Мальчик стоял у входа на вокзал и грелся на солнце. Он жмурился, а сверкающие лучи, пробиваясь сквозь его опущенные густые ресницы, переливались всеми цветами радуги.
Мимо Ондры взад и вперед сновали люди, улыбавшиеся приветливому мартовскому солнцу. Теплый весенний ветерок развевал полы их распахнутых пальто.
Вдруг Ондра широко открыл глаза, да так и замер. К вокзалу подкатила зеленая полицейская машина. Из нее вышли какие-то люди в штатском и повели на перрон четырех арестованных со связанными руками. Арестованные шли с гордо поднятой головой. Казалось, они отдают честь невидимому знамени. А вокруг сиял такой ослепительный весенний день, так весело синело безоблачное небо…
Ондра оцепенел от ужаса. Среди арестованных был тот самый кареглазый рабочий с каменоломни, которого Ондра окрестил «борцом». Усилием воли он заставил себя встряхнуться, подбежал к автомату, опустил монетку. В автомате что-то затрещало, из узкой щелки выпал перронный билет. Ондра прошмыгнул мимо контролера, издали показав ему билет, и в плотной толпе стал пробивать себе дорогу к вагонам.
Он нашел их не сразу. Арестованных поместили в одном из вагонов пассажирского поезда, который через десять минут отходил на Братиславу. Мальчик остановился у этого вагона и заглянул в окно. Арестованные уже сидели на скамьях. «Борец» заметил Ондру. Нет, он не поздоровался с ним, но по тому, как он посмотрел на Ондру, мальчик понял, что «борец» узнал его.
Арестованный что-то сказал конвоиру, тот кивнул и открыл окно. Тогда «борец» высунул голову наружу, бросил на перрон монету и крикнул:
— Эй, мальчик, принеси две кружки пива!
Ондра глубоко втянул в себя воздух и помчался за пивом. Изо всех сил работая локтями, он протискивался к буфету. Слезы душили его.
Наконец он добрался до стойки.
— Дайте поскорее две кружки пива, для пассажиров.
— Ладно, поспеешь!
Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, Ондра горящими глазами следил за медлительными движениями буфетчика. Может быть, Ондре только казалось, что буфетчик назло ему копается, но пиво и в самом деле сильно пенилось.
— Дядя, поторопитесь, ради бога, а то поезд уйдет! — умолял мальчик. От волнения он то сжимал, то разжимал кулаки. Скорей взять кружки и бежать бегом!
— Вот вам деньги! За сдачей зайду потом!
К перрону подошел поезд. Вот беда! Пассажиры теперь не интересовали Ондру. Больше всего он боялся, что не сможет пробиться с пивом к вагону, в котором ехали арестованные. Ах, черт бы побрал этот поезд! Придется обогнуть его с хвоста.
В отчаянии он побежал вдоль перрона.
— Эй, мальчик, стой!
Ондра даже не оглянулся. Он уже вырвался на второй путь и со всех ног мчался к вагону, где его ждал «борец». Но едва он добежал до цели, как поезд тронулся. Ондра просто не верил своим глазам: до чего же не повезло! Тут он не выдержал и расплакался, как маленький. «Борец» стоял у окна и весело кивал ему.
— Ничего, мальчик, выпей за наше здоровье! — донеслось до Ондры.
Кто-то оттащил арестованного в глубь вагона и закрыл окно.
Поезд удалялся с оглушительным грохотом, оставляя за собой клубы густого, черного дыма. А заплаканный Ондра все стоял с кружками в руках и печально глядел в неведомую даль, куда увозили его друга.
— Что с тобой, Ондришка?
Мальчик вздрогнул от неожиданности. Рядом с ним стоял человек из Лучек, который поручил ему спрятать портфель. Ондра не удивился, увидев его, и кивнул в сторону скрывшегося за горизонтом поезда.
— Увезли его и еще троих.
— Кого?
Человек из каменоломни побледнел; потом из предосторожности огляделся кругом и взял из рук мальчика кружку с пивом.
— Того рабочего, который мне тогда дал пакет.
Собеседник Ондры побледнел еще сильнее. Он поднес кружку ко рту, но не стал пить, а только заслонил ею лицо.
— А кто с ним был еще?
— Не знаю, я их плохо разглядел. А его сразу узнал. Такая жалость, не успел передать ему пиво! Только я подбежал, а уж они поехали.
У мальчика вырвался вздох. Он поднял голову, посмотрел на своего взрослого товарища и понял, что сообщение об аресте четырех рабочих очень его взволновало.
— Наши господа хотят обеспечить «порядок», чтобы спокойно отпраздновать четырнадцатое марта[5], — тихо, словно про себя, сказал он. — А у вас все по-старому?
— Да. Портфель я спрятал.
— Молодец, Ондриш! Сейчас я отправлюсь в город, разузнаю подробности, а потом приду к вам. Не горюй, малыш, все они скоро вернутся. И твой отец тоже. Ну, до скорого свидания!
