— Разве уроки уже кончились? — спросил Стремень у Ивана, хотя и знал, что по пятницам ребята занимаются только до одиннадцати.
— Кончились, — ответил Иван, мучительно соображая, что бы такое еще сказать. Ему почему-то было стыдно перед Ондрой.
— А директор все там? — продолжал Ондра.
— Да, — совсем тихо сказал Иван.
Лацо молчал. Стремень не глядел в его сторону, словно Лацо здесь вовсе и не было. А Зузка все это время о чем-то напряженно думала.
— Хочешь, — вдруг выпалила она, заметно волнуясь, — давай вместе учить уроки? Иван и Лацо каждый день будут тебе рассказывать, что проходили в школе. А если ты чего-нибудь не поймешь, я объясню. Вот ты и не отстанешь от своего класса.
У Ондры загорелись глаза.
— Когда же мы начнем заниматься?
— Завтра, — в полном восторге закричали дети. — Мы придем к тебе после обеда и вместе приготовим уроки. Хорошо?
— По рукам, — коротко сказал Ондра и пошел своей дорогой.
— Ему тоскливо без школы, — задумчиво прошептала Зузка, глядя вслед мальчику.
— Понятное дело, — подтвердил Иван.
— Будем дружить с ним, а то нас трое, а он все один да один, — тихо добавил Лацо.
— Правильно, — согласилась Зузка. — И отец у него сидит в тюрьме. Надо ему помочь!
— Теперь многих забирают, особенно коммунистов, потому что гардисты больше всех их боятся, — тихо пояснил Иван и тут же обернулся — не подслушивают ли их.
— А чего их бояться? — неуверенно спросил Лацо. — Ведь они не желают людям зла. Мой отец всегда говорил: коммунисты стоят за то, чтобы всем жилось лучше.
— А гардистам надо, чтобы только им одним жилось хорошо, — отрезала Зузка. — Но их царство скоро кончится: Советский Союз победит фашистов и наведет порядок.
Лацо с завистью поглядел на Зузку. Ему очень хотелось сказать, что в его родном Вербовом партизаны тоже наведут порядок и установят там справедливую жизнь. Он подумал о партизанах, которые с оружием засели в горах, о брате, который делает такое важное дело, о том, что немцы его ищут и ни за что не найдут. На сердце у Лацо сразу стало легче, и он уже совсем спокойно сказал:
— У нас есть в деревне коммунисты, которые борются против фашистов. Их хотят арестовать, да не удается.
— Факт, — подтвердил Иван.
— Жалко, что мы не можем участвовать в борьбе против гардистов, — продолжал Лацо. — Взрослые думают, что мы проболтаемся, что на нас нельзя положиться.
— Я ничего бы не выболтала, — вздохнула Зузка, — и тюрьмы бы не побоялась. Поиграла бы там во что-нибудь, а потом папа пришел бы за мной.
— А если бы тебе пришлось пробыть там долго-долго, как моему отцу? — спросил Иван.
Зузка тряхнула косичками.
— Ну и что же? Долго, так долго, — твердо сказала она. — Только маму жалко: она бы беспокоилась обо мне.
— И мне грустно без отца, — тихо заметил Иван. — И Ондра потому такой скучный.
— Знаете что, ребята? Давайте организуем свою команду и примем в нее Ондру. Тогда никому из нас не будет грустно, — предложила Зузка.
— Только, чур, никому об этом не говорить! Если кто выдаст нашу тайну, исключим его из команды, — строго сказал Иван.
— А потом станем коммунистами, — шепнул Лацо. — Мы тоже будем бороться за справедливость и никого не позволим обижать.
— Правильно, Лацо! — воскликнул Иван.
— Но папе все-таки можно сказать? — спросила Зузка.
— Никому, — возразил Иван.
— Да ведь мой папа против гардистов, и мама тоже! — защищалась Зузка.
— Все равно. Это наша и только наша тайна! Поклянемся, что никому ее не выдадим.
— Ладно, — скрепя сердце согласилась Зузка, — поклянемся. А когда гардисты смоются, то-то все удивятся, что ничего не знали о нашей команде! Тогда уже можно будет сказать.
— Подождем, пока вернется домой мой папа, — решил Иван.
— И мой отец с Якубом, — загоревшись, добавил Лацо. План Зузки привел его в восхищение.
— Только чем мы поклянемся?
Ребята задумались. Солнце ярко сияло, рассеивая по снегу ослепительные блестки. Завыл фабричный гудок, оповещая о полдне. На улице было пустынно.
— Я поклянусь возвращением отца, — торжественно заявил Иван.
— Я тоже, — с дрожью в голосе проговорил Лацо.
— Но после такой клятвы мы непременно должны будем сдержать слово.
— Клянусь! — тихо сказала Зузка.
