— Откуда у вас столько европейцев? — спросил Галицкий, указывая на цилиндры.
— Это господин Гросс спрашивает или вы сами интересуетесь? — уточнил, прежде чем ответить, Ихара.
— Я интересуюсь.
— Это русские. Еще с Халхин-Гола. Ваши не забрали их с поля боя.
Николай понял, что ему нагло врут. Под Халхин-Голом советские войска вместе с монгольскими наступали. А потому просто не могли оставить своих убитых японцам. Но возражать Галицкий не спешил, ему как медику стало понятно, что здесь ставят эксперименты на живых людях. Он и раньше слышал о подобном, но особо не верил, считая такие рассказы частью городского фольклора. Теперь у него было лишь одно желание, поскорее закончить свою подневольную работу переводчика и вернуться домой, чтобы больше не вспоминать об услышанном и увиденном.
— Теперь я хочу предложить вам экскурсию в отдел вирусов. По дороге осмотрим большой лекционный зал, кинотеатр и столовую, — Ихара повел немецкого гостя дальше.
Он хвалил обустройство «отряда», рассказывал о том, что сотрудники, по военным меркам, питаются отлично. Чем ближе они подходили к низкому серому зданию, расположенному в стороне от других, тем сильнее становился запах гниющей плоти. Гросс даже стал прикрывать лицо носовым платком.
— Откуда такая вонь? — спросил он.
— Как вы успели заметить, у нас повсюду полная стерильность. А вонь — неизбежный спутник производства вирусов и бактерий.
Часовой сверился со списком и пропустил внутрь здания пришедших. В небольшой комнате Ихара надел сам и заставил надеть Гросса и Галицкого прорезиненные бахилы и накидки.
— Должен честно предупредить, что производство опасное, — сказал он. — Поэтому меры предосторожности лишними не будут.
Железная дверь открылась. Обширное помещение напоминало заводской цех. Ярко горели лампы. Почти половину площади занимал бассейн, наполненный до самых краев, по нему то и дело проходилась автоматическая мешалка.
— В бассейне находится питательный бульон, приготовленный из агар-агара. Вон печи для его плавления, — пояснял Ихара. — Для ускорения процесса он подогревается паром, поэтому тут так жарко. Белая пена, которую вы видите наверху — это и есть субстанция, насыщенная вирусами.
— Можно узнать, какие именно? — Гросс всматривался в клокочущую субстанцию.
— Черная оспа, — буднично сообщил Ихара. — Их отлично переносят блохи. Кстати, — он подвел гостя к столику, на котором высилась горка яблок. — Берите, погрызите немного и сплевывайте в урны. Это тоже одна из мер предосторожности. Вирусы могут оседать на зубах при дыхании. Все наши сотрудники так поступают.
И Гросс, и Галицкий воспользовались советом. Пожевали сладкие яблоки и сплюнули в урну, куда был вставлен бумажный пакет.
— Впечатляет, — признался Гросс. — А как вы собираетесь распространять вирус?
Было видно, что немцу хоть и интересно, но он хотел бы поскорее покинуть страшное производство.
— Вернемся в кинотеатр, — прочувствовал его настроение Ихара.
В полутемном зале они сидели втроем, слабый свет лился из амбразуры проекционной. Застрекотал проектор, на экране высветились кадры хроники. Вольнонаемные закрепляли под крыльями самолета контейнеры. Ихара давал пояснения.
— В контейнерах находятся блохи, зараженные вирусом…
Самолет разбежался по полосе и взмыл в небо. Далее изображение уже пошло от камеры, установленной на хвостовом оперении.
— Самолет летит над полигоном, — комментировал Ихара. — Высота небольшая, если подняться выше, то блохи могут погибнуть от холода. Смотрите, контейнер открывается…
На экране возле крыла возникло и растворилось в воздухе темное облачко.
— Распыление прошло успешно.
Самолет сел на землю, его обмыли из распылителей, экипаж вышел.
— И вот результат. Съемки на полигоне проводили через три дня.
На экране появились мертвые животные. Лошадь, корова, овца, верблюд. Все они были привязаны к вбитым в землю колышкам, а потому и не могли покинуть полигон. Проектор погас, в зале вспыхнул свет.
Ихара просто светился от счастья.
— Теперь вы понимаете, что нам не страшны советские дивизии, стоящие в Монголии. Всего несколько рейсов — и вся живая сила противника просто вымрет. А нам достанутся неповрежденные техника и боеприпасы. Бактерии и вирусы также можно сливать в реки, которые текут на территорию противника.
Гросс задумчиво смотрел на погасший экран, затем повернулся к Галицкому.
