В этот напряженный момент, когда казалось, что Франтик вот-вот попадет в руки разъяренной толпы, снова произошло нечто непредвиденное, одна из тех случайностей, которые часто определяют судьбу человека. В эту решительную минуту жизненный путь Франтика пересекла Долорес дель Рио. Не считая человека-змеи, это был самый лучший аттракцион, одно из «чудес света», зрелище, которое за умеренную плату доказывало любознательным гражданам, что далеко еще не все тайны природы нами раскрыты. Долорес дель Рио весила ровно двести килограммов; в жизнь Франтика Долорес вошла, сделав один-единственный шаг влево от балагана!
Таким образом Долорес дель Рио очутилась как раз на дороге, по которой мчался Франтик. Наверное, любой другой человек, получив одновременно толчок Франтика и удар тетушкиным чемоданом, грохнулся бы на землю. Но только не Долорес. Толстый слой жира не позволял ей быстро шевелить мозгами. Прежде всего она поразмыслила с минуту, что это за предмет так неосторожно коснулся ее ноги, и только потом, кокетливо склонив голову, посмотрела вниз. Увы! Франтика и след простыл.
Отброшенный резким толчком в сторону, Франтик мгновенно очутился вне поля зрения человеческих глаз. Влетев головой вперед, он оказался в недрах полотняного шатра. В себя он пришел лишь через некоторое время, когда шум и суматоха на площади уже прекратились. Открыв глаза, он с изумлением убедился, что все тихо и его окружает странный зеленый полумрак.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
повествующая о том, как Франтик знакомится с русалкой и ее поклонниками
Место, куда он попал, было с двух сторон огорожено дощатыми стенами, с третьей стороны закрыто туго натянутым брезентом, а четвертой стеной служила порядком-таки грязная занавеска. Потолок был из толстых досок. Франтику показалось, что сверху доносятся какие-то странные звуки, похожие на топот человеческих ног. Если не считать этого, стояла полная тишина, свет не проникал сюда, и углы помещения тонули в глубокой тьме.
Прежде всего Франтик стал ощупью разыскивать тетушкин чемодан. Слава богу, он цел и его содержимое осталось в полной сохранности. Затем он ощупал себя. Все как будто в порядке, и Франтик вздохнул с облегчением во второй раз. Кажется, выбрался из беды.
К сожалению, вместе с сознанием того, что он спасен, вернулось и воспоминание о лавке пана Франца Варзечки, заглянуть в которую помешал Франтику злой рок. Мысль, что, может быть, как раз в этот момент пан Варзечка, стоя за прилавком, нарезает кому-нибудь полкилограмма тирольской колбасы, сильно расстроила Франтика.
Невольно потянув ноздрями воздух, он замер. Смело можно было голову дать на отсечение, что пахнет колбасой. Но множество горьких разочарований, испытанных за последнее время, приучили его к осторожности. Франтик медленно повернул нос в ту сторону, откуда доносился соблазнительный запах. Но он не исчезал. Наоборот, казалось, усиливался. И вот Франтик ее увидел. В углу на старом сломанном стуле лежал маленький белый сверток. Бумага была сильно промаслена, и содержимое свертка не вызывало сомнений. Проглотив слюну, Франтик, не колеблясь, схватил его, с жадностью разорвал бумагу, вытащил один розовый ломтик и поднес ко рту.
Но и на этот раз не суждено было Франтику удовлетворить свое страстное желание. Где-то над его головой вдруг раздались звуки голоса, похожие на раскаты грома. Ужасный гул то становился громче, то затихал, отдаваясь в убежище Франтика глухим, грозным рокотом. Слов разобрать нельзя было, но, несомненно, подобный голос мог принадлежать только существу необыкновенной силы и сверхъестественного могущества.
Франтик задрожал всем телом. В то время как одна его рука судорожно сжимала кусок колбасы, другая, послушная инстинкту самосохранения, схватила чемодан, и Франтик, окончательно потеряв голову, кинулся вон из своего убежища.
Хотя мы и употребили выражение «потеряв голову», но оно не совсем удачно, потому что именно голова Франтика была впереди. Прорвавшись сквозь ветхую ткань зеленой занавески, она попала туда, где должен был лежать широкий, залитый солнцем мир, где она ожидала найти царство свободы, привольно и беззаботно порхающих птичек и тому подобное.
Легко представить себе изумление Франтика, когда вместо всего этого он увидел грязно-желтую большую простыню, посыпанную песком, на которой лежала дама в бледно-зеленом трико. Длинные волосы дамы были распущены, а тело заканчивалось огромным рыбьим хвостом, покрытым блестящей чешуей.
Все это выглядело так странно, что Франтик застыл на месте, точно окаменел. В эту минуту дама сделала несколько плавательных движений руками и повернулась на другой бок. И снова загремел голос, идущий сверху, только звучал он уже не громко, а словно приглушенно. Тем не менее голос этот так напугал Франтика, что у него по спине побежали мурашки. Очевидно, такое же действие оказывал он и на даму: Франтик заметил, как все ее тело покрылось гусиной кожей. Несмотря на это, бежать дама не собиралась. Она лишь слегка хлестнула хвостом, сделала еще несколько плавательных движений руками и мягко оперлась на локоть. И в этот момент глаза ее встретились с глазами Франтика.
