— Добрый вечер, — произнес он.
— Вот уж не ожидала обнаружить здесь вас, — заметила она.
Мейсон сдержанно усмехнулся.
— Как случилось, что вы тут оказались?
— За последние двадцать минут этот вопрос мне задают уже второй раз, — сказал адвокат.
— Думаю, нам надо с вами поговорить, мистер Мейсон.
— Где? Когда?
— Как вы, несомненно, уже узнали, моя вилла «Лавина-3» находится внизу в прилегающем здании. Там у меня есть кабинет, где нам никто не сможет помешать.
Мейсон изобразил полупоклон:
— Я к вашим услугам.
Он проследовал за Мартой Лавиной вниз по ступенькам, через коридор виллы и, взяв ее под руку, когда они пересекали главный зал ночного клуба, прошел за отгораживавшую небольшую приемную тяжелую портьеру, откуда через массивную дверь красного дерева они попали в кабинет.
Отделка кабинета отражала явно женский вкус. Рабочий стол терялся позади нескольких удобных рыхлых кресел, обитых дорогой красной кожей, а неяркие светильники наполняли комнату спокойным, похожим на лунный, светом.
Марта Лавина знаком предложила Мейсону сесть и села сама, но не за стол, а в красное кожаное кресло напротив. Скрестив ноги, она одернула юбку до тщательно продуманного уровня. Свободное от легкого нейлона пространство демонстрировало стройные ноги и аккуратные туфельки.
Она открыла сумочку, достала серебряный портсигар со встроенной зажигалкой, выбрала сигарету, щелкнув зажигалкой, прикурила, глубоко затянулась и стала медленно выпускать дым через слегка расширившиеся ноздри, устремив на Мейсона молчаливый, изучающий взгляд.
Адвокат небрежно вытащил одну из своих сигарет, чиркнул спичкой и ответил ей тем же молчаливым, испытующим взглядом.
— Ну так что? — спросила она, растягивая слова. Мейсон пожал плечами, улыбнулся, но ничего не сказал.
— Чего вы добиваетесь? — поинтересовалась она.
— В данный момент — ничего.
— Боюсь, нам с вами будет очень трудно, мистер Мейсон.
— Я не сомневаюсь.
— Почему вы не хотите договориться со мной?
— Я представляю интересы клиента.
— Фу… — Она сделала отстраняющий жест. — Жалкое человекообразное со свалки общества.
— Тем не менее он мой клиент.
— В тюрьме ему будет не хуже, чем на свободе. Не прикидывайтесь. Этот человек для вас только обуза.
— Он мой клиент.
— Он виновен.
— Это еще не доказано.
— Хорошо. Чего вы добиваетесь? Назовите свою цену. К чему вы клоните?
— У меня нет никакой цены.
— Похоже, вы активно интересуетесь моей жизнью?
— Я активно интересуюсь вашими показаниями.
— Что же в них не так, на ваш взгляд?
Мейсон пристально посмотрел ей в глаза:
— Вас не было с Родни Арчером в тот момент, когда он подвергся нападению.
— Кто так утверждает?
— Думаю, присяжные убедятся в этом в процессе перекрестного допроса.
— И вам это поможет?
— Не мне — моему клиенту.
— Назовите цену.
— У меня нет никакой цены.
— Ладно. Пусть будет иначе. Какова цена вашего клиента?
— Сомневаюсь, что подобного рода вариант его устроит.
— Не притворяйтесь глупцом, мистер Мейсон. Каждый знает себе цену. Отсюда вовсе не следует, что надо непременно торговать своей честью направо и налево. Но цена есть у всего на свете. Пусть вы адвокат, но и все, чем обладаете вы, можно купить.
— А вы? — спросил Мейсон.
Она поймала его взгляд:
— И все, чем обладаю я, — тоже. За свою цену.
— Это удобная философия.
— Это практичная философия. Каждый торгует тем, за что ему готовы платить. Одни женщины берут наличными, другие — безопасностью, выходя замуж, чтобы обрести ее. Каждая женщина раз по десять в день оценивает перед зеркалом, чего она стоит. И давайте прекратим блуждать вокруг да около, мистер Мейсон. Вы деловой человек. Я деловая женщина. Я отдаю должное вашей личной и профессиональной честности, хотя и не понимаю, почему вы так щепетильны на этот счет, ведь ваш клиент — ничтожный бродяга, повинный в добром десятке грабежей, и его защита не принесет вам ни гроша.
— Суд уполномочил меня вести его дела. Он мой клиент.
— Хорошо, только не надо повторять это уже в который раз! Знаю я, что он ваш клиент!.. Ну так чего же вы, в конце концов, хотите?
