Толстячёк пытался вилять зигзагами, вскоре он дернулся, ручка пакета оторвалась, пакет покатился в кусты, я схватил его за шиворот, наткнулся на его ногу и ебанулся на асфальт — ДИКО БОЛЬНО! Колено было разбито в кровь и дико взвыло, не успел я перевести дух, как армяшка-винипух навалился на меня, ПОДЛО укусил за палец и стал ебашить меня по носу. Я был просто взбешён и долбанул ему кедом по ебалу, он отлетел в канаву, где его отметелили и заставили жрать землю — подоспевшие «КОСой» и «Каратист». С пачкой ПЕНДАЛЕЙ винипух улетел к пчёлам, а мы принялись за осмотр «MONTANbi». Бутылка ЯБЛОЧНого и 3 Тархуна были разбиты. Мы вытащили оставшиеся товары и двинулись вперёд — ГОРДЫЕ и НЕПОБЕЖДЁННЫЕ.
Я был весь в кровяги, из носа хуярила кровь и сопли, белые партки были все в крови и в грязи. Мы остановились около водопроводной колонки и 15 минут пытались отмыца, но это успеха не принесло. Сразу было видно, что мы с кем-то попиздились, поэтому решили подождать до сумрака, а потом сигануть через забор.
Мы допивали первый батл «Яблочного», под отзвуки «Дэнсэн Квин» — АББА и медляка МАШИНЫ ВРЕМЕНИ «Солнечный остроф», здесь мы не выдержали характера и поломились на угар, рискуя быть запаленными лагерной администрацией.
Отодрали доски от забора и двинули на дискотеку, там было всё уже в полном разгаре. Нас поджидали РАЗГНЕВАННЫЕ ДОЛЬЩИКИ МММ!
— Вы, чё ОФИГЕЛИ! ВЫ где были?! ВАС за СМЕРТЬЮ посылать! Где мои сигареты? — вощем всё в таком духе, масса проклятий и претензий!
— Парни! Не надо пороть фигни! На нас напали деревенские! 20 РЫЛ! Был дикий махач!
— Дервенские?!
— Вас отпиздили?
— 20 рыл?
— С этого момента по подробней!!!
Батл ЯБЛОЧНОГО вина и КОСМОС пошёл по кругу. Я в самых диких подробностях, и в самых ЖИРНЫХ и СМАЧНЫХ красках рассказывал ДРАМАТИЧЕСКИЙ ход триллера. А «КОСой» и «Каратист» подтверждали это всё в деталях подсечек, заламований, ударах в ебало и в потдых. Чуваки с открытыми ртами как завороженные слушали наш рассказ, 2 батла и пачка сигарет ушатались в миг. Так ещё пролетело полчаса, уже темнело...
Мы двинулись МОСКАЛЬСКОЙ оравой навстречу приключениям, музыки и танцам. Мы солидно курили КОСМОС, и у каждого в руках был батл МОДНОГО БАЙКАЛА!
На дискотеке плясал не только СОЛНЕЧНЫЙ и БОЛЬШЕВИК, но и РАКЕТА и ОРЛЁНОК имени Клары Цеткин, народу была тьма...
Мы сразу стали королями танцпола, девицы табунами зырили на нас:
— Смотрите! Это очень крутые парни! У них есть БАЙКАЛ и ТАРХУН!
ПОЦЕЛУЙ ПЕРВОЙ ЛЮБВИ:
Мы неистово отплясывали под «НОВЫЙ ПОВОРОТ» и под «Сани бонсавчу-Ай ловью», но кода врубили БЕЛЫЙ танец под медляк ТЕЧИН «Эври ТАЙМ», я стал выискивать в толпе КАТЮ. Но её нигде не было. Вначале я периодически мониторил тусу, но вскоре мне передалось необъяснимое волнение, в пылу ЯБЛОЧНОГО НЕКТАРА я стал её маньякально искать везде. Во время танцев, я передвигался через всю тусовку, ходил кругами, но КАТИ нигде не было. И только на 13 круг, я увидел частично вдалеке на веранде группу парней и двух девушек — там была КАТЯ!!! Во мне всё будто вскипело, я как маньяк ломанулся вперед, но когда подбежал, то отступил в изумлении. Посреди веранды на скамейке стояла КАТЯ и держала перед собой кепку; вокруг неё толпились пятеро урелкоф из старших отрядов, в том числе два вожатых студента из РАКЕТЫ и БОЛЬШЕВИКА. Они старались запустить руки в кепку, а она поднимала ее кверху и сильно встряхивала ею. Увидев меня, она вскрикнула:
— Постойте, постойте! Новый гость, надо и ему дать билет, — и, легко соскочив со скамейки, взяла меня за окровавленную майку «СПАРТАК».
— Пойдем,— сказала она, — что ты стоишь?
— Ааа???
— Итак, давайте я вас буду знакомить: это Сергей Троицкий, он мне сегодня показал череп и крыс. А это, — прибавила она, обращаясь ко мне и указывая поочередно на чуваков — Антон, Вадим, Сергей, Даша и вожатые — МИТЯ и Янис.
Я частично сконфузился, мне эта ситуация, была дико не комфортна, что даже не с кем не поздоровался.
— Товарищ вожатый! — продолжала КАТЯ, — напишите Сергею билет.
