Это было неправильно. Особенно, если в Ренове осталась его девушка. Девушка, которую он любил на самом деле.
Я опустила глаза, разрывая зрительный контакт. В груди нарастала пустота.
― Я только что упустил момент, да? ― прошептал он, поглаживая мою руку большим пальцем.
Кивнула, не решаясь посмотреть ему в глаза.
― Поцеловать тебя значило бы воспользоваться твоим нынешним состоянием.
Он мягко хмыкнул.
― Воспользуйся, пожалуйста, моим состоянием, красавица-служанка.
Я посмотрела на него, внезапно осознав, что ему нужно узнать ещё кое-что.
― Я не служанка, Бритон. Я дочь короля.
Его брови взлетели.
Сделав глубокий вдох, я отвернулась от него к окну.
― Это из-за моей семьи ты здесь. Из-за нас ты заболел. Твои чувства ко мне ненастоящие. А теперь поешь суп и ложись спать. Я останусь у окна.
Совесть грызла меня изнутри, пока я смотрела на ночное небо. Ну кто вообще может быть таким деликатным во время лихорадки?
Внезапно принц-пленник ‒ орудие, которое мы собирались использовать, чтобы обезопасить своё королевство, ‒ стал для меня просто Бритоном ― парнем с добрыми глазами и ласковым голосом.
Человеком, с которым мы поступили плохо.
― Ты очень честное видение, ― произнёс он за моей спиной. Не успела я осознать, что он делает, как его руки ещё раз обвили мою талию, а губы прижались к моей щеке. ― И надеюсь, что это не последняя наша встреча.
После этого он отпустил меня. В отражении я видела, как он возвращается к кровати и садится на неё спиной ко мне. Он поставил поднос себе на колени, покачал головой и начал есть противный суп.
Внезапно я заметила, что свет в комнате стал ярче, чем был несколько мгновений назад. Я посмотрела на свечи и попятилась назад, поражённая увиденным.
Три огонька полыхали, вдвое увеличившись в размере. Я внимательно их осмотрела, пытаясь определить причину.
Постепенно они вернулись в прежнее состояние, слегка мерцая в темноте. Мне стало не по себе. Я подвинула стул к окну, так и не сводя глаз со свечей: вдруг они снова вспыхнут и подожгут шторы.
7
Бритон
Даже с закрытыми веками я почувствовал свет, разбудивший меня своей чужеродностью. Я открыл глаза, поморгал, не понимая, где нахожусь, и вспомнил обрывки каких-то очень странных снов.
Я оказался в комнате, о которой ничего не помнил. Когда-то она, наверное, была роскошной: с большой мебелью из тёмного дерева и мягкими креслами. Но теперь пыль покрывала все доступные поверхности, и стоял затхлый запах.
По этому запаху я внезапно понял, где я. В той самой чёртовой комнате, в которую меня затолкали стражники.
Я был в Дрейгане.
Резко сел, чувствуя, как меня накрывала злость. Я был болен ― теперь начинал вспоминать. Ко мне никто не заходил несколько дней, кроме…
И тут я увидел её. Она спала у окна, устроившись в кресле. Солнце озаряло её тёмно-рыжие волосы, словно его предназначением было светить только для неё одной. Учитывая, насколько тёмная полоса началась в моей жизни несколько недель назад, может, так оно и было.
Я не мог вспомнить её имя, но я определённо её знал.
В голове замелькали образы с участием этой девушки. Я застонал вслух и накрыл лицо ладонями. Нет, ну это, конечно, были сны, а не воспоминания.
Зажмурившись, я попытался отделить факты от фантазий. Они смешались вместе так, что одно уже нельзя было отличить от другого. Я помнил, как мы проводили время вместе в Ренове, хотя умом понимал, что встретились мы здесь.
В памяти всплывали обрывки разговоров, но все они казались какой-то бессмыслицей.
Только в одном нельзя было ошибиться: эта девушка ― не плод моего воображения.
Смирившись с этим, я встал и потянулся, разминая мышцы спины. Во рту стоял какой-то жуткий металлический привкус, а когда я захотел почесать подбородок, то обнаружил щетину, отросшую за месяц.
С чувством, будто я только что вылез из могилы, я подошёл к окну, чтобы впервые взглянуть на вражеское королевство. Когда меня сюда везли разбойники, мои глаза были завязаны. Сначала меня запихнули в темницу, а потом перевели, больного и растерянного, в эту тёмную комнату.
От представшего зрелища я забыл, как дышать. Страх сковал мои внутренности. Солнце светило ярко, и небо было голубым-голубым, но земля…
Господи, что здесь произошло?
Внутри городских стен виднелись несколько зелёных деревьев и участки полей то тут, то там. Но за их пределами лес был мёртв. Сожжён дотла. От деревьев остались лишь обугленные скелеты, протянувшие руки к небесам с мольбой о пощаде.
Зато были целы и весьма распространены странные колючие кусты, выросшие на кладбище других растений. Тускло-красные терновники покрывали пространство, некогда бывшее лесом, и душили в зародыше любую зелень, которая только могла бы появиться.
Девушка рядом со мной зашевелилась и тихонько вздохнула во сне, привлекая моё внимание. На моих губах неожиданно заиграла улыбка. Я наблюдал, зачарованный контрастом между ней, полной жизни, и умирающим внешним миром.
У неё были густые волосы. Несколько прядей выбились из причёски за ночь и теперь торчали во все стороны, придавая ей вид непоседливой лесной пикси.
Она зевнула, не прикрывая рот, ― видимо, ещё не проснулась до конца. Моргнула пару раз и резко села, как будто только что осознала, что находится не там, где ожидала.
Я прислонился к подоконнику, ожидая, когда она заметит меня.
Её взгляд метнулся к кровати. Она нахмурилась, обнаружив постель пустой. Подняла руку к свой шее, а я проследил за этим движением. Воспоминания нахлынули на меня. Я прикасался к её лицу, обнимал её, клялся в любви…
Пришлось сдержать порыв застонать вслух ещё раз. Единственным шансом выпутаться из всего этого было идти вперёд.
Она всё ещё не замечала меня, когда я заговорил:
― Я мало что помню за последние несколько дней, но точно помню, как ты говорила,
