Глава 7
Сырость затхлого подземелья подземной тюрьмы давила полумраком. Редкие факелы освещали каменные стены. По обеим сторонам коридора раскинулись многочисленные камеры. Словно множество глухих склепов, они утыкали подземелье. Лишь решетки вместо стен, граничащих с коридором, отличали их от погребальных помещений.Огромная серебрянная цепь стягивала тело и волочилось всюду за мной, не давая приблизиться к решетке. В камере я один, но сквозь толстые ржавые прутья видны обитатели камер напротив. Их держат без цепей. Только ликан может отогнуть прутья.Я не знал день сейчас или ночь. Сколько времени я здесь, наверное дня три, а может почти неделю? Из кормежки замшелые сухари, да вода два раза в день. Даже смертников так не кормят. А я и есть, наверное, смертник. Ахиб доведет начатое до конца. Не в его интересах оставлять меня в живых.Герт остался на постоялом дворе. Я велел ему ждать меня, и если не вернусь через пару дней — выбираться из этой чертовой страны и предупредить Тэпию о грозящей опасности. Если арабы вторгнутся в королевства — погибнет все, что я защищал ценою жизни. И самое главное — мой сын. Что станет с Эвераном? Он только познал отца и вот уже почти потерял его. Стать отцом совсем легко. Быть отцом, напротив, трудно.Одиночество тяготило, отчего мысли о сыне причиняли все большую боль… Я никогда не страшился одиночества, всегда считая, что орлы летают одиноко, а бараны пасутся стадами. Я любил быть один. Или вернее так: быть одному совсем не трудно. Но что-то в последнее время изменилось. И теперь, словно невидимая длань наложила на меня бремя ответственности за близких. Такого чувства в своем мире я не познал. И теперь томился, борясь с ним, то вытесняя из сознания, то пропуская через себя.В разведшколе меня учили — чем больше у человека близких, тем более он уязвим. Боец слаб настолько, насколько слаб его самый близкий человек. К черту разведшколу, к черту догмы! Я выжил, чтобы нарушить старые правила и основать свои устои. Надо выбираться из этой могилы!Гулкая поступь нарушила покой подземелья. Стражник-тюремщик подошел к решетке, отделяющей мою камеру от центрального коридора. Он швырнул мне засохшую краюху черного хлеба и медный затертый кувшин с водой. Кувшин грохнулся о каменный пол и опрокинулся. Вода извилистой струйкой потекла по швам кладки. — Принеси другой кувшин, — процедил я, громыхнув цепью.Стражник ухмыльнулся и плюнул на пол. Он уже повернулся чтобы уйти, но я, издав звериный рык, прыгнул из глубины “склепа”. Цепь дернула мое тело назад. Но пальцы чуть достали до решетки. Выпустив когти, я уцепился за нее, и рванул на себя. Ржавые прутья жалобно скрипнули и чуть прогнулись. Серебрянная цепь, обжигая, тянула назад. Но я чувствовал в себе мощь, схожую с мощью Ликана. Но сейчас не полнолуние и нет смертельной опасности. Но я почувствовал, что лишь серебро не дает мне в этот момент полностью обратиться. Стражник отшатнулся от решетки и брякнулся на пол, раскрыв рот. Он смотрел расширенными глазами на узника, который чуть не разорвал цепи и решетку.— Еще раз так сделаешь, — прорычал я. — И я сожру тебя вместо сухаря.Тюремщик что-то пролепетал и скрылся в темноте коридора. Через минуту он появился вновь. Его поступь уже не была столь уверенной. Он засеменил к решетке и осторожно просунул копченую козью ногу и блестящий кувшин с водой.— Простите меня, — проговорил он на арабском. — Прошу вас только не трогайте меня. Я должен здесь работать. Мне нужно кормить семью. Вот, возьмите. Это мой ужин. Я поделюсь с вами…Я с жадность проглотил мясо и залпом опустошил кувшин. До стражника наконец дошло, что ему выпала участь охранять не человека, а монстра. Он как-то совсем сник.— Я прощаю тебя, — смягчился я. — Скажи, как мне встретиться с Ахибом.— Эмир Ахиб вчера на торговом корабле покинул страну…— Куда он направился?— Говорят в новые земли, он собирается сватать тамошнюю королеву.— Черт… а сколько воинов с ним?— Я точно не знаю. Но корабль небольшой. Когда-то я служил на нем. Обычно он вмещает человек тридцать.Странно, подумал я. Ахиб не потащил с собой войско. Значит, он действительно собирается жениться на Тэпии. Хотя, захват королевства через женитьбу — тоже неплохой план. Без крови и особых затрат… Кто хочет доить чужую корову, подкупает пастуха, а не корову… От меня он избавился и теперь ничто не препятствует его планам.***
