Вера очень любила Слая, но никогда не одобряла его отношения к Микеле, совершенно не виноватому в том, что тот стал сыном Лоренцо. Она даже чувствовала что-то вроде симпатии к этому чужаку в семье Манчини.
В отличие от официального великолепия нижних этажей дворца, комнаты Нино показались ей безупречными. Здесь все было высшего качества. С выкрашенными в кремовую краску стенами и мебельной обивкой отлично гармонировал ковер девятнадцатого века и шелковые подушки.
Двойную скамеечку для ног с гнутыми ножками украшал шерстяной полосатый коврик. Тяжелые бархатные шторы цвета топаза скрывали высокие узкие окна, выходившие на улицу. Особое внимание Веры привлек книжный шкаф орехового дерева со старинными флорентийскими панелями, которым не было цены.
Однако предметы искусства говорили не только о безукоризненном вкусе Нино, но и о богатстве семьи. В первый раз Вера всерьез осознала, от чего отказался Слай, предпочтя самостоятельность. Над диваном висело несколько картин — гуашь Дюбюффе, абстрактная картина Фрэнка Стеллы и пара литографий Пикассо. В одном углу красовалась бронзовая статуэтка Генри Мура, в другом расположились три поблекших от времени деревянных святых, вероятно, спасенных из какого-то храма и представлявших собой разнородную, но весьма осмысленную группу.
— Нино, ваша коллекция великолепна! — воскликнула Вера, подсознательно переходя на его родной язык.
Обрадованный этим обстоятельством, Нино отметил, что она смотрится в его гостиной, как у себя дома. Словно эта комната только и ждала, когда она переступит порог и оценит ее.
Мысленно одернув себя, он приказал своим чувствам не поддаваться искушению, она ведь его невестка, вдова погибшего брата. Если этих доводов недостаточно, то надо придумать другие. По крайней мере, она слишком хороша, чтобы стать жертвой его ночных кошмаров и приступов неуемного нрава.
— Рад, что вам нравится, — ответил он, и улыбка осветила его печальное лицо. — Пойдемте, я покажу вам комнаты для гостей, где вы и Джулио сможете принять ванну и переодеться.
Когда посвежевшие и отдохнувшие Джулио в шортах и спортивной рубашечке и Вера в розовой блузке и юбке из прошлогодней коллекции своей фирмы появились вновь, Нино повел их в свое любимое кафе на площади св. Карло.
— Это самое старое кафе в городе, — сказал Нино, когда официант усадил их за стол, покрытый кружевной скатертью, возле окна, откуда открывался отличный вид на площадь.
Когда они покончили с зеленым салатом и фондю с белыми трюфелями, а Джулио очистил тарелку с тартальей и съел шоколадный крем, Нино повез их на одно из предприятий «Манчини моторс». По сравнению с «Фиатом» их компания не такая уж и большая, сказал он и предупредил, что их ожидает унылый городской пейзаж при подъезде к цели их путешествия.
Одолев массивные железные ворота, Нино и его гости въехали на квадратный двор со стоянкой для машин руководства и посетителей. Наверху развевался на ветру флаг с эмблемой Манчини — на синем фоне лев с короной на голове.
Нино, не раздумывая, подъехал к стеклянно-бетонному входу в новое пятиэтажное здание промышленного комплекса.
— Сначала в музей? — спросил он, с усмешкой глядя на Джулио. — Или посмотрим, как делают гоночные машины?
И спрашивать было нечего. Джулио весь напрягся, словно решалась его судьба.
— Как делают гоночные машины… пожалуйста! — умоляюще пролепетал малыш.
Начали они с дизайнерского отдела, где шесть инженеров, не обращая на них внимания, колдовали над своими кульманами.
— Тут начинается новая машина, — сказал Нино своему светловолосому племяннику. — Это дело требует очень большой аккуратности, все должно быть предельно выверено, иначе, когда отдельные части машины будут готовы, они не подойдут друг другу.
— А вы тоже здесь работали? — с любопытством уставился на своего родственника Джулио.
Нино кивнул.
— Тоже. Мой папа хотел, чтобы я изучил все, что тут делается, от начала до конца, и только потом доверил мне руководство фирмой вместо себя.
