относится к азиатам. Кроме будущего лейбористского премьер — министра (1945–1951) Клемента Эттли остальные члены комиссии были людьми невыдающимися: «Эта команда демонстрировала то, как Уайтхолл всегда обращался с Индией. Она могла быть жемчужиной короны и основой британского могущества, но в течение более ста лет отправляемые в Индию британские политики были за редкими исключениями посредственностями»[66].
Мало того что в комиссию Саймона не вошёл ни один индиец; она, похоже, отрицала само понятие Индии как нации, рассматривая эту страну как мозаику пререкающихся общин и группировок, примирить которые способен лишь парламент Британии. Применение к Индии той поры термина «нация» в самом деле спорно, но за определённым восприятием этой страны стояла определённая политическая воля. ИНК, Мусульманская лига и даже Национальная либеральная федерация Индии дружно бойкотировали комиссию Саймона, а в 1928 г. Конгресс учредил альтернативную комиссию во главе с Мотилалом Неру. Это была первая попытка индийцев самим выработать основы республиканской и федеральной структуры управления страной[67]. Пригласили в комиссию и Боса, которого на Калькуттской сессии ИНК того года впервые ввели в центральный исполнительный орган партии — Рабочий комитет. Неофициально этот орган называли Высшим командованием (High Command).
Когда комиссия Саймона в феврале 1928 г. прибыла в Индию, Конгресс призвал к харталу. Бос активно участвовал в деятельности студенческих и молодёжных организаций, профсоюзов и зарождающегося женского движения. В 1928 г. в ходе крупной забастовки в Джамшедпуре он вёл от имени рабочих переговоры с администрацией ведущей металлургической фирмы Индии Tata Iron and Steel Company, а в следующем году был избран председателем Рабочей ассоциации и Всеиндийского конгресса профсоюзов. Вот почему в советской историографии Бос заработал репутацию мелкобуржуазного радикала[68]. Съездив в крупнейший город Панджаба Лахор, он поддержал студенческое движение как школу подготовки будущих граждан. Вместе с Джавахарлалом Неру Бос выходил в лидеры молодого поколения левых националистов.
Политическая турбулентность конца 1920‑х годов создала условия для новой сатьяграхи. Решительно настроенная часть национальных деятелей считала, что Конгресс должен этим воспользоваться. В мае 1928 г. Бос посетил Ганди и просил его объявить начало такой кампании. Однако тот предпочёл выжидать. Это было первое серьёзное разногласие между двумя лидерами. После встречи с Махатмой Бос решил проявить инициативу сам и объехал всю Индию, выступая с речами.
Бос стоял за такой вариант национализма, который не был бы узким или агрессивным, а внушал бы «дух служения» и проявлял бы в людях «созидательные способности». Индию видел независимой федеративной республикой. По взглядам на место религии в обществе Бос стоял за средний путь между секуляризмом Неру — младшего, который не принимал выражения религиозных различий, и Ганди, который стремился объединить конфессиональные общины в одном политическом движении. Бос подчёркивал три принципа, которыми должны руководствоваться разработчики будущей индийской конституции: народный суверенитет, равные права граждан и система объединённых электоратов в противоположность общинным избирательным куриям.
Когда комиссия Неру — старшего работала над проектом будущей конституции страны, Бос задал вопрос: зачем мусульманам своя курия, если в районах с мусульманским большинством они и без того могут легко выиграть выборы? Однако отчёт Мотилала Неру предусматривал резервирование для мусульман мест, правда, только в центре и тех провинциях, где они составляли меньшинство. Поэтому Мусульманская лига отчёт не одобрила. Её председатель и будущий основатель Пакистана Мухаммад Али Джинна (1876–1948) считал, что избирательная курия — лучшее средство защитить интересы индийских мусульман. Консенсус по общинной проблеме был утрачен.
На Калькуттской сессии ИНК декабря 1928‑го — января 1929 года Бос поддержал кандидатуру Мотилала Неру в председатели партии. Однако не мог смириться с мнением большинства его комиссии, согласно которому политической целью Индии объявлялся лишь статус доминиона — самоуправляющейся страны (с ответственным перед парламентом правительством) в рамках Британской империи. В августе 1928 г. Бос встретился с Джавахарлалом Неру и другими молодыми единомышленниками в североиндийском городе Лакхнау (Соединённые провинции), где они основали радикальную организацию — Лигу индийской независимости. Для националистов Индии требование независимости было поистине революционным.
В декабре 1928 г. Бос выступил на третьем Всеиндийском конгрессе молодёжи с критикой гандизма: «На нашей святой земле ашрамы не новые институты, а аскеты и йоги не новые явления; они занимали и будут занимать почётное место в обществе. Однако, если мы хотим создать новую Индию, одновременно свободную, счастливую и великую, мы должны следовать не за ними… В Индии нам нужна сегодня философия активизма»[69]. До этого, если не считать индийских коммунистов во главе с деятелем Коминтерна, тоже бенгальцем, Манабендранатхом Роем (1887–1954), никто не критиковал Ганди внутри Конгресса. Даже Джавахарлал Неру, призывая к социализму, избегал прямых нападок на Махатму. Бос был первым, кто бросил ему вызов открыто.
На начавшейся спустя два дня Калькуттской сессии Конгресс обсуждал отчёт Мотилала Неру и рекомендацию им статуса доминиона. Для обозначения этого статуса индийцы и употребляли санскритский термин сварадж, самоуправление. Бос поддержал документ, но призвал изменить формулировку на полную независимость — сампурна сварадж. Это уже было требование республики, вообще не признающей власти монарха далёкого острова в Европе. Ганди предложил принять отчёт Неру — старшего как он есть, но британцев предостеречь: если к концу 1930 г. не отреагируют на рекомендации, Конгресс возобновит сатьяграху. Бос и Неру — младший нашли отпускаемый властям срок слишком долгим, и Ганди уступил: сократил его вдвое.
Самого Боса во многом радикализовала позиция членов Бенгальского провинциального комитета ИНК, председателем которого он был. Он предупреждал, что не за горами ещё одна мировая война, поэтому индийцам тем более необходимо объявить своей целью независимость. Однако Ганди прочно контролировал Конгресс и придерживался старой тактики: кто не со мной, тот против меня. Члены партии знали, что без Махатмы массового движения не будет, поэтому поправку Боса о немедленном требовании независимости отклонили.
С Калькуттской сессии 1928 г. началось противоборство двух новых сил внутри ИНК. Если в 1920‑е гг. главная борьба в партии шла между противниками перемен (гандистами) и свараджистами, то в 1930‑е — между правым и левым крыльями Конгресса.
Бос продолжал ездить по Индии, готовя молодёжь к активным действиям. На митингах говорил о необходимости социальной реконструкции, о сотрудничестве классов ради достижения свободы. Свои экономические взгляды Бос разработал ещё не полностью, но остальных индийских политиков опередил уже далеко: никто из них, кроме Джавахарлала Неру и горстки коммунистов, не был готов идти дальше взглядов Ганди. Вообще Бос «никогда не умел прогибаться под давлением или угрозами. Его стихией было плавание не в штиль, а в шторм, борьба и преодоление страданий»[70]. Популярность Боса перерастала рамки родной Бенгалии. Поездки по стране подтвердили