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Дни тянулись однообразной чередой. Больше недели я провел в заточении. Мой надсмотрщик, звали его Рассул, боялся меня как огня.— Когда-нибудь я вырвусь на свободу, — повторял я ему. — И лучше тебе не попадаться мне на пути.— Прошу, господин, не пугайте меня, — стонал Рассул. — Я здесь сам как в тюрьме. Что я могу для вас сделать?— Сними цепи.— Не могу, тогда меня казнят…— Где мои доспехи и оружие?— Они в тюремном хранилище у главного ключника. В конце коридора последняя дверь…— Обеспечь мне достойную кормежку, и возможно я тебя пощажу…Напуганный тюремщик внял моим угрозам и исправно снабжал меня продуктами со своего стола. Он оказался не таким уж бедным как прикидывался. Сыр, мясо и фрукты регулярно появлялись в моем рационе. Либо платили ему здесь совсем неплохо, либо как на любой государственной службе, он что-то тырил. Хотя, что можно продать из тюрьмы. Разве что весточки для родственников заключенных. Сигарет и наркотиков в этом мире не было. И слава богу…Я заметил, что постепенно начинал привыкать к серебру. Ожоги от цепи прошли и лишь постоянная слабость напоминала мне о ней. Серебро вытягивала силы и не давало обратиться в Люпуса. Возможно скоро организм совсем адаптируется к пагубному воздействию ненавистного металла, и мне удастся разорвать оковы. Но сколько времени должно пройти? Неделя, месяц, год? Лучше не дожидаться этого. А как-то выбираться отсюда. Не в интересах Ахиба держать Ликана в заточении, это все равно что сидеть на бочке с порохом. Возможно скоро, меня попытаются убить.Так прошло еще несколько дней. Однажды утром прибежал перепуганный Рассул.— Беда, господин! — закричал он, завидев меня через решетку. — Пустынные странники захватили замок эмира. Почти вся стража убита. Подземную тюрьму мы заперли изнутри. Железные двери спасли нас от подобной участи. Теперь все тюремщики стали узниками, как и вы. Если странники сюда прорвутся — убьют всех— Пустынные странники это орден подчиненный эмиру. Почему они напали? Где остальные стражники замка?— Пустынные странники верны советнику Мансуру. Лучшие воины Ахиба ушли с ним на корабле неделю назад в ваши земли. Другая часть его войска сопровождает торговые караваны в земли кочевников. Мансур воспользовался отсутствием эмира и захватил власть.— Я считал что престол в княжестве Гафас передается по праву крови, народ не примет самозванца.— Мансур носитель королевской крови — он родной дядя Ахиба. Он распустил слухи о том, что эмиру наплевать на княжество. Что Ахиб помешался на иноземной королеве, и как только она даст согласие на замужество, Эмир покинет Гафас навсегда, оставив свой народ на произвол судьбы. Народные волнения подхватили многие жители. Особенно брожение сильно во время отсутствия правителя. И вот сегодня Мансур, заручившись поддержкой части горожан, захватил власть. Всех кто остался верен эмиру, убили на месте. Часть приверженцев Ахиба, из страха смерти, перешла на сторону захватчика.— Зачем Мансуру власть, ему плохо живется в должности советника?— Говорят, что это месть, которую он задумал очень давно. Прошлый эмир — его родной брат Саллах когда-то его сильно обидел. Он увел у Мансура женщину, которую тот безумно любил, и женился на ней. Она родила эмиру сына, его назвали Ахиб. Родителей Ахиба давно нет в живых, но говорят, что Мансур до сих пор затаил зло на семью брата, единственным потомком котрого сейчас является Ахиб.