торопливо закопал. Вот настолько он не любил лимоны – обычно он так небрежно к еде не относился. Жена хорошо его воспитывала.
«Настолько не нравится? – спросил я, и сын даже вздрогнул от неожиданности. Он молча кивнул. – Я тоже не особо их люблю», – признался я, и сын с некоторым облегчением улыбнулся.
Улыбкой он походил на мать. Да и сейчас тоже похож. К слову, сыну уже и самому скоро пятьдесят – как раз в этом возрасте от меня ушла его мать.
Пока мы с сыном, сидя на корточках, собирали листья, подошла жена. Несмотря на здоровенные альпинистские ботинки, ее шагов я не услышал.
«Слушай, – обратилась она ко мне, подойдя сзади, и мы с сыном вздрогнули от неожиданности. – Представляешь, я нашла панеолус», – прошептала она нам.
Мне казалось, что грибного супа получилось много, но вчетвером мы опустошили кастрюлю довольно быстро. Суп из множества самых разных грибов обладал просто неописуемым вкусом. «Неописуемым» суп назвал учитель. Посреди своего рассказа он вдруг сказал:
– Знаете, Сатору, суп у вас получился просто неописуемый! Восхитительный аромат.
Сатору посмотрел на него, а Тоору заметил:
– Какие выражения – сразу видно, учитель!
Оба кузена ждали продолжения истории. Сатору спросил:
– Так что там с панеолусом?
– Надо же, и как она его узнала! – подхватил Тоору.
– Помимо «Веселых поездок в ближайший пригород» моя жена часто читала небольшую энциклопедию грибов. Эти две книги всегда лежали у нее в походном рюкзаке. Вот и в этот раз она держала в руках энциклопедию, открытую на странице с панеолусом, и повторяла: «Вот он, это точно он!»
«Ну нашла ты его, даже узнала – а дальше-то что? Что ты с ним делать собираешься?» – спросил я, на что она ответила: «Как «что»? Есть, конечно!»
«Он же ядовитый!» – напомнил я, а сын закричал: «Мама, не надо!»
И почти одновременно с этим жена положила гриб в рот, даже толком не отряхнув его от земли.
«А есть сырые грибы довольно сложно», – заметила она, заедая гриб лимонной долькой. С тех пор ни я, ни сын больше никогда не ели засахаренные лимонные дольки.
А тогда мы жутко переполошились. Сначала сын расплакался – он боялся, что мама теперь умрет, а потому ревел в голос. Жена же утешала его совершенно спокойным тоном: «От панеолусов не умирают, они не настолько ядовитые».
В любом случае – как бы жена ни упиралась, а надо было поскорее спуститься с горы и обратиться в больницу, так что я повернул обратно и повел ее за собой.
Симптомы отравления начали проявляться, когда мы уже почти достигли подножия горы. Врач в больнице потом беспечно заметил: «Ну надо же, вроде и съела немного, а симптомы проявились!» Но мне происходящее казалось довольно серьезным.
До сих пор жена выглядела вполне здоровой, но вдруг из ее рта начали вырываться похожие на смех звуки – сначала прерывистые, потом – почти непрерывные. Однако этот «смех» не был радостным или веселым. Он звучал так, будто жена отчаянно пыталась сдержать хохот, но все усилия были тщетны – смех все равно прорывался наружу, игнорируя разум. Этот смех звучал так, словно ее развеселила какая-то невероятно мрачная шутка.
Сын дрожал от страха, я тоже нервничал, а супруга продолжала хохотать так, что глаза ее слезились.
Я спросил: «Ты можешь перестать смеяться?..»
«Не… не могу… Тело как будто не слушается…» – Жена уже с трудом дышала от душившего ее мучительного смеха.
Я разозлился. Ну вот почему она всегда втягивает меня в подобные истории?! Да даже эти почти еженедельные походы мне, честно говоря, не слишком нравились. Как и сыну. Он был гораздо счастливее, когда собирал модельки дома или ходил на рыбалку на речку. И все равно мы, следуя воле жены, вставали рано утром и бродили по низким горам в пригороде. А ей все неймется – еще и панеолус съела!..
В больнице жене оказали помощь, но попавший в кровь яд никуда не делся, а потому, как в своей легкомысленной манере и предупреждал врач, симптомы сохранились: в тот день она продолжала хохотать до самого вечера. Домой мы поехали на такси. Сын, устав плакать, уснул, и я уложил его в кровать. Искоса глядя на жену, которая непроизвольно продолжала смеяться, сидя в гостиной, я заварил крепкий чай. Она пила чай, не переставая смеяться, я же все еще сердился.
Когда моя супруга перестала смеяться и пришла в себя, я ее отчитал: пусть хорошенько подумает, сколько хлопот она доставила нам за этот день! Должно быть, мои нотации звучали высокомерно – я отчитывал жену, как провинившуюся ученицу. А она слушала меня, опустив голову, и кивала каждому слову. Несколько раз она даже вежливо извинилась.
В конце жена проникновенно сказала: «Похоже, люди так устроены – уже одним фактом своего существования каждый из нас доставляет кому-то проблемы».
«Я никому никаких проблем не доставляю. А вот ты доставила немало неприятностей. Не обобщай», – проворчал я в ответ.
Жена снова опустила голову. Потом, когда она сбежала через десять с чем-то лет, я часто вспоминал ее такой – с опущенной головой. Она была сложным человеком, но и я не особо отличался положительными качествами. Я думал, что мы идеально подходим друг другу, но, видимо, я ей все-таки не подошел.
– Ладно, давайте, что ли, выпьем? – предложил Тоору, доставая из рюкзака бутылку Саванои.
Грибной суп кончился, но Тоору, будто волшебник, достал из рюкзака сушеные грибы, рисовые крекеры, копченые кальмары, целые помидоры, закуску из тунца…
– Настоящий праздник! – заметил он.
Оба кузена налили саке в бумажные стаканчики и, выпив его большими глотками, закусили помидорами.
– С закуской меньше пьянеешь, – сказал кто-то из них.
– Слушайте, а как мы обратно-то поедем? – тихо спросила я, на что учитель ответил:
– Тут всего миллилитров по двести на человека – думаю, ничего страшного.
Поев горячего супа, мы согрелись, а от саке стало еще жарче. Помидоры были вкусные. Я ела прямо так, даже без соли. Тоору сказал, что эти помидоры – с его огорода. Расчеты учителя оказались неверными: Тоору достал из рюкзака еще одну такую же бутылку, так что получилось не по двести миллилитров на человека, а по четыреста.
Слышался стук дятла. Под расстеленные на земле газеты заползали насекомые – я чувствовала их шевеление сквозь бумагу. Вокруг было много разных насекомых – и мелкие, и крупные, летавшие с громким жужжанием, – они подлетали к нам и садились на подстилку из газет. Особенно сильно насекомых привлекали копченые кальмары и саке. Тоору ел и пил,
