что хотел Макс? Узнать о его намерениях она хотела гораздо больше, чем уйти с мужем.
Очередная дилемма.
— Хорошо. Я выслушаю вас.
Плечи Алексея слегка напряглись, взгляд выражал полнейшее неодобрение. Он еле
заметно качнул головой и, ничего не говоря, сел в машину.
— Что ты хотел? — небрежно спросила Макса Ирина.
— Не здесь. Пройдём в машину.
— Нет, здесь. Говори, или я пойду.
— Как хочешь. Только, боюсь, ты не сможешь сдержать эмоций и поставишь Алексея
Викторовича в известность о своих грязных планах. Ты всегда была горячей киской, щедрой на эмоции, — хриплый, низкий голос безапелляционно вторгся в её внутренний
мир, напоминая о низменных инстинктах, присущих животным. Внутренности, ещё
недавно скованные холодом, горели огнем.
— Хорошо, — как можно спокойней, сказала она, сжимая пальцы в перчатках. Стало так
жарко...
С водительского сиденья поднялся Стефан, коротко с ней поздоровался и отошёл к
близстоящей скамейке. Ирина заметила его грустные глаза. Стефан всё также вызывал у
неё смешанные чувства. С одной стороны, нравился. С другой, абсолютно нет.
— Прекрасно выглядишь, — произнес Макс, захлопывая пассажирскую дверь и
поворачиваясь к ней.
— Не звучит, как комплимент. — Она не смотрела на него, уставившись вперед. Руки
мелко дрожали, лежа на коленях.
— Не звучит. Потому что не комплимент. Под красивой оболочкой живет змея.
— Ты для этого пришёл? Оскорблять меня? Хочешь, чтобы я тебя укусила? Дважды
просить не нужно, — высота голоса возросла на одну четверть мел, и он услышал угрозу.
— Успокойся, девочка моя. Не надо никого кусать. Ну только, если в постели... И с твоего
согласия...
— Со своего согласия я кусаю в постели другого мужчину. Тебя пусть кусают такие, как
Алисия. Ровными, белоснежными зубами.
— Ревнуешь, крошка? До сих пор? — Он рассматривал её профиль и любовался. Точёные, красивые линии. Мягкие изгибы носа и губ, идеальная кожа. Дотронуться бы до неё...
— Ревновать тебя? Ха-ха. Наркомана-садиста? Ещё раз — ха-ха. — Ирина говорила, словно робот, не смотря на него, показывая полное пренебрежение.
Лицо Макса замкнулось, образы нежных касаний сменились картинками жестоких
захватов и болезненных прикосновений. Нельзя забывать, что за этой персиковой кожей и
пухлыми губами скрывалась самая настоящая сука.
— Скажи мне это в лицо, а не отворачивайся, как трусливая дрянь. Или не хватает
смелости? — Смотрел на неё с ожиданием.
Девушка сглотнула, продолжая сверлить взглядом подголовник сидения перед собой.
Обойдётся, ещё она будет удостаивать его своим вниманием. Макс рассердился и, схватив
её за локоть, развернул к себе. Они впились друг в друга жалящими взглядами. Чьё жало
войдет глубже, в сердце?
— Как ты мне нравишься такой... — Провел пальцем по щеке, очень осторожно, касаясь
кожи с легкостью пера. — Что с тобой произошло? Что сделало тебя такой сексуальной
стервой? — Шершавый указательный палец дотронулся до губ.
Ирина закрыла глаза, часто дыша. Господи, что происходит? Дай ей сил сопротивляться
этому дьяволу. Хотелось плакать. Его нежность до сих пор срывала покровы злости, обнажая ранимую душу, скорбящую каждый день по тому, что было, но никогда не
вернется.
— Открой ротик, маленькая. Твои губки до того нежные и мягкие, что хочется
наброситься на них, смять в диком поцелуе, окрасить в цвет крови, — шептал он, пронзая
её похотливым взглядом. Нервные окончания превратились в электроды и искрились
бенгальскими огнями. Её Тело всё помнило, душа — тоже. Сердце забилось, вспоминая
время, когда они были вместе.
— Ненавижу тебя, — прошипела она и со всей силы сомкнула зубы на его пальце.
Мужчина отдернул руку, поражаясь ей.
— Ненавижу тебя! И могу сказать прямо в лицо. Ты грёбаный садист, который никогда
даже не задумывался о том, что люди могут испытывать боль. Ты всегда шёл на поводу у
своих демонов. Тебе было больно, и ты причинял боль мне. Но я тоже человек, и я
испытывала не меньшую боль, чем ты. Меня не было жаль, да? Хоть кого-нибудь ты в
своей жизни жалел?
Он молчал.
— Кроме себя и своих прихотей?..
— За что я должен был тебя жалеть? За то, что ты шлюха? За это?! — Опомнился он, не
позволяя ей рушить его защиту.
Ирина горько усмехнулась. Она не будет с ним воевать, не на словах. Все его слова были
ей хорошо известны. И она никогда не могла ответить на них ничем достойным.
— Я не буду с тобой ругаться. Я не хочу... Да, я шлюха. Упивайся этим фактом. Смакуй это
слово, презирай меня, ненавидь. Никогда не жалел, и сейчас не надо. Только никогда не
забывай, что и ты сам не лучше меня. У тебя проблемы с головой, ты лечился от
наркотической зависимости. ТЫ убил моего ребенка! Ты, всё ты!
Макс поджал губы. Про чертовы наркотики узнал весь мир, благодаря болтливости людей.
И сука тоже об этом знала. Ладно, один — один.
— Плевать мне на всё. И в первую очередь — на твое отродье. Шлюхам нельзя позволять
иметь детей!
Пощечина откинула его голову в сторону. Боль скрутила Ирине низ живота. Она не
позволит этому исчадию ада оскорблять её малышку, которая никогда не родится. Не успел
Макс опомниться, как она положила руку ему на щеку, где красовался порез, и сказала: — Ты точно такое же отродье! Не удивлюсь, если твоя мать была шлюхой. Такого, как ты, могла родить только истинная шлюха. — Провела ногтем по порезу. — Я вспорю каждый
миллиметр твоей кожи, оставлю глубокие кровавые раны по всему твоему телу, если ты
ещё, хоть раз, позволишь себе сказать что-то плохое о моём ребёнке. — Ногти коснулись
щеки, её глаза взрывались миллионами сумасшедших огней. — Неужели ты настолько
чёрств внутри? И тебе не было жаль этого ребенка?
— Не в моих правилах жалеть шлюх, залетевших от уродов, подобных Дастону. — Скинул
её руку с себя и потрогал щеку. — Ты ответишь за каждую свою дерзость, за каждое
слово. Будешь вымаливать прощение на коленях, тварь. А я буду долго думать, простить
тебя или нет.
— Мечтай, подонок! Тендер достанется Лёше, и твоя фирма скатится в бездну. Потому что
кто-то слишком долго пускал слюни в больничной палате!
Макс схватил её за шею, внутри клокотала фейерверками страшная ярость. Он бы убил её
сейчас, но руки сами разжались. Он не мог. Сука больно била правдой. Ирина громко и