Рабочий скрылся между вагонами, а Ондра медленно пошел к выходу.
— Эй, Ондра, где ты запропастился? — услышал он голос Адама.
Мальчик живо подбежал к приятелю.
— Помоги этой даме поднести чемоданчик, он не тяжелый. А в другой раз не убегай далеко, будь под рукой.
Перед Ондрой стояла высокая бледная женщина в сером платке.
— Не тяжело ли для такого парнишки? — неуверенно сказала она.
— Да что вы, он уже большой. А заработать ему нужно. Верно ведь?
Ондра не вмешивался в их разговор. Случись это в любой другой день, он похвастал бы своей силой, подхватил бы чемодан, как перышко. Но сегодня на душе у него тяжело.
Ему вспомнился хмурый осенний день, когда они с матерью напрасно ждали отца к обеду. Лил дождь, ветер врывался в печную трубу, гудел и выл, грозя сорвать крышу. Они долго ждали. Потом кое-как перекусили, оставив отцу еду в той самой кастрюле, в которой мама теперь оставляет обед для Ондры. Отец не пришел и к ужину. Мама разволновалась, надела пальто и уже собралась пойти на вокзал. Вдруг на пороге их комнаты появился товарищ отца — Матей Клинчак. Он промок насквозь, вода в три ручья стекала с его пальто, и вскоре у его ног образовалась делая лужа.
— Вашего мужа арестовали, — брякнул он.
Мать только тихо вскрикнула. А Ондришка сперва даже не сообразил, что случилась беда. В комнате воцарилась страшная тишина, и только тогда Ондра понял, что произошло нечто ужасное. «Мы тебя не оставим. Комитет послал меня к вам», — сказал Матей маме.
Наверно, и «борец» тоже коммунист. Недаром тогда на вокзале его выслеживал шпик.
«Ничего!» — крикнул ему на прощанье «борец» и весело прищурился.
Сердце Ондры сжалось при этом воспоминании. Однако времени на размышление у него не было. Он взял чемоданчик и, вздыхая, побрел вслед за женщиной.
— Куда? — осведомился Ондра с профессиональным безразличием.
— Долгая улица, номер тридцать два, — ответила женщина и прошла вперед.
Ондра медленно следовал за ней, сердито косясь на прохожих. Ходят тут, болтают о пустяках, а честных рабочих среди белого дня арестовали, и никому до этого дела нет!
— Мальчик, как зовут тебя? — спросила женщина.
Она шагала теперь рядом с ним, с любопытством разглядывая своего маленького носильщика.
— Ондра, — сухо отрезал он, не намереваясь поддерживать разговор.
Женщина заметила, что глаза у него заплаканы.
— У тебя есть отец?
— Есть.
Настойчивые вопросы женщины раздражали Ондру. Не станет же он делиться своим горем с каждым встречным!
— Отец, верно, болен?
Мальчик нахмурился.
— Он в тюрьме сидит, — вдруг выпалил Ондра и сразу же пожалел о своей откровенности.
Как это ей удалось вытянуть из него такое признание? Ондра исподлобья поглядел на женщину. Она побледнела и закусила губы.
— Перейдем на другую сторону, — проворчал Ондра.
Он нарочно обогнал женщину и шел большими шагами. Она едва поспевала за ним. Так ей и надо! Нечего приставать со своими дурацкими расспросами. Как он ненавидел это бледное лицо! Ишь, любопытная! Да ну ее! Они остановились перед домом номер 32.
— Теперь куда? — угрюмо спросил он.
— На первый этаж, к привратнику Марко.
Мальчик поставил чемодан у дверей. Он устал, и злость его уже улеглась. У женщины в глазах стояли слезы. Она вынула из кармана ассигнацию и протянула мальчику. Ондра смутился и отрицательно замотал головой.
— Возьми, Ондришка, это тебе, — улыбнулась женщина сквозь слезы.
Она насильно всунула деньги ему в руку.
— Тут слишком много, — пробормотал он.
Женщина нагнулась и хотела погладить его по голове, но мальчик уже исчез.
— Будь здоров, Ондришка! — крикнула она вслед ему.
Ондра в полном смятении выбежал из ворот. Он был несправедлив к этой женщине. Ему стало очень стыдно.
Глава X. Команда помогает арестованному
— Можете пока погулять в саду, — сказал детям учитель. — После звонка приходите в гимнастический зал. Только не шумите. У нас совещание.
Дети выбежали во двор. Вдоль низкой решетчатой ограды понуро стояли безлистые в эту пору года каштаны. Солнце то скрывалось за темными тучами, то снова выплывало, и от этого казалось, будто тень от висевшего у входа в школу немецкого флага со свастикой беспокойно мечется из стороны в сторону. Город торжественно отмечал прибытие гостей.
