Едва Кончитта, домоправительница и кухарка Манчини, накрыла стол для кофе, Микеле вынул губную гармошку и наиграл несколько веселых мелодий. Вере почудилось, что, хотя семья, исполняя волю Лоренцо, приняла Микеле, она все-таки держит его на расстоянии. Ей даже показалось, что она читает антипатию на нахмуренном челе Нино, смотревшем в его сторону, и в подчеркнутом безразличии Сильваны и Винсенто к его попыткам повеселить аудиторию. Лишь Виола, у которой было меньше всего оснований любить навязанное ей дитя, относилась к нему по-доброму. Вера тоже постаралась отнестись к нему с симпатией.
Через полчаса Джулио уже практически спал. Левая щека у него раскраснелась, так как он прижимался ею к Вериному колену, сидя на стуле рядом с ней. Густые темные ресницы то и дело закрывали зеленые глаза, унаследованные им от матери.
Поблагодарив всех за теплый прием и пожелав спокойной ночи, Вера повела сына наверх. Чтобы облегчить мальчику привыкание к чужому месту, она посидела с ним несколько минут после того, как он надел пижаму и выключил свет.
Как же мы далеко от дома, думала Вера. Хотя ничего не стоит при наличии обратных билетов, лежащих у нее в портмоне, в любой момент сесть в самолет и улететь обратно, Верой владело непонятное предчувствие, что она сожгла мосты, и отныне для нее и для Джулио начинается новая жизнь.
Еще у нее появилось ощущение подстерегающей их опасности.
Где твой здравый смысл? — спрашивала она себя. Вот вернешься домой, и Италия покажется тебе почти недосягаемо далекой. Не надо торопить события. И не надо прощаться с Нино, пока еще не настал срок, шепнул ей внутренний голос.
Наверное, если бы повезло, у нас что-нибудь могло бы получиться, призналась самой себе Вера, убирая волосы со лба Джулио и целуя его на сон грядущий. Она шла к себе в спальню и думала о Микеле, который все подмечает и, видно, не прочь получить выгоду из своих наблюдений.
Несколько мгновений спустя все мысли напрочь вылетели у Веры из головы. Едва она направилась к кровати под балдахином, застеленной дорогим кремово-розовым бельем, как в ушах у нее вновь послышался знакомый шум, и яркий электрический свет сменился сумерками.
На сей раз все закончилось, практически не начавшись. Потрясенная и выбитая из колеи, Вера готова была поклясться, что слышала шаги у себя за спиной. Нино? Неужели он?
Обернувшись, она никого не увидела и решила, что это все игра ее воображения. Не удивительно, если учесть, как у меня кружится голова. Нет! Вот вернусь в Чикаго и сразу пойду к врачу. Не хватало мне галлюцинаций.
Однако она не сомневалась, что в самом деле что-то слышала.
К утру Лоренцо почти оправился, по крайней мере, ему стало намного лучше. О таком никто и не мечтал. Более того, за завтраком, сервированным в залитой солнцем комнате, в приоткрытые окна которой вливался колокольный звон, Нино объявил приятную новость, вероятно намеренно дождавшись, когда подадут ароматный кофе.
— Папа просил вас и Джулио подняться к нему, — сказал он Вере, вытирая рот салфеткой. — Думаю, нам следует пойти к нему сейчас, а то он плохо спит и устает задолго до полудня.
Несмотря на то, что Вера прилетела в Италию исключительно ради знакомства Джулио с его дедушкой, она не смогла скрыть охватившей ее растерянности. Ей и в голову не приходило, что патриарх настолько плох. Или что Сильвана невесть почему возненавидит их. Она не сомневалась, что Сильвана винит их в последнем ударе, случившемся с отцом.
Мне не хочется травмировать ребенка, подумала Вера.
— Не волнуйтесь, дорогая, — шепнул Нино, словно услышав ее мысли, и погладил ей руку. — Джулио уже большой мальчик, и он выдержит. Отец, честное слово, не кусается.
От его прикосновения у Веры по коже побежали мурашки, к тому же он назвал ее «дорогая», и у нее стало одновременно тепло и беспокойно на душе.
