- Дедушка Линдена был архитектором, – говорю я спокойно, скорее себе, чем Риду. Я очень рада, что Линден унаследовал данный ген. Это значит, что от своего отца он не взял ничего, он будет лучше, чем его отец.
- Линден взял от него намного больше – соглашается Рид – Вон ненавидит, когда я ему об этом говорю. Ему больше по душе думать, что он – это единственная семья, которая есть у мальчика. Он никогда не говорит о матери или о брате Линдена, который умер еще до того как он родился. Это одна из причин, из-за которой мы все время спорим. Мы с братом уже шли по лезвию ножа, но мне кажется, последней каплей стало, когда Линден заболел.
Я поднимаю свою голову. Линден рассказывал мне о том времени, в детстве, когда он был очень болен. Он слышал голос отца, когда был в бреду. Вон звал его, но в ответ он молчал. Он уже собирался его отпустить, попрощаться, но так или иначе, все же выжил. Рид смотрит куда-то поверх моего плеча, на полки с инструментами.
- Бедный мальчик – говорит он отстраненно – Я действительно думал, что он умрет.
- Что это было? – спрашиваю я, и он снова переводит взгляд на меня – Что сделало его настолько больным?
- Я могу рассказать вам версию Вона или высказать свою версию.
Я хмурю брови:
- Вы считаете, что Вон как то причастен к этому?
- Не нарочно – говорит Рид – Я не думаю, что он хотел навредить ему. Но мне кажется, это был некий эксперимент, над которым он потерял контроль. Я спрашивал его об этом, но он попросил меня уехать.
- И вы уехали? – спросила я.
- Я уехал – говорит он – Так или иначе, у меня есть собственный дом. Я был бы рад взять племянника с собой, но Вон не дал бы мне этого сделать. Нет такого места где бы он нас не нашел, а особенно его.
- Я знаю – шепчу я.
- Ну, что ж, - говорит Рид, хлопая ладонями по столу, миска подпрыгивает, тем самым пугая меня – Ты просила ответ на один вопрос, а получила всю историю. Как себя чувствуешь?
В ответ я беру яблоко и откусываю от него кусочек.
- Заканчивай свой завтрак и убери волосы. У меня для тебя есть новое задание.
- Новое задание? – спрашиваю я, прежде чем откусить еще кусочек.
- Задание касается уборки – говорит он. Он бросает свою миску в мойку и подмигивает мне – Я думаю у тебя достаточно опыта, чтобы заставить вещи сиять.
Как только доедаю яблоко, я бросаю огрызок в груду компоста, который Рид разместил за окном. Хорошая защита от мух. Он проходит мимо меня к сараю и идет дальше.
- Я собираюсь кое- что тебе показать. Совершенно секретный материал – говорит он. Я не могу понять, шутит он или нет – Мне не хотелось бы, чтобы об этом кто- либо узнал, иначе тогда, это был бы не секрет.
Он возится с замком, пытаясь открыть его без ключа. Тогда он открывает дверь, отходит в сторону и делает торжественный жест рукой, приглашая меня войти. Здесь темно, пока он не щелкает выключателем. И крошечные лампочки тянутся по потолку, освещая стены и все пространство вокруг.
- Ну, что думаешь, куколка? – спрашивает Рид.
- Это самолет… В вашем сарае?! – Я не могу скрыть своего удивления. Он говорил мне, что именно здесь находится, но я все равно удивлена. Он ржавый и несуразный, но у него есть корпус и крылья, и он занимает почти все помещение.
- Как вы его сюда поместили? – спрашиваю я.
- Я не помещал – говорит он – Большая его часть уже была здесь. Я думаю, что вероятней всего он разбился при посадке, сорок или пятьдесят лет назад. И был здесь брошен. Ну а я решил его сделать, чтобы на нем можно было летать. Из-за погоды это оказалось затруднительно, поэтому я построил над ним, этот сарай.
Все это кажется невероятным даже для него, чтобы это сделать.
- Как вы вытащите его отсюда? - спрашиваю я – Как заведете, не задохнувшись ядовитыми парами?
- Я еще не думал об этом – говорит он – В любом случае он еще не готов лететь.
Я смотрю на него и мне, почему то становится смешно. Я впервые смеюсь за эти дни. Или неделе. Или возможно, месяцы. Рид – гений или сумасшедший или и то и другое. Но если он сумасшедший, то и я тоже, потому что мне нравится этот самолет. Я никогда не видела такого прежде и истории что мне рассказывали, не готовили меня к такому зрелищу. Мне хочется подняться в него. Я хочу, чтобы он нес меня высоко- высоко и, чтобы трава становилась все зеленее и все дальше. Рид смеется, когда дергает ручку кривой двери. Похоже, она, когда то принадлежала автомобилю или была переплавлена. С ужасным ржавым шумом она открывается вверх, как кривой палец, поднимающийся чтобы указать на меня. Дверь ведет в небольшую кабину, где есть мониторы и кнопки и два полукруглых руля.
- Это вход для пассажиров – указывая мне на занавес, который служит дверью.
Пассажирская кабина полностью бежевая и красная, она похожа на рот. Почти как человеческий. Когда я была прикована к постели в особняке, Линден читал мне историю об ученом по имени Франкенштейн, который создал человека из мертвых частей тела. В итоге Франкенштейн дал этому телу импульс и заставил его дышать. Мне кажется, этот самолет, чем то похож на него. Внутри самолет намного больше, чем кажется снаружи. Потолок достаточно высокий, даже Рид, который выше меня, может выпрямиться почти во весь свой рост. Есть комната, которую можно обойти кругом. Красные кресла установлены к стене. Встречаются и по четыре и по два кресла. Ковер бежевый и заляпанный, как и стены. То, что Рид называет складом – фактически просто шкаф. Открытие его двери, уменьшает пассажирскую комнату вдвое.
_ Позже будут удобства получше, – говорит Рид, стоя за занавесом, который отделяет пассажирскую кабину от кабины пилотов. Он смотрит на меня потому, что я открываю одну из дверей. Обувные коробки падают на меня, и все их содержимое вываливается мне на ноги.
- Я думаю, это и будет твоей работой.
Это легкая и однообразная работа. Сортировать медикаменты кроме сухих закусок и помечать коробки. Рид работает снаружи. Я слышу, как он бьет по запчастям и шлифует их, пытаясь их соединить их. Он говорит, что как только закончит ремонт, нарисует его. Говорит, что это будет красиво. Мне тоже так кажется.
Я открываю другую коробку, в ней полно носовых платков. Я тут же их узнаю. Они точно такие же, как в особняке: просто белые, с единственным красным цветком, вышитым в уголке. Такой носовой платок давал мне Габриэль, и я хранила его, пока жила в особняке. Тот же самый цветок, что выбит на железных воротах.
- О, это? – говорит Рид, когда я спрашиваю его о них. Он не отвлекается от своей работы. Он сидит на одном из крыльев, придавливает железный лист и крутит отверткой, отмечая, куда войдут винты – Мне кажется, что из них получаться неплохие бандажи, положите их вместе с медикаментами.
