару антикварных кресел-качалок и старинный крашеный стол, чтобы придать зданию домашний вид. Они так и стоят там, хотя не помню, чтобы кто-то сидел в креслах. На столе я всегда держу кашпо с цветами по сезону, а с козырька крыльца свешиваются корзинки с яркими фуксиями — мама называла их «кровавые сердечки». Покрашенная вручную, цвета слоновой кости, вывеска на двери скромно рекламирует наш бизнес. Вывеска поменьше сбоку здания извещает клиентов Питера и Кэтрин, что они могут войти в боковую дверь и подняться по крутым ступенькам в терапевтические кабинеты.
Сандерсоны жили в кондоминиуме в Суомпскотте и сейчас впервые решили подыскать себе дом. Я пригласила их в контору и предложила посмотреть распечатки вариантов в их ценовой категории, а затем мы двинулись к моему припаркованному «рендж-роверу».
Осенью в Новой Англии выпадают такие деньки — на радость брокеру. Воздух звенит, и чуть подмораживает, но ясно и солнечно. Кто-то жжет опавшие листья. Легкий бриз колышет деревья, обрывая с высоких кленов яркие желтые листья; мы постояли несколько мгновений, любуясь, как плывут вокруг нас золотые хлопья.
Забравшись в машину, мы поехали мимо парка по извилистому переулку Свиной Скалы к Речной улице, где я живу. Я купила дом у реки, когда Эмили училась в старшем классе школы. Мой бизнес впервые пошел в гору. У меня были рекордные цифры продаж по округу Эссекс за тот год (и за два предыдущих). Дом громадный — это историческая достопримечательность, когда-то им владел Элиот Кимболл, знаменитый судостроитель, который поставил дом в середине девятнадцатого века. Считается, что в доме водятся привидения; и хотя я с удовольствием поддерживаю эту сказку, сама ни разу не видела и не слышала ни следа призраков. Впрочем, мои дочери отказываются ночевать в доме, если меня нет, — утверждают, что им мешают привидения.
Порой клиенты предлагали мне за мой дом втрое больше, чем заплатила я, однако до сих пор даже мысли о продаже дома у меня не возникало. Но теперь я начала показывать свой дом некоторым клиентам с тугими кошельками. Дом я купила в 2004 году — на пике рынка в наших местах — и заложила его. Тот год был очень удачным, и я решилась на то, от чего предостерегаю всех клиентов, — купила дом, который смогу позволить себе когда-нибудь в будущем, а не тот, который могу себе позволить сейчас. Похоже, сработал принцип «сапожник без сапог». Мой папа владел единственной в городке бакалеей, но наш холодильник был вечно пуст. А сейчас я, лучший брокер в наших местах (ладно, пусть уже не самый лучший, но точно где-то на вершине), вполне могу потерять дом.
Впрочем, все не так страшно, нужен просто удачный год.
С Речной улицы я повезла Сандерсонов на Береговую, которая ведет к заказнику Харта. Роберт Харт, промышленник начала двадцатого века, построил небольшой замок в прекрасном поместье — холмы спускаются к самым чистым песчаным пляжам в Массачусетсе. Большинство пляжей Северного берега каменистые, но только не пляж Харта. Сейчас поместье Харта — заповедник дикой природы. Замок сдается для свадеб и других оказий. Мы с клиентами полюбовались на замок и поехали чуть дальше на север, к Норт-бич — полностью оборудованному общественному пляжу.
Я показала Сандерсонам три или четыре поместья, но, честно говоря, при их бюджете на рынке было не много предложений. Мы добрались до Кроссинга и там проехали мимо дома Дуайтов, где на лужайке торчал знак «Недвижимость Гуд».
Миленькое местечко, — сказала Хиллари Сандерсон.
— Да, конечно, — ответила я. — Прекрасный дом, и в вашей ценовой категории. Сегодня я не могу его вам показать, но в следующий раз, как приедете, только напомните, и мы посмотрим.