— Часто стало с родителями Ахиба?— Они погибли на охоте много лет назад. Прайд львов вышел на них. Они пали от клыков хищников.— Что-то часто в ваших землях львы нападают на охотников. Это хороший способ устранить соперника чужими руками, точнее лапами.— Это случается редко, ходили слухи, что Мансур причастен к этому. Он подкупил загонщиков, и те погнали львов в нужном направлении… Но Мансур не знал, что в охоте примет участие его любимая. Жена эмира погибла, заставив вечно страдать Мансура. Быть может это все домыслы. Никто не осмеливался озвучивать эти предположения вслух. Возможно, что на охоте был просто несчастный случай… Все эти годы Мансур показывал свою верность и преданность Ахибу. И события смерти эмира Саллаха и его жены поблекли в памяти даже самых ярых противников Мансура. И вот сейчас ясно, что все эти годы — это было лишь притворство. Он как хищник затаился в засаде и ждал несколько лет удобного случая.Да—а… Государственного переворота только мне здесь не хватало!.. Что-то мне не везет в последнее время. Если так и дальше будет продолжаться, то скоро черные кошки будут уступать мне дорогу. Когда думаешь, что дела хуже некуда, всегда случается такое, что понимаешь, что все было не так уж и плохо...— Выпусти меня, Рассул, и я помогу тебе выбраться живым отсюда. — Из тюрьмы невозможно сбежать! Есть только один выход, но за железной дверью караулят пустынные странники.— Верни мне доспехи, и будем пробиваться с боем.— Но тюремщиков всего десять, мы не обучены воевать. Мы лишь следим за прочностью запоров и кормим узников. Толстые стены и решетки сами сдерживали заключенных. — Выпусти меня!— Если я вас выпущу, меня казнит Ахиб.— Ахиба возможно ты больше не увидишь. Если Мансур захватит княжество, впервую очередь он убьет эмира. И к семье, возможно, ты больше не вернешься, если не выпустишь меня…— Я не знаю что делать… — Рассул метался возле решетки. — Я спрошу у старшего ключника.— Нет! — рявкнул я. — Если ты сейчас уйдешь, свое обещание помочь тебе я возьму обратно. Прими решение сам и сейчас. Подумай хорошо, ради семьи, ради себя…Тюремщика затрясло Он оперся о холодную стену и ссутулился, обхватив голову руками. Немного придя в себя, Рассул дрожащей рукой снял с пояса огромную связку длинных ключей:— Прошу вас, обещайте мне, что поможете вернуться к семье!— Обещаю…Решетка, недовольно скрежеща, отодвинулась, впуская тюремщика. Рассул на трясущихся ногах засеменил мне навстречу. Сделав несколько шагов он остановился, словно раздумывая о правильности принятого решения. Я больше не мог ждать и одним прыжком очутился возле него. Одной рукой я схватил его за ворот халата, а второй выдернул связку ключей.— Какой из них открывает серебрянный замок? — прорычал я.— Я-а-а… не знаю, — бедолага совсем сник, думая что его сейчас разорвут.Я действительно был близок к этому — его нерешительность и медлительность выбесили Люпуса.— Пробуй все ключи, — рявкнул я, подставив ему спину — где-то там висел массивный замок, скреплявший цепи.Дрожащие руки Рассула перебирали ключи, котрые никак не хотели попадать в замочную скважину. А если и попадали, то не отпирали замок. Наконец, раздался щелчок, дужка откинулась и замок брякнулся на каменный пол. Я с остервенением сбросил ненавистные цепи. Тепло побежало по телу. Силы возвращались. Я хрустнул суставами, расправив плечи, и с наслаждением свободной грудью вдохнул подвальный воздух, показавшийся таким приятным. Рассул вжался в стену, ожидая своей участи.— Веди меня к хранилищу с доспехами, — проговорил я как можно спокойней.— Да, господин Молот, — тюремщик выскочил из камеры и затопал по гулкому коридору.***
