— Не бойся, — шептал он, пытаясь поцеловать ее в губы, и ее ледяная оболочка треснула.
— Я боюсь? — Кулак Роксаны угодил прямо в его правую скулу. Она разрядила всю свою ярость в этом внезапном ударе.
От неожиданности он отпустил ее и, еще не вполне веря в происшедшее, схватился за свою быстро опухающую щеку.
Она восстановила равновесие и с вызывающим видом повернулась к нему.
— Я боюсь? — С ее языка сорвалась целая дюжина бактрийских ругательств.
Он снова попытался ее схватить, но она увернулась, оставив в его руке клочок шелка цвета морской волны.
— Иди ко мне, — приказал он. — Что ты намерена…
Мимо его уха просвистела золотая тарелка, а изюм, лежавший на ней, попал ему в лицо. Он уклонился, едва избежав попадания серебряного кувшина.
— Ах ты, маленькая горская дикарка!
Он бросился в лобовую атаку, но в последний момент ушел влево. Она, в свою очередь, тоже напала на него и ударила в пах острым коленом, а затем неожиданно бросилась на пол. Он застонал и кинулся на нее, но она, увертливая как угорь, откатилась в сторону.
Он резким броском накрыл ее сверху, прижимая лицом к медвежьей шкуре.
— Я не хочу обидеть тебя, — начал он. — Но я…
Она ухитрилась перевернуться на спину, задыхаясь от напряжения, ее белая кожа была влажной.
— Может, мне станцевать для твоего удовольствия, как обычной шлюхе? Или ты ожидаешь, что я буду обслуживать и твоих солдат?
— Хватит болтать! — произнес он, заставляя Роксану откинуть голову, прижимаясь к ее рту горячими и жесткими губами. Ее губы раскрылись, и его язык скользнул в шелковую пропасть. Она выгнула бедра, прижимаясь к его чреслам. Задыхаясь, он приподнялся, чтобы заглянуть в ее лицо. — Ты… — Он замолчал, осознавая, что прочитал в этих золотистых глазах не страсть, а угрозу.
Роксана извлекла из-под ложа согдианский кинжал и приставила острое, как бритва лезвие к его горлу.
— Если я твоя жена, то и обращайся со мной, как с царицей.
Глава 4
— Брось нож. — Александр сказал это совершенно хладнокровно. — Брось его, Роксана, или умрешь.
— Неужели ты думаешь, что я боюсь смерти? — Это была ложь, высказанная, чтобы убедить скорее себя, чем его. Ее сковал ужас, наполнивший рот привкусом меди, а сердце билось в груди так, что он мог бы слышать его удары. — Наверно, ты спутал меня с обычной потаскухой, которую можно использовать, а потом выбросить. Я скорее умру, чем приму позор…
— Позор? Чем же я могу опозорить тебя? — Его мощные мускулистые ноги удерживали ее, словно ловушка, на густом меху медвежьей шкуры. — Ты — первая женщина, которую я беру в жены.
Она ощутила, как его горячее и жесткое копье уперлось в ее бедро. Внутри Роксана трепетала, как степная трава перед бурей, но ее рука, сжимавшая кинжал, оставалась твердой.
— Отдай мне нож. — Тон его голоса смягчался, по мере того, как улыбка, искривившая его губы, стала расцветать в его прекрасных глазах. — Неужели я настолько уродлив, что ты предпочтешь умереть?
Его лицо оказалось очень близко… так близко, что она увидела даже крошечный порез на щеке от сегодняшнего бритья. Его голос звучал хрипло и неожиданно волнующе.
«Один удар, — подумала она. — Всего один удар, и этот грек больше не будет сжигать города… не поднимет меч на моих подданных».
— Неужели твоя клятва ничего не значит? Чего же тогда стоит обещание принцессы Согдианы?
Его вопрос ошеломил ее. Кем же ее можно будет считать, если она не сдержит слова? Содрогнувшись, она выронила кинжал из своих пальцев. Он поднял клинок и запустил его через комнату с такой силой, что он ударился о противоположную стену и зазвенел, упав на каменные плиты пола. Она заставила себя встретиться с Александром взглядом в уверенности, что он намерен ее задушить.
— Разве я давал тебе повод проявлять враждебность? — Грубо подхватив ее, Александр встал и прошел несколько шагов до ложа, удерживая ее легко, как ребенка. — Мы больше не враги, Роксана, но когда ты в следующий раз поднимешь на меня оружие, будь готова его применить.
Александр завладел губами своей жены еще до того, как опустил ее на постель. Она молча наблюдала за тем, как он сорвал с нее одеяние и накрыл ее своим обнаженным телом. Она закрыла глаза, приказывая себе не дрожать, приготовившись заплатить дань завоеванной женщины. Она ожидала боли, грубого обращения, но твердо решила выдержать все, что бы ни случилось.
Его атака оказалась гораздо более изощренной, чем она предполагала.
Его губы прошлись по ее губам с легкостью перышка, и это была нежнейшая ласка. Теплое дыхание, которое она ощущала на лице, было чистым и манящим, как весенняя мята, а его запах окутал ее колдовским туманом. Он, несомненно, был чужаком, но его могучее тело источало аромат всепоглощающей мужественности.
Она заморгала, смахивая с ресниц выступившие слезы, и отвернулась, чтобы он не смог заметить затаившийся в ее глазах страх.
— Делай все, что хочешь, — прошептала она, — но не жди от меня взаимности.
Он мог овладеть ее телом, но она не позволит себе забыть, что он пролил кровь ее соотечественников, не позволит его обманчиво ласковым прикосновениям заставить ее забыть о том, кем он является в действительности — варваром-завоевателем.
Он нежно убрал прядь волос с ее увлажнившегося лба.
— Не думай о том, что случилось на войне, — сказал он. — Это уже прошлое. Ты принцесса и знаешь, что царям часто приходится делать то, что не доставляет им никакого удовольствия. Но когда я увидел тебя, Роксана, подумал о тебе не как о согдианке, а как о женщине. И эту женщину я пожелал взять в жены. — Он поцеловал ее в левое веко. — Ты так дрожишь, малышка. Если бы я вознамерился обидеть тебя, разве просил бы твоей руки у Оксиарта?
Он взял твердой рукой Роксану за подбородок и повернул ее голову так, чтобы поцеловать в правое веко.
Она замерла, словно стала мраморной статуей, затаила дыхание и попыталась не обращать внимания на охвативший ее кожу жар. Он целовал ее брови и скулы, а потом нежно обхватил губами ее нижнюю губу. Она ощутила, что этот грек мгновенно разрушил всю ее линию обороны, и не могла найти в себе силы противиться окутывающему ее наваждению.
— Моя прекрасная жена, — прошептал он, — должно быть, ты богиня, принявшая земное обличье. Я не видел женщины, равной тебе по красоте, во всей Персии. — Его пальцы прошлись по арке ее брови и опустились вдоль щеки, чтобы прикоснуться к ямке на шее. — Неужели у тебя сердце изо льда, моя маленькая звезда? Разве я так уж неприятен тебе?
Вспышки ярких ощущений закружились в ее сознании, когда жесткие пальцы Александра стали ласкать ее кожу, исследовать и заявлять свои права на все, что теперь перешло в его собственность.
