— Каван, пересядь на кушетку, — отдаёт приказ Киф. И я молча повинуюсь. Я как придурок встаю, шатаюсь, истекая кровью, и сажусь на кушетку, не сводя глаз с Таллии.
Чёрт возьми, это она. Целый месяц я изводил себя без неё, а она здесь и всё это время была так близко ко мне. Какого хрена?
— Таллия учится на врача, да? — обращается к ней Киф.
Что? Она врач?
— Да… окончила медицинскую школу и собираюсь поступать в университет, — тихо говорит Таллия, опуская взгляд.
— То есть меня будет осматривать студент? — хмыкаю я. — Что она может знать о медицине? Она же даже не училась ещё.
Таллия резко вскидывает голову, и её глаза наполняются гневом.
— Я достаточно знаю для того, чтобы провести осмотр, сэр. У вас всё равно нет выбора, так что довольствуйтесь тем, что есть, — раздражённо произносит она.
Стоп. Таллия разговаривает. То есть из её рта вылетают звуки. Да какого, мать его, хрена? Чувствую себя обманутым по всем фронтам.
Таллия в Дублине. Она не вышла замуж, кольца на пальце нет. Она в порядке. Таллия разговаривает, и она НЕ немая. Вот же сука. Я убью Елену. Они обе обманули меня.
Сижу, как пришибленный, от шока из-за того, что я сейчас понял.
Таллия подходит ко мне и обхватывает мою голову. Она поднимает её. У неё сильная хватка, и от неё до сих пор пахнет клубникой.
Чёрт, мне уже лучше. Моя жертва вернулась ко мне в руки и явно осознаёт, что просто так я её не опущу. Теперь Таллия точно не сбежит от меня. Она меня обманула.
— Откройте рот, сэр, — говорит она.
Делаю так, как она говорит, и рассматриваю её. Без маски я её не видел. Таллия прекрасна. Она мой ангел. Её белоснежная кожа сейчас покрыта румянцем ярости и злости из-за того, что её обман раскрылся. Лицо в форме сердца и высокие скулы убивают меня от желания дотронуться до них.
— Высуньте язык.
— Хочешь посмотреть, насколько он длинный? Не волнуйся, он достаточно длинный, чтобы доставлять удовольствие, — ухмыляюсь я.
Щёки Таллии краснеют ещё сильнее.
— Каван, — предостерегает меня Киф.
— Нет, сэр, мне неинтересна длина вашего языка, меня интересует его цвет и налёт. А что до удовольствия, — Таллия на секунду переводит на меня острый взгляд, — то у мужчин и женщин разное понятие об этом. Так что могу поспорить, что умение двигать языком это не то, чем стоит гордиться.
— Я не могу его послушать, у меня нет стетоскопа, — произносит она, резко поворачивая голову к Кифу, и отпускает меня. Мне нравилось, когда Таллия молчала и шугалась меня. Выходит, что и это было ложью. Таллия явно не боится меня, и она не такая хрупкая и милая, какой была раньше.
— Я слышу хрип, когда он дышит. Это может быть повреждением лёгких или перелом носа. Помимо этого, у него сотрясение мозга.
Его зрачки слабо реагируют на свет. Я советую вызвать скорую и немедленно. Опасаюсь, что у него может начаться внутричерепное кровотечение. Это приведёт к смерти. У него вывихнуто плечо, но его легко вправить обратно. Больше меня волнует его голова, — чётко произносит Таллия.
— Да… да, я сейчас же вызову скорую помощь, — испуганно лепечет Киф, а затем смотрит на меня. — Ты едешь в больницу. Ты же не хочешь сдохнуть, да?
— Нет, у меня появились грандиозные планы, — улыбаюсь я. Чёрт, как болит голова. Киф красноречиво смотрит на меня, прежде чем выйти за дверь. Прекрасно.
— Сейчас я осмотрю вашу руку ещё раз, сэр. Постарайтесь не двигаться, — сухо произносит Таллия.
— Это будет крайне сложно, потому что мне очень хочется свернуть твою тонкую шейку, — шиплю я.
Таллия замирает, и на её лице дёргаются мускулы.
— Если вы так настроены ко всем людям, то не удивительно, что они желают вам смерти, — фыркает она.
Ауч, это было больно.
— Лживая стерва, — цежу я.
— Заносчивый мудак, — цокает она. Её пальцы пробегаются по моему плечу, и я с шумом втягиваю в себя воздух.
