Затем сменились еще несколько хозяев: Роффиньяк, Сент-Эньян, Бовилье (владение замком никогда не выходило за рамки одного поколения).
В 1750 году владельцем замка стал Жан-Донатьян Ле Рей, Господин рек и лесов Франции, антский судовладелец и финансист. Он был большим другом Бенджамина Франклина, который по этому поводу истратит большую часть состояния в войне за независимость. Его сын переедет в Америку, но сохранит за собой Шомон, который он в 1810 году предоставит в распоряжение мадам де Сталь: Наполеон запретит ей появляться в Париже.
Это была вторая и, возможно, главная причина, по которой невеста князя Амадея решилась на покупку замка: мадам де Сталь, которой она искренне восхищалась, была одним из предков де Брольи. В Шомон мадам де Сталь провела один из лучших периодов своей бурной жизни. Она вызвала сюда своих детей, их учителя, лучших друзей: Жюльетту Рекамье, Бенжамина Констана, Проспера де Баранта, незаменимого Матьё де Монморанси.
Вот отрывок из ее письма сестре:
«Пишу Вам, моя дорогая сестра, с берегов Луары, которая пленила меня своим дружелюбием, отличающим ее течение между Блуа и Амбуаз, из старого массивного замка-крепости с круглыми несокрушимыми башнями, которым владели и в котором жили короли… Как и на Елисейских полях, нас окружает цветущий лес, где непрерывно поют соловьи. С дворцового двора открывается обширный вид не на швейцарские горы, а на плодородную, густо населенную равнину…».
Мадам де Сталь пробыла в Шомон только шесть месяцев. После появления ее книги «Из Германии» (?) императорский суд решил, что она находится слишком близко от Парижа. Нужно было уезжать. Мадам де Брольи позаботилась о том, чтобы ее тень вернулась в замок: никому из своих гостей она не позволяла забывать о своей великой предшественнице. Поклонение было обязательным.
Княгиня и ее двор
Когда мадам де Брольи жила в замке, а она проводила здесь, по крайней мере, полгода, у нее постоянно гостило около пятнадцати приглашенных, не считая гостей на уикенд и тех, кого она называла «летающими визитерами» принадлежащих к списку «Их величеств и королевских принцев», если, конечно, это не были король Португалии дон Карлос и королева Испании Изабелла II. Впрочем, почти все европейские монархи могли насладиться ее гостеприимством. В честь таких знаменитых гостей княгиня, не колеблясь, приглашала к себе балет Опера, артистов Комеди Франсэз или самых знаменитых певцов.
В такие дни княгиня, ревностно следившая за протоколом, немного изменяла ритм жизни, которому обычно должны были следовать ее гости. В простые дни она вела себя, как королева в своем замке. Отказываясь видеть в точности «вежливость королей», она устанавливала распорядок дня в зависимости от своих фантазий.
Я уже говорила, что она не покидала постель раньше часа пополудни. Завтрак начинался на полчаса позднее. Она редко на нем присутствовала, что, в сущности, было и неважно, ибо завтрак был очень «домашний»: женщины к нему выходили одетые для прогулок на свежем воздухе, мужчины — в спортивных костюмах. Таким образом, завтракали без нее. Княгиня выходила, когда все уже заканчивали, и, по ее желанию, снова начинался хоровод блюд. Она удерживала около себя одного из гостей, чтобы вести с ним беседу за едой. Обитатели замка научились по определенным признакам узнавать расположение духа хозяйки. Так, если она появлялась с мантильей на голове, это значило, что она не дала времени горничной причесать себя, и барометр показывал плохую погоду.
Второе свидание с гостями, полдник, французский эквивалент английского файв-о-клок, только более обильный. В Шомоне его подавали в большой зале в 5 часов, если княгиня не назначала его на 7. Появлялись два лакея с подносами, на которых было все необходимое для ритуала: самовар, заварные чайники, кофейники, молочники, чашки, приборы, тарелки, не говоря уже об испанских винах, виски, порто, с одной стороны, и богатого ассортимента пирожков, булочек, гусиных паштетов, суфле, сэндвичей, поджаренных хлебцев, фруктов. Гости сами себя обслуживали. Полдник длился ровно до 8 часов, после чего лакеи и подносы отправлялись на кухню.
Так как обед, как правило, начинался в 8.30, то времени на переодевание практически не оставалось. Камеристки и камердинеры показывали чудеса ловкости. Затем все при полном параде, в больших декольте и бриллиантах, в черных фраках с жилетами и белыми галстуками ждали появления хозяйки дома: обед проходил по полному церемониалу, и не могло быть и речи, чтобы начать без нее. Обычно она опаздывала на час. «Все вежливо ждали, — говорит один из завсегдатаев дома, — коротая время за разговором с дамами, изысканно одетыми и надушенными, вдыхая сладкий и пряный аромат орхидей, которыми была наполнена комната».