— Это несправедливо, — возразил с легким прибалтийским акцентом Янис, красивый и по фирме прикинутый брюнет, с выразительными карими глазами, узким белым носиком и тонкими усиками над крошечным ртом. — Он же с нами не играл!
— Катя! Что за подстава! Он тут не причём!
— Пишите билет, говорят вам, — повторила КАТЯ. — Это что за бунт? Сергей с нами только сейчас, и поэтому для него закон не писан. Нечего ворчать, пишите, я так хочу.
Янис пожал плечами, но наклонил покорно голову, взял карандаш в руку, оторвал клочок бумаги и стал писать на нем.
— По крайней мере, надо объяснить Серёже, в чем дело, — начала насмешливым голосом вожатая Даша, — а то он совсем растерялся. Видите ли, товарищ комсомолец, мы играли в фанты; КАТЯ подверглась штрафу, и тот, кому вынется счастливый билет, будет иметь право поцеловать её в губы. Понятно, что я вам сказала?
Я только взглянул на неё и продолжал стоять как отуманенный, а Катя снова вскочила на стул и снова принялась встряхивать кепкой. Все к ней потянулись, и я за другими.
— Антон, — обратилась Катя к высокому парню с худощавым лицом, маленькими слепыми глазками и чрезвычайно длинными черными волосами, — Вы, как поэт, должны быть великодушны и уступить ваш билет Сергею, так, чтобы у него было два шанса вместо одного.
Но Антон отрицательно покачал головой и взмахнул волосами. Я после всех опустил руку в шляпу, взял и развернул билет... Господи! что сталось со мною, когда я увидел на нем слово: ПОЦЕЛУЙ!
— Поцелуй! — вскрикнул я невольно.
— Круто! Он выиграл, — подхватила Катя. — Как я рада!
Она сошла со стула и так ясно и сладко заглянула мне в глаза, что у меня сердце покатилось. Она спросила:
— А вы рады?
— Я?.. — пролепетал я.
— Продайте мне свой билет, — брякнул вдруг над самым моим ухом еврей Вадим. — Я тебе десять рублей дам.
Я отвечал жидку таким негодующим взором, что Катя захлопала в ладоши, а Янис воскликнул: молодец!
Катя стала передо мной, наклонила немного голову набок, как бы для того, чтобы лучше рассмотреть меня, и с важностью протянула мне губы. У меня помутилось в глазах; я хотел было её сразу поцеловать, но так неловко прикоснулся к её губами, что слегка оцарапал себе губу об её острые зубки!
— УАУ! — закричала тусовка и игра в фанты продолжалась...
Я сел рядом с Катей. Каких тока она ни придумывала она штрафов! Ей пришлось, между прочим, представлять «статую» и она в пьедестал себя выбрала безобразного Вадима, велела ему лечь ничком, да еще уткнуть лицо в грудь. Хохот не умолкал ни на мгновение. Мне, уединенно и трезво воспитанному парню, выросшему в профессорском доме, весь этот шум и гам, эта бесцеремонная, почти буйная веселость, эти небывалые сношения с незнакомыми людьми так и бросились в голову. Я просто опьянел, круче чем от Яблочного вина. Я стал хохотать и болтать громче других. Я чувствовал себя до такой степени счастливым, что, как говорится, в ус не дул и в грош не ставил ничьих насмешек и ничьих косых взглядов. Катя продолжала оказывать мне предпочтение и не отпускала меня от себя. В одном штрафе мне довелось сидеть с ней рядом, накрывшись одним и тем же шелковым платком: я должен был сказать ей свой секрет. Помню я, как наши обе головы вдруг очутились в душной, полупрозрачной, пахучей мгле, как в этой мгле близко и мягко светились ее глаза и горячо дышали раскрытые губы, и зубы виднелись, и концы ее волос меня щекотали и жгли. Я молчал. Она улыбалась таинственно и лукаво, и наконец, шепнула мне: «Ну что же?», а я только краснел, смеялся, отворачивался, и едва переводил дух.
Фанты наскучили нам, мы стали играть в веревочку. Боже мой! какой я почувствовал восторг, когда, зазевавшись, получил от ней резкий удар по пальцам, и как потом я нарочно старался показывать вид, что зазевываюсь, а она дразнила меня и не трогала подставляемых рук! Я вошёл в полный РАЖ и сказал, что у меня в нычке БУТЫЛКА Пива, Яблочного и сигареты МАЛББРО!
— ПИВО?!
— МАЛББРО!
— Да! Это всё у меня есть! Пожалуйста, угощайтесь!
— Вот этот Серёжа — крутой парень!
— Я верила в тебя Сержик!
— Кода мы шли к нычки, она незаметно для всех меня поцеловала в щёку, я был на седьмом небе....
Мы выпили вина и покурили сигарет, да и, что мы еще не проделывали в течение этого вечера! Мы и на пианино лобали, и пели, и танцевали, и представляли цыганский табор. Всем было дико весело, особенно мне. Конечно, я вёл себя слишком дебильно и открыто, но я абсолютно не замечал никого кроме КАТИ. Всё шоу, делалось лишь для неё одной. Один раз, когда я пошёл во тьму в дабл, я увидел лицо — студента МИТИ. Он все больше держался в углу, нахмуренный и сердитый. Иногда глаза его наливались кровью, он весь краснел, и казалось, что вот-вот он сейчас ринется на всех нас и расшвыряет, как щепки, во все стороны. Катя переодически грозила ему пальцем и он снова забивался в свой угол.