— Никуда ты не свалила. Просто от меня свалила, а я был довольно добр к тебе. Ты обманула меня. И ты разговариваешь. Ты сбежала от меня. Кинула меня. Думаешь, я прощу тебя за это?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Таллия шумно вздыхает и смотрит прямо мне в глаза. В её взгляде, на удивление, нет ни отвращения, ни ненависти, или чего-то подобного, что я вижу зачастую.
— Мне жаль, — тихо произносит она. Резко она обхватывает моё плечо и дёргает его. Боль вспыхивает во всём моём теле, и я ору во всё горло.
— Всё… всё… всё прошло, — шепчет Таллия. Моя голова падает ей на плечо. Она удерживает меня на себе. Чёрт, это было охренительно больно. Вся рука теперь болит, но я могу двигать ей.
— Ты вкусно пахнешь, — шепчу, втягивая в себя аромат клубники и чего-то ещё очень сладкого.
— Сейчас вам будет лучше, сэр. Я вправила плечо. Небольшое смещение, которому минимум два дня. Надеюсь, что хрящи не будут долго болеть. В госпитале вам наложат повязку. И вам придётся отказаться от боёв на некоторое время, — её голос равнодушен и даже холоден. Таллия поднимает мою голову и сажает меня ровнее.
В этот момент входит Киф и взволнованно смотрит на нас.
— Я вправила ему плечо, всё в порядке. Он просто не ожидал этого. И я заранее извинилась, — быстро произносит Таллия.
— Вау, и ты ещё жива. Надо же. Обычно Каван не любит, когда ему причиняют боль вне ринга. Он убивает за это. Сегодняшний парень был всмятку, когда его увозили отсюда, — усмехается Киф, а Таллия немного бледнеет.
Придурок, он совсем не помогает мне.
— Заткнись, — шиплю я.
— Я вызвал скорую помощь и объяснил им, как срочно мы в них нуждаемся. Они уже едут, — сообщает Киф.
— Хорошо. Больше я здесь ничем не могу помочь. Кровь из носа не останавливается, и это дурной знак. Врачебная помощь нужна немедленно, — произносит Таллия и показывает на своё плечо с пятнами крови.
— Надеюсь, что всё будет хорошо. У него была черепно-мозговая травма около года назад. Ему пробили череп, но он жив. Ему было запрещено драться. В последний месяц его били по голове довольно часто, но он упрямый. Каван не идёт сам в больницу. Спасибо тебе за то, что согласилась осмотреть его. Он ненавидит врачей, — улыбается Киф.
И что я вижу дальше? Эта стерва расплывается в милой улыбке для него.
— Ради этого я и хочу стать врачом. Помогать упрямым пациентам. Но я бы сказала, что этот пациент не только упрям, но и слишком высокомерен. У него отсутствует понимание желаний других людей. Для него существуют только его желания, и он считает, что все хотят того же самого. Увы, врачи здесь не помогут, хотя есть психотерапевты. Вероятно, можно попробовать обратиться к ним.
Какого хрена?
— Затащить его к психотерапевту можно только в смирительной рубашке, — смеётся Киф.
— Тогда у вас есть шанс. Вряд ли в ближайшее время пациент сможет передвигаться сам. Ещё немного, и он отключится. Ему слишком больно.
— Я запомню, Таллия.
Мои кулаки сжимаются, когда я вижу похоть в глазах Кифа. А эта стерва продолжает ему улыбаться и даже флиртует с ним. А я? Я ещё здесь. Я всё вижу.
— И раз уж вы говорите обо мне так, словно я глухой, то запомните оба ещё одно, — рычу, спрыгивая с кушетки.
Выпрямляюсь, вынуждая Таллию повернуться в мою сторону, и теперь я возвышаюсь над ней. Вот оно. Страх появляется в её глазах.
— Я никогда не прощаю тех, кто кинул меня. А также не оставляю в покое своих жертв. Я вышел на охоту, и ни одна смирительная рубашка меня не остановит. Насколько я помню, ты должна мне, Таллия. — Медленно подхожу к ней. Чёрт, у меня кружится голова.
Боль искажает мою реальность, а картинка начинает дребезжать. Я отмахиваюсь от этого дерьма.
— Каван…
— Ты принадлежишь мне, Таллия, — обхватываю её подбородок пальцами и чувствую нежнейшую кожу. — Я не остановлюсь. Тебе следовало выйти замуж и, действительно, уехать в Польшу. Но раз ты ещё здесь, разговариваешь, ходишь и дышишь, то у меня есть сотня шансов для того, чтобы что-то забрать у тебя снова. Как ты думаешь, чего ты лишишься в первую очередь?
