-- Подпись. -- Шарипов расписывается. -- Пропуск.
Идя к выходу, Шарипов невольно описывает дугу, стараясь держаться от Царапова подальше. У двери оборачивается и видит его издевательскую усмешку.
-- У-у, воровская морда! -- выпаливает он.
Вор оборачивается к Знаменскому:
-- Такого грех не почистить, Пал Палыч!
-- Не будем строить Робин Гуда.
Вор опускает глаза. Помолчав, Знаменский меняет тему:
-- Послушайте, Царапов... Мы уже подбиваем бабки, а что я о вас знаю?
Царапов молчит, колеблясь.
-- Интересуетесь, как я свихнулся? Подножка судьбы. А потом уже катишься... Стоит споткнуться, Пал Палыч, по тебе пройдут, затопчут, не оглянутся.
Знаменский примерно представляет, о чем речь: крутой жи-тейский переплет, из которого двадцатилетний парень вышел замаранным и его отторгла прежняя благопристойная среда. Но...
-- Вас не затоптали, Царапов. Вы после подножки три года работали.
-- Если не затоптали, то выкинули на обочину. И я стал жить поперек... Геологические партии, спасатель на водах... Мне нужно было напряжение, полная отдача, опасность. Нервы, риск... Ну, а потом надоело выкладываться задаром.
-- Как-то обидно за вас, Царапов. Значит, будь вы посерее да потрусливей -- жили бы благополучно?
-- Наверняка.
-- Н-да... А вы думали, как будете там? И как потом?
-- Был знакомый алкаш, он говорил: "Под каждым забором можно найти свою ветку сирени".
-- Я серьезно, Царапов.
Царапов проводит рукой по лицу и произносит безнадежно:
-- Думать... О чем же думать? Сколько ни думай, вывод один -- жизнь не состоялась.
-- Знаете, в этом кабинете сиживали люди, которые меняли курс в пятьдесят, -- говорит Пал Палыч, неисправимый пропо-ведник. -- Не понимаю, что так гнет вас в дугу. Ну дадут срок, вы же знали, что когда-то не миновать? На суд вы пойдете в прилич-ной упаковке: обвиняемый чистосердечно во всем признался. Выдал котел денег в лесу, который бы медведь не раскопал. По словам Глазуновой, проявил даже некое рыцарство, защищая ее в квартире Пузановского. Она -- отличный свидетель защиты.
-- Пал Палыч! -- звенящим голосом прерывает Царапов. -- Не надо! В эту сторону поезда не ходят!
"Вот оно, значит, как, -- думает Знаменский, стоя позже у окна. -- Тут уж ничего не поделаешь. Тут следователь бессилен... До чего жизнь изобретательна бывает по части мелодрамы!"
