шугаться, — как-то вечером, когда мы сидели у телевизора, неожиданно высказался он.
— Семёныч, а тебе это зачем? — удивился я.
— Как это зачем? Она приходит в мой дом, хозяйничает здесь, а хозяина чурается. Здравствуйте — это всё, что я от неё слышал. Чувствую себя прокажённым, честное слово.
— Хорошо. Я поговорю с Яной. Сам не пойму, почему она тебя избегает. Болтает, как заводная, в кухне не стесняясь хозяйничает, а как видит тебя, сразу робеет, бежит без оглядки.
— Это девчонка в больницу к тебе ходила, здесь заботится, что между вами?
— Яна в разводе, а ведёт себя как девственница. Уже месяц ходит ко мне, а дальше поцелуя на прощание дело не зашло. Не хочу давить, жду, когда она первый шаг сделает, а ей всё равно что ли? У меня в штанах тесно, а Яна, как маленькая, ничего не замечает. Хоть проститутку вызывай.
— Так может заказать? Разрядка нужна, — оживился Семёныч. — У меня есть на примете одна. Если надо то, хоть завтра явится.
— Спрашиваешь, конечно, надо. При чём срочно.
А Янка сама виновата. Не понимает, что ли, что мужику секс нужен. Не даст она, другая найдется.
К обеду следующего дня профессионалка стояла на пороге. Вкус, конечно, у Семёныча так себе. Потасканная какая-то, не первой свежести, лет на пять старше меня. Но дело свое знает. Пытался сдерживаться, но не удержался, заревел, как разъяренный тигр, толкаясь к ней в глотку. После разрядки не был уверен, что костыли помогут мне встать на ноги, так они тряслись подо мной. Вроде после феерического секса и образ Янки как-то померк. Можно свободно выдохнуть и не чувствовать себя рядом с ней озабоченным подросток, но почему-то на душе муторно, а Яну по-прежнему хочу.
В субботу у Семёныча день рождение — сорок пять лет, когда я пришёл к нему в секцию, он был примерно моего возраста. Как быстро летят годы. Он и сейчас мужик видный: высокий, жилистый, с копной светлых кудрей и выразительными серыми глазами. Такие нравятся женщинам, только он любым серьезным отношениям предпочитает профессионалок. Не желает снова рисковать своим сердцем, поэтому и удивили меня его слова о Яне. К чему ему её общение, когда сам всегда избегал женского внимания.
С девушкой я всё же поговорил. Рассказал, что Семёныч за человек, сколько он для меня всего сделал. Яна прониклась, обещала в субботу приготовить праздничный ужин.
К моему удивлению, эти двое очень быстро нашли общий язык. За столом Семеныч сел рядом с Яной, много разговаривал, что было для него нехарактерно, подливал девушке шампанское и не сводил лучащихся глаз. Выяснилось, что они любили одинаковую музыку, увлекались живописью, читали одни и те же книги. Не знал, что Семёныч любит читать. А когда Яна стала собирать со стола, он помог отнести посуду на кухню. Мыли её они тоже вместе. Пока я доковылял за ними, они уже стояли плечо к плечу у мойки. Яна мыла посуду, Семёныч вытирал полотенцем, и это мне совсем не нравилось.
Не мог поверить своим глазам, он что? Мою девушку уводит? Яна домыла посуду и засобиралась домой. Поцеловала меня на прощание в щёку. Чёрт побери, в щёку! Мы давно уже перешли на поцелуи в губы. Попрощавшись, она вышла из дома, а Семеныч схватив ветровку крикнул:
— Я провожу, — и выбежал следом.
И, что это было? Меня кинули что ли? При том, тот, кому доверял. С досады запустил пепельницу в стену. Захотелось курить, а я уже лет пять, как бросил. Раньше, так, баловался иногда, любил затянуться после секса. Сейчас нестерпимо тянуло к сигарете, в доме их не было, до магазина не доковыляю. Нашёл у Семеныча коньяк и налил себе.
Может, выдумал я всё. Ничего между ними нет и быть не может. Тогда почему по всему видно, что есть. Они, как две половинки одного целого. Встретились, сложились, осталось только соединиться. Нестерпимо, невыносимо понимать это, и я не в силах предотвратить сближение.
Зачем я только согласился к нему переехать? Завтра же съеду в свою квартиру, и у них не будет повода видеться. Или же они продолжат встречаться за моей спиной? Семёныч вернётся — поговорю с ним по-мужски. Пусть честно скажет, как он к ней относится. Ждал я долго, но упорно продолжал сидеть в гостиной, бессмысленно глазея в окно. Было уже далеко за полночь, когда он вернулся и, разувшись, прошёл в комнату. Включил свет и наткнулся на меня.
— Ты чего в темноте сидишь? — удивился, потянувшись к бутылке с коньяком. Глотнул из горлышка, поморщился. — Пьёшь один и в темноте? Что случилось пока меня не было?
— А случилось то, что мою девушку провожаешь почему-то ты.
— Так, ведь ты проводить её не можешь, лучше, если девушка пойдет вечером одна?
— Не юли, Семёныч, где ты был допоздна? Яна живет в пятнадцати минутах ходьбы. Тебя не было три часа.
— Ревнуешь что ли? — усмехнулся он.
— А ты не лыбся! Знаешь, что Янка мне нравится. Какого черта клинья подбиваешь?
— C чего ты взял?
— С того, что ты за ней весь вечер хвостиком ходил и беседы беседовал, что на тебя очень непохоже. Провожать опять же поперся. Я тебя не узнаю. У вас уже что-то было? — бесился я.
Спрашивал и боялся услышать ответ.
— Не выдумывай, Яна хорошая девочка, а я ровесник её отца, что между нами может быть общего?
— Где ты пропадал столько времени?
— У неё дома. Нашлось много общих тем для разговора с её отцом. Яна сказала ему, что у меня сегодня день рождения. Пригласили на чай, а там и по рюмочке опрокинули.
— И в качестве кого ты там чаевничал, очень интересно знать?
— В качестве Ильи Семёновича Лопырева — тренера и владельца детского спортивного клуба.
— М-м-м.…, — недовольно промычал в ответ.
Было обидно, что меня Яна не спешит знакомить с родителями, а Семёныч уже вхож в дом.
— Послушай, я завтра переезжаю к себе. Очень тебя прошу, не лезь в наши отношения с Яной. Не тяни одеяло на себя. Как ты и сам верно заметил, ты ей в отцы годишься. Я уж молчу о том, что подло уводить девушку у друга. Я тебя уважаю и благодарен за многое, но, если узнаю, что продолжаешь с ней встречаться, пеняй на себя.
