к вам будут применены самые жестокие меры взыскания!
– Я понимаю, месье. Я понимаю и согласен с этим. Моим действиям нет оправдания и прощения, – опустив голову, произнес Милано.
Говорить, что не нарушил никаких предписаний Лео не стал. Как уточнять, что кодекса этики бюро надзора не существует в природе.
– Я рад, что вы все понимаете. Советую не рассчитывать на снисхождение. Руководство бюро надзора будет максимально строго к вам! Особенно с учетом ваших прошлых проступков! – повысив голос, закончил Мишель.
И вышел из палаты, буквально чеканя шаг.
«Не думал, что увижу марширующего Граммона», – почти весело подумал Леонардо, закрывая глаза.
Дядя Жанны вернулся спустя четверть часа, на его губах играла невеселая ухмылка.
– Кто-то вбил себе гвоздь в крышку гроба, – спокойно сообщил он, садясь на стул. – И это не ты.
– Правящая партия?
– Она самая. Наше дорогое возрождение-вырождение. Когда начался переполох разбираться не стали, прислали чинушу с требованием покарать тебя, чтобы другим неповадно было.
– И? – усмехнулся Лео.
– Кардинал сказал, что уже взял на карандаш дело Баннера. Если ты понимаешь, о чем я. Но тонкий намек посланник не уловил и потребовал, чтобы я устроил показательную порку.
Смеяться было больно, но следователь не удержался.
– Да, он даже не удосужился уточнить некие подробности твоей биографии. Хотели трагедию, но получили комедию.
– Скорее фарс, – фыркнул Леонардо. – И что мне вынесли выговор с занесением в личное тело?
– Угу, сейчас буду приводить приговор в исполнение. Кардинал даже составил какую-то бумажечку без подписи. Потом, правда, сжег, но это было когда вырожденцы вышли из кабинета.
Милано усмехнулся.
– Эх, а ведь когда-то глава этой партии лично меня награждал!
– Не думаю, что они помнят об это. Крестик какой-то дали и все. Пару грамм драгметалла, несколько камешков и вспышки фотокамер. На этом их память заканчивается, – нехорошо улыбнулся Граммон. – Вот только у бюро память подлиннее. Особенно, когда берутся за одного из нас.
– И на этой радостной ноте мы переходим к расследованию, – серьезно сказал Лео. – Что произошло в особняке?
– Ничего хорошего. Мясник уложил вас всех, потом проломил стену и ушел. Штурмовики на улице успели пару раз пальнуть ему в спину, да и только.
– Погибшие? – мгновенно отреагировал Милано.
– Обошлось. Только раненые. Твои телохранители, да слуга. Его зацепило куском кирпича из проломленной стены.
– Не характерно для него. Я думал, что он нас всех там и зарежет.
– Что он с тобой сделал? – задал ожидаемый вопрос Мишель.
Следователь Милано напрягся. Сильно.
– Ты здесь уже пятый день, медики заверяют, что травм нет. Проклятье отсутствует, наши эксперты ручаются. Что там с тобой произошло, Лео?
Молодой талант закрыл глаза, глубоко вздохнул и после секундного размышления выдал все. И про разговор с малефиком, и про странное видение, и про ощущение липкого ужаса, которое не спешило отступать.
Мишель слушал его не перебивая. Лицо капитана-следователя было нечитаемым.
– Про программу «Бриллиант» ты слышал до этого? – сухо спросил он.
Милано напряг память, а потом отрицательно покачал головой.
– Тварь не показалась тебе знакомой?
На мгновение Милано задумался, а потом в памяти промелькнуло узнавание. Да это было давно, но такое невозможно забыть.
– Дело Мясника!
– Верно. Это тот самый демон, которого он призвал. «Овцы и пастырь» – это не твои слова, но этого ублюдка. Он сам выдумал этот кошмар и вложил его тебе в голову.
– Такое возможно?
– Я с таким не сталкивался, но это ничего не значит. Думаю, если использовать заклинание контроля, то можно вложить в голову и не такие бредовые образы.
Голос Мишеля был уверенным, но легче от этого не стало.
– А что с программой?
– Из алмаза мы сделаем бриллиант, – покачав головой, произнес Граммон. – Ей уже лет тридцать, возможно, больше. Вояки пытаются выжать из нашего брата как можно больше. Результата нет, но деньги исправно выделяются. А несчастные подопытные и ученые становятся все толще и толще, а их костюмы все роскошнее и роскошнее.
– Хорошо, это просто кошмар, морок, насланный мстительным ублюдком, – быстро произнес Леонардою – Но зачем? Я не поверю, что все так просто. Это часть какого-то плана.
– К сожалению, матрос, ты прав. И нам в этой пьесе уготована не самая приятная роль. Вот только мы этого не допустим.
Из цепких лап проклятых эскулапов Лео вырвался лишь спустя два дня. То есть в сумме его продержали в госпитале целую неделю.
И еще на три дня ему запретили приближаться к работе. В любой другой ситуации Милано был бы рад неожиданно отпуску, особенно, с учетом того, что Жанна не отходило от него ни на шаг. Это было приятно. Хотя и несколько непривычно. Его работа не давала им много времени на нормальную семейную жизнь.
В любой другой ситуации Лео наслаждался бы, но точно не сейчас.
Мясник из подземелий вернулся. С новым планом и новыми целями. Он довел свой счет до шестидесяти трупов. И надзиратель был уверен, что жертв на самом деле гораздо больше.
Нет, у него нет времени отлеживаться!
Вот только у жены было совсем другое мнение на этот счет.
– Размечтался, Милано! Постельный режим и точка! Это все, что тебя ждет ближайшие три дня! – не терпящим возражения тоном сказала Жанна, сверкнув глазами. – Если не больше!
– Свежий воздух и прогулки полезны для здоровья, – не моргнув и глазом, заявил следователь.
– Свежий воздух подвалов бюро? Как тогда? – скривившись, спросила мадам Милано. – Проклятья и пулевые ранения способствуют выздоровлению?
Вместо ответа следователь стал задумчиво изучать потолок.
– Знаю я наше бюро. Дай ему палец, останутся только каблуки от ботинок! – тем временем распалялась она. – Уйдешь сейчас, вернешь в одиннадцать вечера! Завтра!
– Дорогая, я думаю, стул ни в чем не виноват, – хладнокровно заметил Лео, смотря на поднятый женой предмет мебели.
Жанна смутилась, покраснела, но кулак разжала.
– Только что ты увидел очень веский аргумент. Даже не думай возвращаться в бюро, кретин, – мрачно посулила девушка.
– Думаю, у тебя есть более серьезные доводы, – не скрывая иронии, заметил Леонардо.
– О да, болезнь нам как всегда не помеха, – в тон ему ответила Жанна. – Постельный режим подразумевает что-то другое.
Лео деланно-печально вздохнул.
Ему
