Робер д’Орво пережил мачеху на два года. Его, как и отца, нашли мертвым в гостиной зале. Врачебный диагноз совпадал также – смерть от сильного потрясения. Однако в отличие от отца, Робер не умер на месте, поза мертвеца свидетельствовала о том, что он пытался спастись, убежать от смертельной опасности.
– Никто ничего не видел и не слышал, Этьен, – капитан вновь разлил по бокалам. – Ночью была гроза, гремело так, что можно было оглохнуть. Твой брат Антуан находился в соседней спальне, он свидетельствует…
– А может… – прервал я капитана. – Может быть, сам Антуан и убил?
– Исключено, – махнул рукой Куапель. – Следов насилия на теле Робера не обнаружено. Теоретически младший брат мог, конечно, испугать старшего до смерти, но на практике вряд ли он сумел бы это проделать. Хотя гроза, молнии… Кстати, гроза была и в ту ночь, когда умер ваш отец. И в ночь, когда убили Антуана – тоже.
Антуан д’Орво, видимо, напуганный предыдущими смертями, в семейном замке ночевал редко. Накануне убийства он оказался там потому, что привел с собой девушку, на которой собирался жениться. Она и нашла его наутро в оружейной, зарубленного. Убийца воспользовался висящим на стене двуручным мечом, которым владел один из моих предков. Лезвие меча раскроило Антуану череп, да так и осталось в теле, застряв в плечевой кости.
– Нет-нет, девушка ни при чем, Этьен, – опередил мой вопрос капитан. – Ей этот меч и не поднять вовсе. Однако в замке, кроме них двоих, никого не было. У прислуги алиби, посторонние внутрь ограды не проникали. В общем, та же история, что и с твоей мачехой. Разве что грозы в ночь ее убийства не было.
– Понятно, – протянул я. – Скажи, а Жальеры не могут иметь отношение ко всему этому?
Капитан невесело улыбнулся.
– О семейной вражде я наслышан, – сказал он. – Жальеры… От всего рода осталась одна Шарлотта. Каким образом, по-твоему, она может быть причастна? Бедная девочка живет одна. По слухам, она в крайне стесненных обстоятельствах после смерти отца. Ты бы посмотрел на того господинчика, который к ней сватается.
– Что за господинчик?
– Некий Лапорт из Кале, тот еще тип, охотник за графским титулом. Денежный мешок с разбойничьей рожей, нажил состояние на подпольных тотализаторах. Его много раз хотели закрыть, только не вышло – изворотливый, как змея. Не дает Шарлотте проходу – ездит в Жальер едва ли не каждый день в сопровождении пары молодчиков, по которым давно истосковалась гильотина.
Следующие несколько недель я немало размышлял над тем, что услышал от капитана. Ни к чему размышления мои не привели. Таинственных убийц я не боялся, к тому же, у меня был Бруно, с которым никакие убийцы не страшны. Но размеренная унылая жизнь и сытое безделье явно были не по мне. Я тяготился нежданно свалившимся на меня достатком. Я не находил себе места в мрачных старинных залах и спальнях, и даже электричество и механизмусы герра Фогельзанга, к которым я притерпелся, а потом и привык, не сильно скрашивали однообразную каждодневную скуку.
Продать все, не раз думал я. Уехать в Индию, может быть, в Персию. Или обратно в Южную Африку, на родину названного брата. Жить там простой, не обремененной условностями жизнью. Путешествовать, охотиться. Возможно, воевать.
Я не мог решиться на это. И потому, что не мог бросить на милость нового землевладельца семейство папаши Жоффре и шесть дюжин других крестьянских семей. А в основном потому, что в получасе пешей ходьбы стоял на невысоком холме замок Жальер, в котором жила Шарлотта. Она снилась мне по ночам и грезилась наяву. Стройная, зеленоглазая, с распущенными золотыми волосами.
Шарлотта де Жальер… Гордая, как и подобает девушке графского рода. Ненавидящая меня, как и подобает женщине рода Жальер. Велевшая не попадаться на ее пути, если не хочу нарваться на пулю.
Я потерял аппетит и сон. Стал натыкаться на стены и однажды едва не свалился с лестницы, промахнувшись ногой мимо верхней ступени. Трое суток подряд я пропьянствовал в Орво с крестьянами, но алкоголь перестал меня брать и забвения не дарил. Я мучился желанием хотя бы увидеть Шарлотту, хотя бы просто посмотреть на нее, это превратилось для меня в навязчивую идею.
– Бруно! – крикнул я, когда терпеть стало больше невмоготу. – Вели седлать коней. Мы отправляемся с визитом.
– Хорошо, Барт. Куда отправляемся?
– Туда, где нас, возможно, застрелят.
– Хорошо, Барт.
К подножию холма, на котором стоял Жальер, притулился новый, с иголочки, паромобиль. Два дюжих молодчика при виде нас вылезли из салона наружу и замерли, облокотившись на капот.
