-- Можешь заходить.
Секунды через две входит Томин.
-- Как?
-- Узнала. Но не опознала!
-- Весьма странно...
-- Ладно, об этом потом. Пузановский пошел собирать вещи, так что тебе надо поспешить... -- Знаменский кладет ему руку на плечо. -- А в спешке как-никак легче пережить огорчение.
-- Что еще, Паша?
-- Вчера без тебя упустили Царапова.
Томин отзывается скорбным стоном.
-- Теперь все, прости-прощай! Уехал...
-- Ничего не попишешь... Беги, брат, освобождайся.
...Коридор перед камерами КПЗ.
Лязгают двери, выпуская Пузановского и Томина. Дежурный официально объявляет Томину:
-- Как лицо без определенных занятий и места жительства, вы на первый раз предупреждаетесь. В дальнейшем будете привлече-ны к ответственности... Работать устраивайся, ясно?
-- Очень ценная мысль, -- замечает Томин.
x x x
...И вот уже оба освобожденных усаживаются за столик в пив-ном баре.
-- Все нутро ссохлось! -- говорит Пузановский.
-- Придется тебе угощать меня в долг. Из-за ментов без копей-ки остался, -- вздыхает Томин.
-- Отобрали? -- в голосе Пузановского недоверие: он ведь присутствовал при освобождении Томина, а при освобождении возвращают все отобранное.
-- Здрасьте! -- вытаращивается Томин. -- Да я ж их сбросил! Зачем же я, по-твоему, зайцем скакал?!
Пузановский слушает, туго соображая.
-- Правда, не понял? Я же шел колеса покупать, башка! С толстой мошной! Вот если бы мы с ней влипли -- рассказывай тогда про валидол!
-- Не сообразил, -- признается Пузановский. -- А чего ты обострял: бесфамильный, неграмотный?
-- За алименты я в розыске, -- понизив голос, жалуется Томин. -- Две бабы, как акулы ненасытные. Хорошо, в загсе пальцы не катают...
-- Ну, ты гусь! -- благосклонно улыбается Пузановский.
-- Поневоле станешь. Как бы можно жить, если б никто не мешал!.. А как мы с тобой дальше? -- закидывает удочку Томин.
-- Деньги-то... сегодня нет -- завтра будут. А вот ты теперь чем торгуешь?
-- Сегодня нет -- завтра будет. -- Пузановский опускает круж-ку. -Есть хочу! -- обнаруживает он и ужасается. -- Я ж с утра не ел с этой катавасией! -- и вскакивает...
x x x
Гонимый зверским аппетитом, Пузановский рысит к своему подъезду и вдруг натыкается на поджидающую его Раису.
-- Это... вы? -- спрашивает он.
-- Нам надо немедленно поговорить, -- произносит Раиса заготовленную фразу.
Тот сглатывает слюну и кривится. Настолько поглощен мысленным перебиранием своих съестных припасов, что воспринима-ет ее прежде всего как препятствие на пути к холодильнику.
-- Ладно, пошли... -- Он первым устремляется в подъезд.
Пыхтя и путаясь в связке ключей, отпирает Пузановский три замка.
-- Давай, давай! -- торопит он, впуская Раису в квартиру: что ему бояться какой-то шалой девчонки? -- Подыхаю с голоду.
В передней нога об ногу скидывает ботинки и влезает в шлепан-цы.
-- Ффу! -- секунда блаженства. -- И какой у нас будет разговор? -- с долей игривости он подхватывает Раису под локоток и увлека-ет к двери в комнату.
-- Де-ло-вой! -- отвечает оттуда жесткий мужской голос.
Это говорит развалившийся в кресле вор.
-- Сугубо деловой, -- повторяет он. -- Про деньги.
Пузановский злобно и ошарашенно крякает. Смысл появления Раисы был ему понятен с первого мгновения: станет чего-то клянчить и добиваться. Но она, оказывается, еще мужика раздобыла в подмогу! Пузановский переводит взгляд с вора на Раису и обратно, оценивая их возможную опасность. Раису он помнит по встрече у Молоткова и дальнейшему разговору в машине: она из порядочных. А мужик... руки лежат спокойно и расслабленно на подлокотниках, длинные ноги в элегантных туфлях вытянуты поперек комнаты... не делает попытки отрезать хозяина от выхо-да... вообще не делает ни единого движения... рассчитывает взять "на голос".
Пузановский оглядывается на дверь, снова на Царапова. Голод -- плохой советчик. "А, пропади они пропадом!" -- решает он и направляется мимо вора в комнату, где стоит холодильник. Пуза-новский алчно извлекает из него гору снеди, которую тут же начинает уминать, заливая пивом.
Вор, прихвативши кейс, входит следом.
-- Поскольку это надолго, -- говорит он, разумея затеянную трапезу, -параллельно будем беседовать. А девушка пока полис-тает журнальчики. Вон, -указывает он Раисе, -- всякий зарубеж. Хозяин разрешит?
Пузановский молча жует.
-- Я спросил: хозяин разрешит?
-- Только пускай там больше ничего не трогает, -- неприязнен-но бормочет Пузановский.