— Согласитесь, нравы войны сильно изменились с четырнадцатого года.
Николай сдержанно кивнул. Он понимал, что узнал много лишнего, того, что, возможно, знают даже не все сотрудники «отряда». Но пока Ихара выглядел вполне добродушно, и Галицкий не терял надежды в ближайшее время оказаться у себя дома.
— Продолжим знакомство с нашим хозяйством, я даже продемонстрирую некоторое оборудование в действии.
Ихара очень горделиво показал огромную холодильную камеру.
— Раньше мы могли проводить опыты по последствию обморожения лишь в зимнее время. Теперь же получили возможность делать это их круглый год. Мощные компрессоры позволяют понижать температуру да минус сорока градусов по Цельсию.
Гросс не стал уточнять, на каких подопытных животных проводятся опыты. Скорее всего и Ихара, и немец прекрасно понимали в некоторых вопросах друг друга без слов.
— Мои лаборатории специализируются на проблемах выживания в экстремальных условиях, — рассказывал Ихара. — В частности, мы занимаемся исследованиями влияния на живые организмы пониженного давления.
Ихара пропустил Гросса и Галицкого в помещение с барокамерой. Оператор поднялся со своего места и опустил голову в церемониальном поклоне.
— При помощи барокамеры мы моделируем попадание самолета в верхние слои атмосферы, — проговорил он.
— Вам повезло, сегодня как раз есть возможность увидеть все в действии, — улыбнулся Ихара.
Оператор отворил железную дверцу в стене. Двое вольнонаемных выкатили из нее рельсовую тележку, на которой лежал привязанный к носилкам китаец. Рот его был залеплен пластырем. Несчастный извивался, пытался что-то сказать.
— Не переживайте из-за него так, — Ихара покосился на Галицкого, который отвел взгляд. — Это преступник, приговоренный к смертной казни. По договоренности с властями Маньчжоу-Го они передают нам смертников. Хоть какая-то польза от этого негодяя.
— А что он совершил? — спросил Николай.
— Я не знаю. Разве это что-то изменит?
Вольнонаемные поставили носилки в барокамеру, закрыли люк, установили перед иллюминатором кинокамеру, застрекотал моторчик. Оператор смотрел на Ихару, тот дал отмашку. Загудел компрессор, выкачивая воздух. Стрелка манометра медленно поползла влево.
— Задержи понижение давления, — распорядился Ихара, заглядывая в иллюминатор. — Посмотрите, сейчас начинаются необратимые процессы. Особенно заметно это на лице. Лопаются капиллярные сосуды, глаза выпучиваются. Снижайте давление.
Голова у китайца стала раздуваться. Раздувалось и тело. Ихара недовольно морщился, чистота эксперимента оказалась нарушена. Веревки, которыми был привязан несчастный к носилкам, врезались в плоть, из-под них уже сочилась кровь.
Голова, раздувшаяся, как футбольный мяч, взорвалась, брызнув кровью. Галицкий, видавший всякое, пошатнулся, но все же устоял на ногах. Немец брезгливо кусал нижнюю губу. На этот раз он не произнес своего любимого слова «впечатляет».
Затем Ихара еще демонстрировал клетки с крысами, колбы с черными блохами. «Экскурсия» подходила к концу.
— Нас ждут в столовой, — ближе к вечеру напомнил Ихара.
— Спасибо, но я не голоден, — ответил Гросс.
— Я тоже, — негромко проговорил Галицкий после того, как перевел ответ немца.
Глава 6
Глядя на китайца или японца, европейцу трудно понять, что у них творится в голове. Даже Николай, долго проживший в Маньчжурии, не мог с уверенностью сказать, какие планы у Ихара на будущее — его, Николая, будущее. А потому сам решил спросить об этом напрямую.
— Господин Ихара, как долго вам еще потребуется моя помощь?
— Наш гость завтра днем улетает в Токио. Тогда и поговорим о дальнейшем.
Это прозвучало предостережением. Дальнейшее могло означать работу в «отряде». А Галицкому даже думать об этом не хотелось. Он и так еле сдерживался, испытывая к Ихара прямо-таки звериную ненависть. Даже если китаец, взорвавшийся в барокамере, и был преступником, осужденным на смерть, то медик не мог выступать в роли палача.
Когда удалось улучить минутку, оставшийся один на один с Гроссом Николай напомнил гостю:
— Вы хотели поговорить со мной о прошлой войне.
— О, да.
— Думаю, лучше всего сделать это у меня дома. Я приглашаю вас. У меня есть неплохие запасы спиртного. После увиденного у меня есть только одно желание — напиться.