Было ясно, что русалка сильно удивлена. Она вздрогнула и, казалось, хотела вскочить. Но тут взор ее обратился куда-то вверх, дама вздохнула и опять начала шлепать хвостом.
Франтик почувствовал необходимость что-то предпринять. Первый раз в своей жизни он очутился лицом к лицу с русалкой, и ему было неясно, как должен вести себя молодой человек, попавший в такое затруднительное положение. С горечью подумал он о несовершенстве школьных программ, которые не предусматривают подобных возможностей и оставляют учеников круглыми невеждами.
Пан учитель Корейс усердно вдалбливал в их головы только историю, естествознание, пропорции и склонение существительных по образцу Jiliji,[1] а правила хорошего тона на случай встречи с русалками совсем опустил. Вот и расплачивайся теперь за его грехи!..
Вдруг русалка зашевелилась. Зеленый свет ярко осветил ее толстую руку, напомнившую Франтику руку тетушки Каролины. Только гусиной кожи он на ней никогда не замечал. Франтиком, помимо воли, овладела жалость, и он вдруг спросил участливо:
– Русалка, вам холодно?
В глазах русалки мелькнуло удивление, она открыла рот, и раздавшаяся вслед затем простонародная речь показалась Франтику небесной музыкой.
– Малость пробирает. Ты, карась, чего сюда заплыл?
– Ох! Никак вы из Подола? – радостно воскликнул Франтик.
– Может статься, – вздохнула русалка. – Ну а ты зачем тут, бездельник?
– Я?.. Я сюда… сюда… нечаянно попал. За мной гнались…
– Небось натворил чего-нибудь, да? – укоризненно сказала русалка, по инерции сопровождая свои слова плавательными движениями.
– Думаете, украл? Паржизеки не воры. Так и знайте!
– Не петушись. А гнались за тобой почему?
– Я… мне… мне есть хотелось…
В этот момент наверху снова раздался угрожающий голос, русалка быстро перевернулась на живот и несколько раз сильно ударила хвостом.
– Ты сказал, что хочешь есть? – спросила она, когда наконец снова повернулась к Франтику.
– Ага! Я почти двое суток ничего не ел.
– Так просунь свою рыжую башку назад, увидишь стул в углу. А на стуле лежит кусок колбасы, завернутый в бумагу. Ну, живо!
Слова эти русалка произнесла веселым голосом, но Франтик заметил в ее глазах подозрительную влагу. Вспомнив только теперь, что рука его уже давно сжимает кусок колбасы, он покраснел от стыда и быстро нырнул обратно за занавеску, сел на стул и принялся с жадностью есть. Поглощенный своим занятием, мальчик не сразу обратил внимание, что занавеска раздвинулась и к нему подошла русалка.
– Ну, ну, не стесняйся, доедай все дочиста, – подбодрила она Франтика, когда он наконец увидел ее и испуганно вскочил. Русалка была уже без зеленого хвоста. Кутаясь в старенький плащ, она лязгала зубами от холода.
– Сыро тут, – сказала она досадливо, плотнее запахивая на себе плащ. – Наелся?
– Спасибо. Я сыт.
– Как тебя зовут?
– Франтик.
– А я Андула. – Помолчав немного, она добавила: – Не велика, скажу тебе, радость играть русалок. Все время мерзну, кожа потрескалась от песка. Ревматизма мне не миновать, а что дальше? Как я буду тогда вертеться с боку на бок, бить хвостом и дурачить простофиль, которые ходят глазеть на меня и воображают, что перед ними женщина-рыба? Знаешь, они ведь смотрят на меня сверху через два стекла. А между стеклами налито немножко воды и оттого кажется, будто я плаваю. Они верят этой чепухе, а денежки текут себе и текут. Да только не в мой карман текут, вот оно что. Как болезнь меня совсем скрутит, я и взаправду нырну. Слышишь, Франтик?.. Русалка когда-нибудь нырнет по-настоящему. Только не на дно, а к черту…
Андула засмеялась своей жестокой шутке и присела на стул. Из-под плаща выглядывали ее посиневшие от холода ноги; скорчившись на стуле, женщина подперла подбородок руками и ничем уже не напоминала русалку. Это была всего-навсего Андула Карасекова из Подола, у которой семеро ребят на руках; только троих может прокормить своим ремеслом сапожника старый папаша Карасек… Она вдруг показалась Франтику очень близкой, мальчик сразу забыл, что находится в чужой стороне и сидит в темном, грязном балагане с незнакомым человеком. Как-то сама собой рука его потянулась к чемодану и вытащила оттуда первую попавшуюся пару носков. Они были связаны из шерсти цвета оперения малайского попугая и сияли в полумраке мерзкой трущобы, точно изумруд.