Я соскочил с коня, бросил поводья Бруно, взлетел по извилистой тропе и заколотил кулаком в ворота.
– Что вам угодно, сударь? – отозвался мужской голос по другую их сторону.
– Мне угодно видеть графиню де Жальер. Прямо сейчас.
– У графини гость, сударь.
– Мне наплевать. Передайте ей…
Договорить я не успел. Створки ворот приоткрылись, и в образовавшемся зазоре я увидел шагающего ко мне по садовой дорожке усатого брюнета в котелке и черном сюртуке с белой розой в петлице. Брюнет помахивал тростью, наверняка скрывающей клинок. Он остановился в пяти шагах, глядя на меня надменно, с прищуром, будто оценивая, чего я стою.
– Ты кто таков? – спросил он, так, видимо, и не составив мнения.
В этот момент из дверей замка выбежала Шарлотта и застыла, прикрыв рукой рот и глядя на нас.
– Я спросил, кто ты таков.
– Не твое дело, ублюдок, – машинально ответил я, не в силах оторвать от Шарлотты завороженного взгляда.
– Что ты сказал, щенок?
Я тряхнул головой и пришел в себя.
– Сказал, что кто я такой, не твое дело, пес, – моя ладонь метнулась к эфесу шпаги.
– Не здесь! – резко бросил он. – Спустимся вниз, сопляк.
Я развернулся и, стиснув зубы, широко зашагал по тропе. Я не видел, как Лапорт за моей спиной подал знак. Я успел лишь заметить вскинутый навстречу мне ствол, а в следующий миг началась стычка. Бруно, изогнувшись в седле, выстрелил, револьвер вылетел у целящегося в меня молодчика из ладони. Второй отскочил в сторону и пал на одно колено, в каждой руке у него было по стволу, он выпалил из обоих разом, но мгновением раньше Бруно поднял жеребца на дыбы. Конь, грудью приняв предназначенные седоку пули, завалился на круп. Бруно соскочил, перекатился в падении и оказался в двух шагах от стрелка. Страшный прямой в лицо швырнул того на землю, и Бруно бросился на второго. В этот момент я уловил движение за спиной, развернулся, выдернул шпагу и чудом успел отразить летящее в лицо острие. Шатнулся в сторону и рубанул наотмашь.
Удар пришелся Лапорту по плечу. Трость выпала у него из руки, хлестанувшая из раны кровь перекрасила белую розу в петлице в алую. Лапорт тяжело осел на тропу, глядя на меня снизу вверх, надменности в его взгляде больше не было.
– Еще раз увижу – убью, – пообещал я. – Ты понял?
Я спустился вниз на дорогу и эфесом шпаги высадил у паромобиля лобовое стекло. От души заехал ногой в живот корчащемуся у переднего колеса молодчику, который в меня целился, и обернулся к Бруно.
– Неплохо ты их, – сказал я. – Этот запросто мог бы меня пристрелить.
– Не мог бы, Барт. Пока есть я, с тобой ничего не случится.
* * *
Бруно убили неделю спустя, майской ночью, в грозу.
Я вскинулся на постели, вскочил, отчаянно пытаясь удержать ухом звук, вторгшийся в сон между двумя громовыми раскатами. Потом бросился вниз по лестнице, уже понимая, зная уже, что это был за звук. Бруно с револьвером в руке лежал навзничь на пороге библиотеки. Я подскочил к стене, рванул на себя похожий на птичий клюв рычаг, под потолком вспыхнули электрические лампы. Бруно был мертв, арбалетная стрела пробила ему переносицу. Я подхватил револьвер, метнулся из библиотеки в гостиную, оттуда в оружейную. Нигде не было ни души, лишь стоял у створчатого окна, скалясь мне в лицо, дурацкий скелет по прозвищу Жальер.
С четверть часа я метался по замку, затем вернулся к тому месту, где лежал названый брат. Рядом с ним я просидел до утра, пока нас не нашла прислуга. Не помню, что было потом. Жандармы, врачи, бормочущий нескладные слова утешения папаша Жоффре. Пришел в себя я лишь к вечеру.
– Пока я есть, с тобой ничего не случится, – вслух повторил я слова покойного брата.
Бруно больше нет, осознал я. Теперь моя очередь. Невидимый убийца расправится со мной так же, как с моими предшественниками. Он и вчера приходил за мной, и прикончил бы меня, не будь Бруно.
Продать все и уехать, навязчиво билась в висках единственно верная, спасительная мысль. Собрав волю, я отмел ее, отринул. Я знал, что никуда не уеду до тех пор, пока не поквитаюсь с тем, кто преследует мой род, или пока он не сквитается со мной.
На следующее утро в Орво пришла Шарлотта.
– Графиня де Жальер, – доложил камердинер.
Я вскочил, метнулся вниз по лестнице в сад. Застыл на пороге, глядя на стоящую у крыльца Шарлотту.
