- О, это? – говорит Рид, когда я спрашиваю его о них. Он не отвлекается от своей работы. Он сидит на одном из крыльев, придавливает железный лист и крутит отверткой, отмечая, куда войдут винты – Мне кажется, что из них получаться неплохие бандажи, положите их вместе с медикаментами.
- Откуда они взялись? – спрашиваю я.
- Раньше они принадлежали школе - интернату – отвечает он – Много вещей осталось, когда мои родители купили это здание – носовые платки, одеяла, какие-то вещи.
- Но, что это за цветок? – спрашиваю я.
- Это – лотос. – отвечает он – Не похож не на один цветок, если вам интересно, но единственное, что я знаю. Школу назвали Академией Чарльза Лотоса для девочек.
- Чарльз Лотос? Его имя было Лотос?
- Да. Теперь возвращайтесь к своей работе. Я не дам вам жить здесь, съедая все яблоки и кислород бесплатно, так и знайте.
Остальная часть дня тратится на работу по дому. Я убираю носовые платки и прячу их вместе с медикаментами. Я не хочу больше их видеть. Это - моя ошибка надеяться, что они символизируют, что то важное, верить, что все, что есть в особняке, может означать что-то хорошее.
Я принимаю душ и ложусь спать рано. Небо, все еще розовое зарево. Я прячусь под одеялом. Оно не очень толстое, поэтому большинство ночей я мерзну. Но прямо сейчас, мне кажется, что это самая тяжелая вещь в мире. Мне хорошо. Я не просто хочу спать: я жутко устала, мне хочется быстрее уснуть.
Утром слышу голоса. Что-то шипит и чавкает на сковородке. Чьи-то бегущие шаги и голос кричащий «Подождите», но шаги не слушаются. Моя дверь открывается, и я вижу Сесилию. Солнечный свет касается каждой частички ее тела, превращая ее в сверхъестественное создание. Она широко улыбается.
- Удивлена? – спрашивает она.
Я сажусь, пытаясь прийти в себя.
- Как ты… Как ты здесь оказалась?!
Она прыгает на мою кровать, толкая меня.
- Мы взяли такси – говорит она взволнованно – Я никогда в жизни на нем не ездила. Там пахло замороженным мусором и стоило кучу денег.
Я протираю глаза и пытаюсь понять то, что она говорит.
- Вы взяли такси?
- Лимузин у распорядителя Вона – говорит она – Он уехал на какую-то конференцию в эти выходные. Поэтому, мы приехали, чтобы тебя повидать.
- Мы?
- Я и Линден. – Она смотрит на меня и хмурится – Ты плохо выглядишь – говорит она – Ты сепсисом случайно не заболела, ведь нет? Здесь так грязно.
- Мне здесь нравится – говорю я, падая назад на подушки, делая вид, что не вижу, как пахнет затхлостью. Интересно, кто здесь спал до меня. Они наверно умерли в прошлом веке.
- Здесь хуже, чем в приюте – говорит Сесилия. Она гладит меня по ноге, затем встает и идет к двери – Так или иначе, вставай и спускайся вниз. Мы привезли тебе кое-что.
Я не тороплюсь одеваться, после того как она уходит. Я не спешу видеть в глазах Линдена пустоту, когда он увидит меня. Наверно я забыла причесать волосы, судя по тому, как все смотрят на меня, когда я вхожу в кухню. Сесилия любезно сообщает мне, что моя рубашка наизнанку.
- Она ничего не ест – говорит Рид извиняющимся тоном – Я пытался ее заставить, но это бесполезно.
Я сажусь на стул напротив Линдена. Он держит Боуэна, который тянется к полкам с вещами. Он хочет банки, которые поймали утренний свет: мне кажется, он думает, что в них маленькие кусочки солнца.
- Конечно, она не ела – говорит Сесилия, она обнимает меня, мягко распутывая мне волосы – Она ведь не хочет умереть.
Рид зажигает свою сигару, и бьет Линдена кулаком по плечу.
- Я хочу сказать, как же замечательно это должно быть и благословенно, присутствие твоих жен.
Сесилия отпускает мои волосы, тянется через стол и выдергивает сигару прямо из зубов Рида. Она тушит сигару об стол.
- Какого черта? – шипит Рид. Боуэн прекращает вертеться.
- Я беременна, придурок! – говорит Сесилия – Разве вы ничего не знаете о беременности? И в случае, если вы ослепли, есть еще пятимесячный ребенок, который находится рядом с вами.
Рид ошеломленно уставился на нее. Он сужает глаза и перегибается через стол, пока его нос не становится в дюйме от нее. И мне действительно кажется, что он собирается ее задушить – Линден напрягается, готовый его остановить – но Рид только ворчит и говорит:
- Ты не нравишься мне, деточка.
Она прижимает руки к груди:
- Вы разбили мне сердце – говорит она, поворачивается и выходит из кухни.
Рид спасает тлеющую сигару и пытается вновь ее зажечь, ворча с каждой новой неудавшейся попыткой.
- Никак не пойму, что ты в ней нашел? – говорит он Линдену.
- Мне жаль – говорю. Я встаю и стряхиваю пепел себе в руку, а затем вытряхиваю в раковину – Просто она немного другая, на любителя.
Рид ревет от смеха:
- На любителя – говорит он Линдену, кладя руки ему на плечи – Посмотри, вот она мне нравится. И ты позволяешь ей сбежать.
Щеки Линдена краснеют. Сесилия возвращается с рюкзаком, переброшенным через руку. Он так же имеет вышивку лотоса на одном из передних карманов. Она хватает меня за плечи и снова сажает меня на стул, затем ставит передо мной контейнер из фольги и открывает крышку. Я сражена запахом душистого пара. Это пирог с ягодами от главного повара, покрытый сверху сахарными кусочками. Сесилия сжимает пластмассовую вилку в моей руке и говорит:
- Ешь.
- Позволь ей самой – говорит Линден – Она сама в состоянии это сделать.
- Как видишь, не в состоянии – говорит Сесилия – Посмотри на нее.
- Все хорошо – говорю я, и чтобы доказать это беру кусочек пирога. Какая то отдаленная маленькая часть меня признает, что это восхитительно, богато жиром и питательными веществами, то, что мне нужно. Но более сознательной части меня приходится тяжело протолкнуть пищу в горло. Сесилия продолжает распутывать мне волосы. Тишина напряженная и Рид ее ломает, говоря:
- Ну, я бы не хотел вас оставлять. Но у меня есть работа, которую надо сегодня закончить.
Он засовывает новую сигару себе в рот между зубами и идет к двери.
- Бери все, что захочешь – он смотрит на пирог, а затем бросает взгляд на меня, подняв брови – Хотя похоже у тебя уже есть все, что нужно.
Половицы скрипят под его ногами, когда он начинает спускаться. Как только он выходит, Линден говорит:
- Сесилия, ты была невероятно груба.
Она игнорирует его, напевая, и укладывая мне волосы на плечи так бережно, будто это дорогое платье. Я рада, что моя сестра по браку здесь. Иногда она невыносима, но мне она нужна. Я хочу обнять ее и позволить, ноше, что я несу исчезнуть. Но часть меня в бешенстве, что она возвратилась. Я уже попрощалась с ней, признала, что у нас не было выбора, кроме как смириться. Я не хочу снова говорить ей «Прощай».