Нино вышел к завтраку в белой рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами, и у Веры дух захватило, таким он показался ей красивым и недостижимым. От вчерашней скованности не осталось и следа. Микеле ушел довольно рано, ведь вскоре предстояла уборка винограда, и, вероятно, хорошее настроение Нино было связано с его отсутствием. Не исключено, что на него повлияло и улучшение в здоровье Лоренцо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мария уже сидела в комнате Лоренцо в старинном кресле с высокой спинкой, когда они постучали в дверь. Поднявшись с заметным усилием, она поздоровалась с ними и пригласила войти. Виола тоже была здесь и, сидя со своей вышивкой возле окна, приветливо им улыбнулась.
Утонув в огромной кровати, занимавшей большую часть комнаты, Лоренцо спал. Посеревший, изможденный, он шумно дышал, словно его легкие никак не желали ему подчиняться.
Джулио крепче сжал руку Веры.
— Мамочка, — прошептал он.
Мария не могла не услышать страха в его голосе. Наклонившись к Лоренцо, она тихонько потрясла его за плечо.
— Проснись… Они тут… Жена Слая и его сын.
У Веры перехватило дыхание, когда ее свекор открыл карие с золотыми пятнышками глаза — глаза Слая — юные и живые на старческом лице. Он произнес несколько гортанных слов, с мольбой протягивая к ней здоровую руку.
— Папа, говори по-английски, — тихо попросил его Нино. — Вера немножко понимает по-итальянски, а Джулио еще ребенок. У него не было времени выучиться итальянскому языку.
— Ну конечно. Конечно. Он американец. Я забыл.
Хотя Лоренцо говорил не совсем внятно, вслушавшись в его речь, Вера поняла, что она совершенно осмысленна и достойна внимания. Неожиданно она заметила слезы на глазах Лоренцо. Но он как будто улыбался, правда, едва заметно и не очень уверенно.
В комнату проскользнула Сильвана и с ненавистью посмотрела на американскую родственницу.
Нино, обнимая Веру за плечи, подтолкнул ее и Джулио к кровати.
— Все в порядке, — едва ли не радостно проговорил он. — Вы ничем ему не повредили. Наоборот. Для него это очень важно.
Испуганный Джулио, округлив от страха глаза, неохотно подчинился, но едва Лоренцо протянул к нему руку, как отскочил назад и спрятался за мать.
Лоренцо тяжело вздохнул, и его рука упала на одеяло.
— Сколько вы тут пробудете? — спросил он, встретившись взглядом с Верой.
Этот человек выгнал Слая из родного дома. Он оставил своего сына без гроша и превратил в эмигранта только потому, что ему хотелось следовать зову своего сердца. Злой и могущественный, он поклялся, что Слай не будет работать в Италии, даже если ему придется подкупить всех нанимателей или скупить все треки в стране.
А теперь он такой жалкий…
Вера попыталась улыбнуться ему.
— Около двух с половиной недель.
— Это недолго. Твой мальчик… Надо же ему познакомиться с его итальянским дедушкой, правда? Он должен познакомиться со своей семьей и увидеть все, что нам принадлежит.
Улетая из Чикаго, Вера дала Габриелл слово, что не задержится в Италии. К тому же ей было противно смотреть, как алчность руководит жизнью семьи, особенно сказываясь на Сильване, больше всего на свете боявшейся, как бы появление Джулио не потеснило ее сына в завещании отца.
Единственное, что держит ее здесь, — это Нино. Тебе не хочется расставаться с ним, шептал внутренний голос. Пусть вы родственники, но вас уже связывают не только родственные узы. Вот лишь бы знать, к добру ли это.
Вере не хотелось еще раз увидеть слезы Лоренцо, по крайней мере, вызванные ею…
— Посмотрим, — успокаивающе проговорила она. — Мне тоже кажется, что Джулио должен получше познакомиться с вами. Поэтому я согласилась приехать сюда.
На несколько мгновений в комнате воцарилась тишина.
— Ты прощаешь?
Когда-то гордый и могущественный, он произнес эти два слова так, словно они мучили его долгие годы.
Наверное, так оно и было.
— Синьор Манчини, пожалуйста, — запротестовала Вера, не в силах вот так сразу забыть то плохое, что было связано с ним в жизни ее мужа. — Я еще не была знакома со Слаем, когда случилось то, что случилось. Когда вы и Слай поссорились…