-- Там больше ничего и не нужно, -- усмехается вор и плотно затворяет за собой дверь.
-- Ты кто... длинноногий?
-- Работа у меня такая: когда кому чего не отдают, то зовут меня. Вышибать.
-- Уж сразу вышибать... -- Пузановский видел в жизни всякое, сам проделывал всякое и паниковать не расположен. Да и еда успокаивает. -Сколько ж ты, интересно, просишь и за что? -- пренебрежительно осведомляется он.
-- Прошу?!.. Слушай, толстомясый! Не держи меня за фраера. Видно, с нервов да с голодухи не все сечешь. У тебя в двери сколько замков? Три. Может, ты мне ключи давал?.. То-то и оно: разговор будет серьезный.
Пузановский начинает жевать медленнее. Шут побери, недоо-ценил он этого типа. Вон как оскалился! А Царапов снова пере-ходит на корректный, но непререкаемый тон:
-- Девушке вернешь стоимость "Жигулей-шестерки", плюс мои десять процентов как посреднику. Плюс за "Волгу", которую твои молодчики увели. У моего друга, между прочим.
-- Какие молодчики? Чего увели? -- брюзгливо отпирается Пузановский.
Раиса в дальнем углу проходной комнаты украдкой звонит:
-- Татьяна, мы на месте... Я не могу громче. Мы где надо, поняла? Начали разговаривать. Да... Да, пожелай удачи... Я поз-воню сразу... Наверное, через полчаса. От силы час. Целую.
-- Так ты, значит, отказываешься платить? -- изумляется Царапов.
-- И что тогда?
-- Девушка пойдет на Петровку.
Пузановский фыркает и набивает рот.
-- И кое-что порасскажет. -- Вор достает блокнот, листает. -- К примеру, про черную "Волгу", номер 25-28 МНФ, с шипованной резиной. И как ты расплачивался со своими хмырями на стадио-не. Сидели на солнышке, ты изволил апельсины кушать. (Челюс-ти Пузановского почти замирают.) Автомеханику тот раз ничего не досталось, верно? -- подмигивает довольный Царапов. -- А обмывали вы это дело в "Арагви". Еще чем-нибудь развлечь? -- Он перекидывает странички, словно выбирая отдельные сведе-ния из массы записей. -- Сказать, кто из твоих живет на Краснофлотской, пятнадцать? Могу. Могу даже описать блондинку в зеленом, которая была у тебя прошлую субботу. Короче, полное досье. -- Вор захлопывает блокнот. -- Сядешь, Иван Данилыч, на казенные хлеба. Прощай ветчина, прощай пиво!
Старый верный способ: назвавши два-три факта, создать впе-чатление, будто знаешь все.
-- А поскрести под твоих уголовничков -- там, пожалуй, и на высшую меру... -- Это он добавляет уже для довершения эффекта, не подозревая, сколь опасной окажется для них с Раисой брошен-ная наобум фраза...
А Раиса сидит как на иголках с пестрым журналом в руках. Не до картинок ей. Она твердо обещала не вмешиваться... но что происходит? Удастся ли Глебу прижать "бегемота"? Сюда долетают лишь отдельные слова, и ничего непонятно. Не вытерпев, она тихонько снимает туфли, на цыпочках подбирается к двери, при-никает к ней ухом. И слышит голос Пузановского:
-- Пятьсот.
Царапов смеется.
-- Ладно, тыщу. Но последнее слово. Все!
-- Да я уже девять взял, хозяин! -- веселится Царапов, похло-пывая себя по карманам. -- "Стихи о спорте", издание второе.
Пузановский вскакивает, бросается к шкафу, хватает книгу в жестком переплете, открывает: листы ее склеены в плотную массу, и в ней вырезано "помещение", так что книга представляет собой коробку-тайник. Пустой тайник.
-- Ворюга! -- задушенно вскрикивает Пузановский и вне себя замахивается на вора "Стихами о спорте". Ребром ладони тот бьет его по запястью, книга отлетает, а Пузановский, постанывая, трет ушибленную руку и повторяет в бессильном бешенстве:
-- Ворюга... ворюга...
-- От ворюги слышу, -- цедит Царапов. -- Остальные ты мне выложишь сам из-под ковра... -- Он вдруг видит лицо Раисы, шагнувшей в комнату. И такое на этом лице выражение, что его будто ледяной водой окатывает. Она слышала? Она поняла?
-- Зачем ты сюда... -- бормочет вор растерянно. -- Мы ведь договорились...
-- Глеб! Ты рылся в его вещах? -- а глаза просят: опровергни!
Пузановский улавливает какую-то несработанность, разногла-сия парочки и тотчас же пользуется этим: он толкает Раису на вора, выскакивает за дверь, захлопывает и запирает ее снаружи торчащим в замке ключом.
Вор подхватывает Раису, та отшатывается и спрашивает свое:
-- Ты рылся в его поганых вещах?
Она почти не замечает проделанного Пузановским фокуса, ей сейчас всего важнее ответ Глеба. И ему в этот момент всего важнее оправдаться. Он лишь мельком оборачивается на щелчок замка. Исчезновение Пузановского даже на руку: легче врать.