Когда, наконец, метрдотель объявлял обед, повторно подготовляемый два или три раза, кавалеры предлагали руку дамам, и кортеж направлялся в просторную столовую, где вдоль белокаменных стен, увешанных великолепными гобеленами XV века, стояли лакеи в голубых и желтых ливреях во главе с метрдотелем.
Не вдаваясь в подробности изобилия и качества подаваемых блюд, следует отметить одну особенность кухни Шомон: приготовление павлинов. Эта, в общем-то, декоративная дичь была в моде в средние века, когда к королевскому столу ее подавали в полном оперении. Позднее она уже не так высоко ценилась гурманами. Во владении мадам де Брольи (возможно, она привезла этот рецепт из Индии) в парке специально откармливали великолепных птиц особым кормом, кедровыми почками, что придавало тонкий аромат и мягкость мясу.
В замке часто можно было встретить восточных владык, приезжавших в сопровождении пестрой свиты, и даже поваров. Не то чтобы они боялись, что их плохо накормят, но они хотели, чтобы их французские друзья вновь отведали тех блюд, которые им полюбились во время их путешествий. Так, когда приезжал магараджа Капуртала, то к столу подавали ягненка с рисом и карри с соусом, посыпанным серебряной крошкой.
После обеда все отправлялись в салон пить кофе. Княгиня садилась в свое любимое кресло рядом с камином, чтобы спокойно выпить кофе и ликёр. В этот момент никому не разрешалось подходить к ней до того времени, пока она не подавала знак. Тот, кому, наконец, она делала знак, садился рядом с ней на маленький стул, обитый голубым шелком. Это всегда был мужчина, которому она любезно говорила:
«Ну, дорогой друг, развлеките меня немного».
После аудиенции княгиня переходила к игральному столику, и начиналась игра в бридж, длившаяся с полуночи до зари. Это был обязательный ритуал, независимо от того выступали ли в тот вечер артисты, танцоры и т. д.
Но по воскресеньям хозяйка Шомон разыгрывала из себя королеву с еще большим апломбом. Это было связано с мессой, проходившей в часовне, где покоился кардинал д'Амбуаз. «Это была, — пишет один из свидетелей, — настоящая драма. Каждое воскресенье в 12.15 княгиня из своей кровати звонила священнику и говорила, что он может отправляться к алтарю. Мы, приглашенные, ждали мессы в часовне. Княгиня слушала мессу в полном одиночестве в ложе Екатерины Медичи, соединявшейся с исторической комнатой знаменитой вдовы Генриха II. В 12.30 священник начинал мессу, бросая иногда быстрые взгляды на пустующую ложу. Дойдя до Евангелия и видя, что ложа все еще пуста, он начинал медленно читать святые молитвы. Это продолжалось еще полчаса. Наконец слышался стук высоких каблуков по каменным плитам. Лакей открывал полог, и княгиня, еще непричесанная, с мантильей на голове, появлялась в ночной рубашке и халате, завернувшись в соболиную шубу. Она передавала лакею своего пекинеса, а взамен получала молитвенник, надевала пенсне и покашливанием объявляла о своем присутствии. Задремавший священник вскакивал, бросал взгляд на ложу, и месса продолжалась». Однажды граф д'Обидос, знатный португалец, близкий друг семьи, сказал княгине: «Вы единственная женщина, которая позволяет себе заставлять ждать Бога».
Еще один обычай относился к воскресным: именно по воскресеньям на полдник приглашали владельцев окрестных замков, которых мадам де Брольи называла «местными жителями». Еще немного и она сказала бы «аборигены»! Это вовсе не обозначало, что она относилась к ним с бесцеремонностью, совсем наоборот. Это были люди, принадлежащие к туранжельской аристократии, очень осведомленные, впрочем, о парижской жизни, а княгиня слишком хорошо знала свет, чтобы позволить себе оплошность, которую ей никогда бы не простили. По своему обыкновению она принимала с большой пышностью. Только на этот раз подносы не покидали кухню, а столы накрывали в столовой, где было больше места.
Возвращение с охоты
Верная своему обещанию возродить летопись прошлого, княгиня де Брольи увлеклась охотой, особенно псовой, отдавая дань своеобразию южных районов Луары, славившихся лучшими экипажами, среди которых можно назвать охотничьи экипажи господина де Ле Мотт Сен-Пьер в замке Монтгупон, маркиза де Вибрей в Шеверни, герцога Валенсей в замке с тем же именем.