— Клянусь! — повторил за ней Иван.
— Клянусь! — подхватил побледневший Лацо.
Ребята пожали друг другу руки.
Глава IX. Весенний день
Носильщики взяли Ондру под свое покровительство. Уже на следующий день он вместе с ними ожидал на перроне прихода поездов. Когда позволяло время, носильщики шли в буфет, чтобы согреться горячим супом, и брали с собой мальчика. Сначала Ондра смущался, уверял, что не голоден. Но его новые друзья настаивали:
— Ешь, парень. Мы люди рабочие, знаем, что такое голод и холод. Нечего тебе нас стесняться.
И Ондра подчинялся.
Носильщики помогали ему зарабатывать. Они направляли его к таким пассажирам, у которых багаж был полегче. Теперь Ондра каждый день приносил домой несколько крон. Мать сперва опасалась, что мальчик надорвется, таская тяжести, но мало-помалу успокоилась. Может быть, с ней переговорил кто-нибудь из товарищей отца и обещал приглядывать за Ондрой. Во всяком случае, она больше не возражала, только готовила сыну обед поплотнее.
Ондра обычно отправлялся на вокзал рано утром, чтобы поспеть к первому скорому поезду. Случалось, ему поручали донести вещи до такси, сбегать за сигаретами или за газетой.
Но вчера Ондре не повезло. Вообще вчера был какой-то сумасшедший день. Утром на вокзал нагрянули гардисты и шпики. Они заполнили весь перрон, засели в зале ожидания, в буфете, на кухне, караулили у входа. Приезжающих обыскивали всех подряд, осматривали багаж. Пассажиры сердились, и никто не подзывал Ондру.
Напряжение особенно возросло перед приходом дневного скорого поезда из Братиславы, который всегда опаздывал.
— Говорят, важные господа приедут, — мрачно бросил Михал, когда носильщики грелись в буфете.
У Михала болела печень, и он старался не брать тяжелый багаж.
— То-то они уже с вечера готовятся к встрече, — сказал Адам, тот, который больше всего заботился об Ондре. — Ничего, в крупного зверя целиться легче, — добавил он, понизив голос.
— Кончайте еду, пора идти, — проворчал Павел.
Его сынишка, чуть постарше Ондры, иногда приносил ему обед из дому.
По перрону метался совершенно запаренный гардист. Пот градом катился по его багровому лицу и шее и стекал за воротник. Охрипшим от крика голосом он приказывал носильщикам отойти к весам, подальше от выстроившихся в ряд «отцов города», как насмешливо называл Адам гардистских начальников.
Ондра заметил, что встревожен не только толстый гардист, суетившийся на платформе. «Отцы города» были взволнованы не меньше, чем он. Они задыхались, и тесные воротнички парадных мундиров все глубже впивались им в шею. Глаза у них лихорадочно бегали по сторонам.
— Цвет гардистов собрался, — шепнул мальчику Адам и шутливо щелкнул его по носу. — Гляди и учись, каким не надо быть.
Поезд с грохотом подкатил к перрону. Гардисты вытянулись в струнку и еще сильнее побагровели. Чей-то голос прокричал какие-то слова на чужом, непонятном языке.
Двери вагонов открылись. Первыми вышли гардисты с повязками на руках, за ними — немецкие чиновники и офицеры гарды в мундирах, увешанных орденами. Быстро, не разговаривая, прошли они между рядами почетного караула и сели в поджидавшие их машины. Моторы загудели. Цепь почетного эскорта распалась, и «отцы города» столпились у выхода.
Носильщики поспешили навстречу пассажирам, которым только теперь разрешили сойти с поезда. Ондра стоял поодаль, возле камеры хранения, и поджидал товарищей.
— Это, наверно, какие-нибудь министры приехали, — вслух размышлял Ондра. — Я читал про министров в учебнике по истории.
Носильщики удивленно посмотрели на Ондру, а его друг Адам усмехнулся:
— Не болтай чепуху! Придумал тоже! Смешно! Да таких прохвостов одним махом из истории вычеркнут.
Ондра смутился и прикусил язык. Почему их вычеркнут из истории? Конечно, если в учебнике написано неправильно, так можно стереть резинкой, как в школьной тетради… А может быть, гардисты вообще появились на свет божий по ошибке? Да, да! Если бы их не было, Ондра по-прежнему учился бы в школе…
Так было вчера. А сегодня Ондра топчется на вокзале с самого утра и до сих пор ничего не заработал. Пришли скорые поезда из Прешова, Кошиц, Братиславы, потом несколько пассажирских, но Ондре не везло. Он приуныл. Хорошо еще, что после обеда придут ребята, будут готовить уроки. Солнце припекает вовсю, хотя еще только середина марта. Можно заложить меньше угля в печку.