Они вошли в огромный цех с тяжелыми металлическими балками над головой, где крепили двери, прилаживали моторы и красили машины в разные цвета. Для Веры, хотя большая часть работ здесь была механизирована, все же было удивительно, сколько ручного труда затрачивается на машины Манчини. Везде, куда бы она ни посмотрела, рабочие в синей униформе занимались электропроводкой, сиденьями, рулевым управлением, и все делалось с таким тщанием, как будто Микеланджело в последний раз прикасался к своему Давиду.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Джулио больше всего понравился литейный цех. Подливая специальные добавки в раскаленные докрасна печи с серебристым металлом, рабочие в перчатках, шлемах и очках длинными палками помешивали колдовское варево, лишь на шаг отступая в сторону, когда оно загоралось, словно адский огонь.
Джулио определенно понравилось сидеть за рулем красной экспериментальной модели с дверцами, как крылья чаек.
— В один прекрасный день, — блестя глазами, сказал он матери, — я поведу такую же машину.
Нино взъерошил ему волосы.
— В один прекрасный день ты придумаешь новую машину.
Добираясь до проверочной линии, Нино рассказывал о цилиндрах, клапанах, моторах, и, хотя Вера совершенно не понимала, о чем он говорит, Джулио слушал его с необыкновенным вниманием, как будто всю свою жизнь только и ждал этого часа. А ведь ему исполнилось всего четыре года, и Вера представить не могла, что он понимает, когда слышит «карбюратор» или «коленчатый вал».
В его крови наследственная тяга к машинам и скорости, думала Вера. Слай передал ее ему. Если бы у Нино была возможность, он бы им занялся.
Через несколько минут экскурсия закончилась, и они отправились в кабинет Нино, прежде чем идти в музей. Едва завидев их, секретарша выскочила из-за стола.
— Синьор Манчини… Ваша бабушка звонила! — едва не закричала она. — Ваш отец! У него еще один удар.
О, нет! Лишь этого не хватало. Вере оставалось только надеяться, что не они стали причиной ухудшения его состояния. Она прижала к себе сынишку и сказала, чтобы он вел себя тише.
У Нино потемнело лицо, и он схватился за телефон. Разговор с восьмидесятисемилетней матерью его отца — Марией ди Сфорца Манчини — оказался на редкость коротким.
— Думаю, самое страшное ему не грозит, — сказал он, положив трубку и поймав вопросительный взгляд Веры. — Я ведь говорил вам, что время от времени такое с ним случается. Но, к сожалению, с каждым таким мини-ударом он слабеет. Пожалуй, нам лучше ехать без промедления.
Они возвратились в палаццо Манчини за вещами и тотчас отправились в путь. Хотя настроение у всех было мрачное, погода стояла прекрасная и поездка в открытой машине, несмотря ни на что, доставляла им удовольствие. Ведь солнышко одинаково дарит свое тепло и счастливым и несчастным.
Вскоре показались фермы, рощи и небольшие речушки. Покрытые виноградниками холмы по обеим сторонам дороги напомнили Вере те, что она видела с борта самолета. Радости Джулио не было предела, когда они миновали стоявший на возвышении средневековый замок. Хотя его стены пришли в ужасное состояние, и в башенках давно поселились птицы, он все же производил величественное и жутковатое впечатление.
— Мамочка, в нем живут рыцари и драконы? — спросил Джулио.
— Драконы вряд ли, милый, — ответила Вера, и, когда повернулась к сыну, волосы упали ей на лицо. — Они ведь очень большие.
Нино, прячась за солнцезащитными очками, внимательно смотрел на дорогу. То и дело он тер переносицу, словно у него начиналась головная боль. Чем ближе они были к родовому поместью, тем больше портилось у него настроение.
Все правильно, пыталась успокоить себя Вера. Жизнь его отца висит на волоске. И все-таки она не могла отделаться от ощущения, что его мучает не только болезнь Лоренцо. Неужели встреча с семьей заставляет его уходить в себя? Вера недоумевала. Или сам дом внушает ему негативные чувства?
Ее собственное волнение, связанное со встречей с семьей Манчини, да еще не в самый подходящий момент, усиливалось по мере их продвижения вперед. Вот и аллея, усаженная кипарисами. И наконец, сама вилла Воглиа. Тут Вера ахнула от восторга, но постаралась взять себя в руки.
