— внутренний и внешний, и устойчивость горения повышается.
Зарождение новой отрасли техники — реактивного двигателестроения — потребовало усилий многих коллективов ученых и конструкторов. Кириллу Ивановичу всегда было приятно сознавать, что и ему выпала честь работать вместе с пионерами реактивной техники.
Все отчетливее он понимал: и здесь может возникать явление детонации, изучению которого он посвятил многие годы. Вместе с Я. Б. Зельдовичем и другими нашими учеными он показал, что детонационное горение не стоит особняком среди других видов горения. Форсирование сгорания в турбулентном потоке приводит к возникновению ударных волн, которые, в свою очередь, могут вызывать воспламенение смеси. Детонационное горение распространяется со сверхзвуковыми скоростями: 2–3 км!сек — в газах, 5–9 км!сек — в твердом топливе. Ученые исследовали возможности использования столь быстрого детонационного горения в реактивных двигателях. Что же касается ракет, то К. И. Щелкин со своими сотрудниками установил: сгорание в их камерах имеет глубокую аналогию с детонацией.
«Удивительно, — писал он по этому поводу, — как бывают неожиданны приложения науки! Пример с ракетной камерой, не переоценивая его практического значения, лишний раз подтверждает эту старую мысль… Необычайно широка и многогранна эта увлекательная, содержащая переплетения множества разнородных процессов область науки — о горении и взрывах».
Осенью 1943 года институт переехал в Москву. Расположились на Воробьевых — ныне Ленинских — горах, и жилье сотрудникам, в том числе и Щелкину, дали за городом. Приходилось добираться из дому поездом.
Кирилла Ивановича назначили заведующим лабораторией, которая, впрочем, состояла тогда лишь из четырех стен, пола и потолка. Предстояло добыть оборудование, привезти его.
Первое, о чем вспомнил Щелкин, это о том, что было оставлено в Ленинграде. Туда снарядили «экспедицию» из нескольких бывших ленинградцев. В еще осажденном городе они собирали необходимые установки, готовили к отправке в Москву, где первое время Кирилл Иванович и его помощники работали слесарями, столярами, токарями, стеклодувами, малярами. В короткий срок лаборатория приняла рабочий вид.
Вы помните планы Кирилла Ивановича: на подготовку докторской диссертации были отведены 1940–1943 годы. Война внесла в эти наметки свои суровые коррективы. Тем не менее уже осенью 1946 года «Вечерняя Москва» извещала: 12 ноября в Институте химической физики состоится публичная защита диссертации на ученую степень доктора физико-математических наук Щелкиным К. И. Тема: «Быстрое горение и спиновая детонация газов». Оппоненты: академики С. А. Христианович, Б. С. Стечкин, Л. Д. Ландау. На защите был и Игорь Васильевич Курчатов.
Защита прошла успешно. Кириллу Ивановичу была присуждена степень доктора физико-математических наук, а затем и ученое звание профессора. Вскоре после этого его вызвали в Президиум Академии наук. В кабинете С. И. Вавилова сидели представители разных направлений науки. Сергей Иванович предложил Щелкину перейти работать заместителем директора Института физических проблем. Кирилл Иванович поблагодарил за доверие, но согласия не дал. Заместителю, объяснил он, много приходится заниматься чисто административными делами, ему же не хотелось бы отвлекаться от науки.
— А чем занимается товарищ?.. — тихо спросил у Вавилова незнакомый Кириллу Ивановичу человек, кивнув в его сторону.
— Горение, детонация, взрывы… — объяснил Вавилов.
— Пожалуй, стоит подумать о другом, более злободневном применении его знаний…
С одобрения Игоря Васильевича Курчатова Кирилл Иванович был «призван» на атомный фронт.
Ответ на «зловещий вопрос»
«Правда» назвала К. И. Щелкина одним из пионеров и руководителей создания советской атомной техники.
Маршал Советского Союза Г. К. Жуков в своей книге «Воспоминания и размышления» рассказывает о характерном эпизоде, происшедшем во время Потсдамской конференции в 1945 году.
«После заседания глав правительств, — пишет Г. К. Жуков, — Г. Трумэн сообщил И. В. Сталину о наличии у США бомбы необычайно большой силы… Но тот ничем не выдал своих чувств, сделав вид, будто ничего особенного не нашел в словах Г. Трумэна… Вернувшись с заседания, И. В. Сталин в моем присутствии рассказал В. М. Молотову о состоявшемся разговоре с Г. Трумэном. В. М. Молотов тут же сказал: «Цену себе набивают». И. В. Сталин рассмеялся: «Пусть набивают. Надо будет переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы».
Я понял, что речь шла об атомной бомбе.
Тогда уже было ясно, что правительство США намерено использовать атомное оружие для достижения своих империалистических целей с позиции силы в «холодной войне»».
Особенно откровенно политика атомного шантажа стала проводиться после варварской атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Получив в свои руки атомное оружие, американские милитаристы стали недвусмысленно притязать на мировое господство. Одно беспокоило их: когда будет создано атомное оружие в СССР?
Об этом хорошо знали наши ученые.
Новые центры атомных исследований и атомного производства появлялись в разных районах страны. В один из отдаленных краев поехал и Кирилл Иванович, назначенный заместителем научного руководителя объекта.
…Ранним зимним утром на объект, где находился Щелкин, приехал И. В. Курчатов. Он сразу же пришел в коттедж к Кириллу Ивановичу и поднял его с постели.
— Да ты здесь, на даче, что-то пополнел, — заметил Игорь Васильевич, знавший, как усердно борется Кирилл Иванович с полнотой — строго выдерживает режим питания, по утрам делает пробежки. — Теперь, думаю, быстро похудеешь… Привез тебе такое средство, — говорил Курчатов, пробираясь вместе с Кириллом Ивановичем по сугробам к корпусу «А».
С первых своих шагов в атомной науке Щелкин убедился: с Игорем Васильевичем работать нелегко. Он обладал способностью загружать сотрудников выше всяких общепринятых норм, вовлекать множество людей в самую напряженную и тяжелую работу. Он мог вызвать человека поздним вечером, поручить кучу дел, попросив все сделать к утру, и на прощание, улыбнувшись, сказать: «Ну, иди отдыхай». И при всем том молодежь, к которой мог отнести себя Щелкин если не по возрасту, то по «атомному» стажу, очень уважала и любила Игоря Васильевича. Может быть, потому, что сам он работал больше всех и увлекал других личным примером. Не случайно под его руководством выросли сотни молодых ученых, выдвинувшихся на передовые рубежи науки.
В кабинете Игорь Васильевич вынул из портфеля американский журнал «Лук», раскрыл на странице, где огромными буквами напечатан вопрос: «Когда Россия будет иметь атомную бомбу?»
— Посиди и почитай, — заметил Игорь Васильевич. — В начале твоей атомной карьеры это полезно знать… А я схожу разбужу теоретиков.
Кирилла Ивановича поразила уже первая строка обширного материала, подписанного инженером-атомщиком Д. Хогертоном и экономистом, «специалистом по России» Э. Реймондом: «Зловещий вопрос— когда Россия будет иметь атомную бомбу? — стал решающим для американских планов на будущее…»
Прочтя столь категорическую фразу, Щелкин вспомнил высказывания многих других «пророков», восхвалявших атомную мощь США и доказывавших, что атомная война неизбежна.
Что же нового предлагал американскому читателю «Лук» и почему Курчатов обратил его внимание на эту статью? Кирилл Иванович углубился в чтение. Авторы статьи — это сразу бросилось в глаза — старались доказать, что Советский Союз в течение многих лет не сумеет организовать атомного производства. Первый
