— О, я не боюсь! — заявила Доминика.
— Вам и нечего бояться, сеньора. Но вы говорите с лейтенантом сэра Николаса. Возможно, мы знаем его лучше, поскольку служим под его началом.
Услышав это, она широко раскрыла глаза.
— Значит, вы все одурачены! Вам так нравится этот человек?
Он улыбнулся ей:
— Сеньора, моряки любят его. Видите ли, он настоящий… настоящий мужчина.
— Настоящий хвастун, — поправила Доминика, скривив губы.
— Нет, сеньора, в самом деле. Я допускаю, что может сложиться такое впечатление, но я не помню случая, чтобы он не выполнил своего обещания. Если бы вы знали его лучше…
— О, сеньор, Боже меня упаси! Не желайте мне узнать получше вашего задиру.
— Может быть, для вас сэр Николас чересчур стремителен. Он идет напрямик к цели и не признает тонкостей, что не всегда нравится дамам.
Ухватившись за эти слова, Доминика задала вопрос, который давно вертелся у нее на языке:
— Насколько я понимаю, сеньор, английские дамы того же мнения, что и я?
— Нет, мне кажется, что сэр Николас им очень нравится, — слегка улыбнувшись, возразил Данджерфилд. — Даже больше, чем ему бы хотелось.
Доминика заметила улыбку.
— Не сомневаюсь, что он большой повеса.
Данджерфилд покачал головой:
— Нет, хотя он и кажется легкомысленным.
Доминика задумалась над его словами, а Данджерфилд, запинаясь, продолжал:
— Однако мне бы не хотелось, сеньора, чтобы вы подумали, будто сэр Николас непочтительно относится к женщинам. Напротив, я полагаю, что он любезен с прекрасным полом.
— Любезен! — воскликнула она. — Не понимаю, как вы можете так говорить! Да он просто грубиян! Крикливый грубиян!
— Сеньора, вам нечего бояться сэра Николаса, — серьезно сказал Данджерфилд. — Ручаюсь, он никогда не обидит того, кто слабее его.
— Мне бояться вашего сэра Николаса? Так знайте же, сеньор, что я не боюсь ни его, ни кого бы то ни было! — с горячностью заявила Доминика.
— Смелая девушка! — раздался одобрительный возглас у нее за спиной. Доминика вздрогнула и, обернувшись, увидела Бовалле, прислонившегося к фальшборту. Он протянул ей руку. — Ну что же, раз вы не боитесь его, пройдитесь и побеседуйте с этим крикливым грубияном.
Мастер Данджерфилд молча ретировался, неучтиво покинув даму. Она постукивала маленькой ножкой по палубе.
— Я не желаю с вами беседовать, сеньор.
— Я не сеньор, дитя мое.
— Верно, сэр Николас.
— Пойдемте! — настаивал он, и его ясные глаза смотрели испытующе.
— По вашему приказанию — ни за что, сэр Николас, — высокомерно сказала Доминика.
— По моей самой смиренной просьбе! — Однако его взгляд противоречил этим словам.
— Благодарю вас, мне и тут хорошо, — ответила Доминика ледяным тоном.
— Ну, раз гора не идет… что же, там есть продолжение.
Бовалле очутился возле Доминики, и она инстинктивно отпрянула, испытывая какую-то сладкую тревогу. Он нахмурился и положил ей руки на плечи.
— Почему вы съежились? Неужели вы действительно думаете, что я могу вас обидеть?
— Нет, то есть не знаю, сеньор. Впрочем, мне все равно.
— Смелые слова, однако вы съежились. Как, вы меня все еще так мало знаете? Обещаю, что вы познакомитесь со мной поближе.
— Вы делаете мне больно! Отпустите меня!
Он улыбнулся:
— Каким образом я могу сделать вам больно? Тем, что держу вас вот так?
— Ваши пальцы впиваются прямо до костей, — сердито ответила Доминика.
— Ничего подобного, радость моя, и вы это прекрасно знаете.
— Отпустите меня!
— Но тогда вы убежите, — возразил он.
— Странно, что вы желаете говорить с той, которая… которая вас ненавидит!
— Это не так, дитя мое. Вы не ненавидите меня.
— Ненавижу! Ненавижу!
— Но зачем же тогда, черт возьми, вы играете бедным Данджерфилдом? Чтобы подразнить меня?
Это было уж слишком, и Доминика ударила его по улыбающимся губам.
Она сразу же почувствовала, как забилось сердце в груди, и пожалела о содеянном, так как Бовалле моментально схватил ее руки и отвел их ей за спину. Девушка взглянула на него с испугом и вызовом и увидела, что он все еще смеется.
— Как вы думаете, чего вы заслуживаете сейчас? — спросил Бовалле.
Прибегнув к своему самому сильному оружию, она расплакалась. Ее немедленно освободили.
— Ну что вы, моя дорогая! — с упреком произнес Бовалле. — Зачем же плакать? Разве я такое уж чудовище? Я только хотел вас подразнить, дитя мое! Взгляните на меня! Нет, улыбнитесь! Видите, я готов целовать край вашего платья! Только не плачьте!
Он встал перед ней на колено. Потрясенная, Доминика взглянула на его склоненную голову и вдруг услышала приближающиеся шаги. Кто-то поднимался по трапу со шкафута. Легким движением она коснулась курчавых волос Бовалле.
— О, не надо! Кто-то идет. Встаньте, да встаньте же!
На трапе показался шкипер, и Бовалле вскочил на ноги и быстро шагнул вперед, чтобы заслонить Доминику от этого достойного джентльмена.
Теперь она легко могла сбежать вниз, так как внимание сэра Николаса отвлек его шкипер и путь был свободен. Донья Доминика отступила к фальшборту, насухо вытерла глаза и стояла там, глядя на море.
Через одну-две минуты послышались шаги удалявшегося шкипера и более легкие шаги, приближавшиеся к ней. Пальцы Бовалле дотронулись до ее пальцев, лежавших на поручне.
— Простите крикливого грубияна, — попросил он.
Его тон покорил ее. На щеке появилась и исчезла ямочка.
— Вы чудовищно обращаетесь со мной, — пожаловалась Доминика.
— Но вы не ненавидите меня?
— Не завидую я той даме, которая станет вашей женой, — сказала она, не ответив на вопрос.
— Ну, разумеется, с чего бы вам ей завидовать?
Доминика внимательно посмотрела на него, покраснела и отвернулась.
— Не понимаю, сеньор, как вас терпят английские леди.
Бовалле весело взглянул на нее:
— Но я не предоставлял им случая терпеть меня, сеньора.
Доминика повернулась к нему.
— Ни за что не поверю, что вы хоть раз упустили возможность поволочиться! — произнесла она с горячностью. — Не сомневаюсь, что вы довольно низкого мнения о женщинах!
— Я высокого мнения о вас, дитя мое.
Она презрительно рассмеялась:
— Да, вам не откажешь в ловкости. Наверное, вот так вы ведете себя с английскими дамами?
— Нет, дорогая, я веду себя с ними вот так, — ответил сэр Николас и быстро поцеловал ее.
Доминика поперхнулась, резко оттолкнула его и сбежала по трапу к себе в каюту. Там она увидела свою служанку и сразу же почувствовала, что лицо у нее горит, а волосы растрепались. Заметив, что глаза госпожи мечут молнии, Мария со свирепым видом уперла руки в бока.