— Справедливости.
— Что значит — «справедливости»?
— Оправдания подсудимого.
— Ну, это уж слишком.
— А что можете предложить вы?
— Допустим, прокурор предъявит ему обвинение в каком-нибудь незначительном противозаконном деянии: мелком воровстве или бродяжничестве.
— Моему клиенту нужны полная реабилитация, признание невиновности.
— Это нереально.
— Почему?
— Потому что тогда останется в дураках помощник окружного прокурора, выступающий обвинителем по делу. Это ляжет грязным пятном на его репутацию и выставит в неприглядном свете полицию.
— На чем основывается ваша уверенность, что все будет воспринято именно так?
— А как вы думаете?
— Уж не поинтересовались ли вы у них самих?
— Не говорите ерунды. Я предлагаю выгодную сделку. Сейчас вашему клиенту грозит тюремное заключение, а можно устроить, чтобы он отделался пустяком. Все будет организовано и поднесено вам на серебряном блюдечке. Когда суд вынесет приговор, ваш клиент подаст ходатайство о его пересмотре, которое будет удовлетворено, и тогда он получит срок условно. Чего уж лучше?
— Оправдательный приговор.
— Вы не сумеете добиться оправдания.
— Кто же мне помешает?
— Я, например.
— А вы не боитесь остаться в дураках?
— Об этом нужно беспокоиться не мне.
— Вы присягнули, что были свидетельницей нападения, — напомнил Мейсон.
— Да, и я заявляю вам однозначно и окончательно, что была с Родни Арчером в момент нападения и что совершил это нападение тот самый ваш клиент, о котором вы здесь столько твердите.
— Решать, было ли так на самом деле, — забота присяжных. Я не вижу смысла обсуждать этот вопрос сейчас и здесь.
— А когда вы собираетесь обсуждать его?
— В понедельник утром, когда вы снова займете свидетельское место и я продолжу перекрестный допрос.
— Что вы здесь вынюхивали? — спросила она неожиданно резко.
— Я хотел побеседовать с мисс Кейлор. Я слышал, что она в данный момент находится на вилле.
— Мисс Кейлор подтвердит мои показания.
— Несколько дней назад она заявила обратное.
— Послушайте, что она скажет сейчас.
— Она сообщила Полу Дрейку, что вы…
— Кто такой Пол Дрейк?
— Частный детектив, которого я нанял.
— Так что же она сообщила?
— Что в ночь нападения не видела вас и не подвозила.
— Эти слова были произнесены не под присягой. Вызовите ее на свидетельское место, пусть примет присягу. Но учтите, что тогда она станет уже вашей свидетельницей, свидетельницей защиты, мистер Мейсон.
— И что же?
— А то, — холодно улыбаясь, продолжила она, — что, как я случайно узнала, адвокат не имеет права брать под сомнение показания своего свидетеля. Вызовите Кейлор на свидетельское место и спросите, подвозила ли она меня в указанную ночь, и она поклянется, что да, и тогда вы окажетесь связаны этим ответом. Ее показания загонят вас в тупик, потому что вы будете неправомочны их опровергнуть.
— Ее ждут серьезные неприятности, если выяснится, что она погрешила против истины.
— Все, что она скажет, будет соответствовать истине.
— Но будет отличаться от того, что она заявила Полу Дрейку.
— Позвольте повторить вам, мистер Мейсон, что она находилась не под присягой, разговаривая с вашим мистером Дрейком.
— Хорошо, — сказал адвокат, поднимаясь на ноги. — На сем и закончим.
— Не торопитесь, сядьте. Еще один вопрос. Почему вы вернулись в игорное заведение?
— Потому что мне стало интересно.
— Что?
— То, как оно функционирует.
— Почему? Вы хотите заняться шантажом?
— Нет, просто из любопытства.
— Могу я узнать, что возбудило это любопытство?
— Дорога от главного подъезда виллы «Лавина» до черного хода игорного дома заняла двадцать две минуты. На обратную потребовалось только шесть с половиной.
— И что же?
— Это показалось мне странным, — сказал Мейсон. — Мы все время ехали приблизительно с одной и той же скоростью. К тому же во дворе игорного дома стоял запах жареного лука. Когда я вернулся сюда, то просто ради интереса прошел на кухню. Почувствовав там тот же запах, я отбросил последние сомнения относительно правильности своих предположений.
— Надо будет с этим разобраться, — произнесла она, хмурясь.
— Главную роль, конечно, здесь сыграло расхождение во времени поездки.
— Если бы вы вели себя хорошо, обратная дорога заняла бы ровно столько же.
— Что вы подразумеваете под «вел себя хорошо»? — спросил Мейсон.