Мы поехали обратно по Речной, мимо заповедной дельты реки, повернули на Вендоверскую Горку. Вен-доверская Горка — так называется улица, где живут Макаллистеры, однако жители по привычке называют так всю вершину холма, хотя там несколько маленьких улочек. Я всегда завожу клиентов на вершину, хотя там обычно ничего не продается. Просто полюбоваться видом. Сверху видны соленые топи, и устье, и вдали — океан. Когда я возила Сандерсонов, поверхность океана была усеяна парусами — белыми стакселями и разноцветными спинакерами тех сорвиголов, кто пытался лишний день провести на воде, прежде чем заводить лодки в сухие доки на зиму.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В конце концов мы вернулись в Кроссинг — довольно милый поселок, выстроенный вокруг вокзала. Поезд из Бостона останавливается у нас четыре раза в день. В Кроссинге есть то, что Скотт называл «Стоп-н-шоп о семи фронтонах», разумеется, «Кофе бин», Публичная библиотека Вендовера, магазин игрушек «Хикори Стик», почта и кафешка с пиццей и сэндвичами под названием «У большого Джо». Хиллари ахала и охала; я поняла, что она на крючке. Это сразу видно. Она поселится в Вендовере… или умрет. Нужно поговорить с Кэсси и Патчем об их доме. Прибраться бы им хоть немного.
Мы вернулись к офису и только начали подниматься по ступенькам парадного крыльца, как из боковой двери появилась Ребекка Макаллистер. Странно встретить друга или клиента, выходящего из кабинета психотерапевта на втором этаже, но, честно говоря, это странно только первое время. В нашем городке совсем немного людей, кого я не видела входящими или выходящими из боковой двери. Чаще всего это родители, приводящие детей «на оценку» к Кэтрин Франкель, чья специализация — расстройства в обучении и развитии. Окна моего кабинета выходят на боковые двери, и меня, признаюсь, пугает, сколько детей в нашем городе страдают такими расстройствами. Мы с моей бывшей компаньонкой Люси привычно шутили, мол, что-то в воде. Впрочем, говорят, что так теперь повсюду. И что будто учителя отправляют на проверку любого, кто неправильно сидит на стуле.
Я и раньше видела Ребекку, выходящую из кабинета Питера — она всегда шла медленно, нацепив темные очки. Но в тот день с Сандерсонами она выскочила из-за угла галереи довольно резво и буквально наткнулась на Хиллари, пока я отпирала переднюю дверь.
— О Боже! — воскликнула запыхавшаяся Ребекка и добродушно рассмеялась. — Простите!
— Ничего страшного, я в порядке, — ответила Хиллари.
— Хильди, как поживаете? — спросила Ребекка. Она выглядела значительно лучше. В начале лета я несколько раз видела ее покидающей кабинет Питера, и она была явно в депрессии. Я все никак не могла прийти в себя после того, что она сделала с кобылой и жеребенком в то утро. А после вечеринки и случая на пляже с Кэсси и Джейком я боялась, что мы потеряем Макаллистеров. Если жена решает, что место ей не нравится, никто ее не остановит.
— Прекрасно, — ответила я. — Ребекка, познакомьтесь: это Хиллари и Роб Сандерсоны. Думают перебраться в наши места.
Я повернулась к Хиллари.
— Ребекка с семьей сами только недавно переехали.
— И страшно довольны, — сказала Ребекка, не дожидаясь расспросов. — Очень приятно познакомиться.
И, клянусь, буквально проскакала вниз по ступенькам крыльца.
Стоял приятный день; такие нечасто выдаются в Новой Англии. Я была уверена, что Сандерсоны вернутся на следующей неделе. Я отдала им папку со списком домов, что мы посмотрели.
— А что насчет того чудного местечка на холме у города? — спросила Хиллари.
— Да-да, — сказала я. — Жилище Дуайтов. Замечательный дом. Обещаю, что покажу его, когда приедете в следующий раз.
Мы договорились на следующую субботу.
В понедельник утром я позвонила Кэсси Дуайт.
— Кажется, нашлись идеальные покупатели на ваш дом, — сказала я.
— Правда? — обрадовалась Кэсси. — Хильди, это прекрасно. Успеем записать Джейка в ту школу в Ньютоне.
— Я подъеду — нужно поговорить. Когда будет удобно?
— Сейчас можете? Джейк на занятиях.
Когда через полчаса я затормозила перед их домом, Кэсси сажала желтые хризантемы у переднего крыльца.
— Очень мило, — сказала я Кэсси. Она просияла. — Пойдемте в дом и обсудим, что необходимо сделать до показа, — продолжила я. — Покупатели приедут в субботу. И даже если они не заинтересуются, мы сможем устроить показ в следующую среду.
