свою мысль на комсомольском собрании, где речь шла о таких вот «мелочах», — мотор выходит хорошим, шасси неплохим, кузов удается, — работа ладится. И вдруг все портит какая-нибудь дверца. То пыль втягивает не хуже пылесоса, то скрипит, и наконец так «насолит» эта дверца, что терпение у конструкторов истощится, возьмутся они за нее, как говорится, двумя руками и сделают все заново и как следует. Пройдет время, про автобус, может быть, никто и не вспомнит, а о дверце нет-нет да поговорят: «Помнишь эту бисову дверку?» Не ясно ли, что в нашем с вами деле нет «мелочей»!»
1940 год для Кирилла Ивановича был знаменательным. В этом году он вступил в члены Ленинской партии и сразу же ощутил, сколь неизмеримо возросла его ответственность перед людьми.
На ближайших выборах в местные Советы депутатов трудящихся он баллотировался одновременно с И. В. Курчатовым, с той лишь разницей, что Курчатов — в городской, а он — в районный, Выборгский Совет. Вместе обсуждали, что нужно сделать для благоустройства района и города, как лучше выполнить наказ избирателей. Но все эти планы перечеркнула война.
С фронта на фронт
Рядового Щелкина разыскали на артиллерийских позициях. В видавшей виды шинели, ботинках с обмотками и обгорелой шапке-ушанке Кирилл Иванович выглядел бывалым фронтовиком.
— Щелкина к командиру дивизии! — громко выкрикнул запыхавшийся связной командира батареи.
Артиллеристы, любившие своего разведчика, перестали копаться у пушек — как-никак вызывал командир дивизии.
По колее, проложенной танками, Щелкин шагал в указанном связным направлении. Путь лежал через заснеженный овраг, в сожженное село, где в подвале разрушенной школы расположился штаб дивизии.
Полгода Кирилл Иванович на фронте. Таких, как он, в части осталось немного. Позади — труднейшие кровопролитные бои, оборона Москвы.
Доброволец первых дней войны, он оказался в знаменитой 64-й (позднее 7-й гвардейской) стрелковой дивизии, вступившей в бои с фашистами еще в Белоруссии. В самое трудное время держала она оборону сначала на Минском направлении, затем на шоссе, ведущем в Смоленск. Потеряв почти половину личного состава, она ни разу не была отброшена врагом.
Вместе с ним с пополнением в разные подразделения дивизии прибыло несколько сот добровольцев из Москвы и Ленинграда. Щелкин был назначен вычислителем-разведчиком батареи начальника артиллерии дивизии. Начальник артиллерии, старший лейтенант Сидоркин, никогда не был полностью доволен полученными данными. После любого доклада старался что-то уточнить, узнать о противнике еще больше. Недаром разведчики между собой называли его: «И больше ничего?»
— Запомните, недаром я вас так гоняю, — объяснялся Сидоркин с разведчиками, заставляя их во время учения по пять раз засекать «огневые точки» противника. — Каждая ваша неточность может стоить многих жизней…
Кирилл Иванович быстро втянулся в суровый ритм боевой учебы. Ставя свои опыты, не раз кончавшиеся взрывами, он привык к опасностям. Да и физически был вынослив — помогли занятия планеризмом, греблей, плаваньем, стрельбой. Вкатывая пушку на позицию, Кирилл Иванович вспоминал, как он вместе с товарищами тянул к старту планер в болотистых Озерках.
А потом началось. Бои у Днепра, где дивизия впервые заставила противника отступить. Ошеломил тогда фашистов точно нацеленный огонь дивизионных пушек. А чего стоила разведчикам эта точность! Памятна и тяжелая оборона у Серпухова, у южных ворот Москвы. Здесь сюрпризом для гитлеровцев стали кочующие орудия, не дававшие им передышки даже ночью.
И все же главное испытание ждало гвардейцев на самом близком к Москве участке фронта, у Солнечногорска, куда их спешно перебросили в конце октября.
…На полях вокруг Москвы белел снег — зима наступила рано. Припущенные снегом железнодорожные составы, везшие дивизию от Серпухова к Солнечногорску, остановились в Химках, поблизости от столицы. Отсюда подразделения со своим оружием отправлялись на Ленинградское шоссе в район поселка Большие Ржевки.
Немцы уже заняли Крюково и рвались к Москве. Гвардейцы оседлали перекресток шоссейных дорог и стали стеной. В критические моменты бойцы кидались с гранатами под танки, не раз поднимались врукопашную. Смело действовали артиллеристы, в рядах которых сражался Щелкин. Был случай, когда командир орудия А. Черпус, оставшись один в своем расчете, вел огонь целый день, уничтожил 12 танков противника.
Гвардейцы несли потери. Но их силы не иссякали. Легкораненые не выходили из боя. В дивизию непрерывно прибывали коммунисты и комсомольцы из столицы. Они получали оружие и тут же рядом с ветеранами шли в бой.
В конце ноября по заданию командарма К. К. Рокоссовского группа гвардейцев во главе с офицером Ганцовым провела удачную вылазку в тыл немцев и захватила в плен фашистского офицера, одетого в парадную форму.
Щелкин с удивлением разглядывал пышно разодетого гитлеровца. Комиссар рассказал, что фюрер приказал офицерам частей, близко подошедшим к Москве, быть в парадной форме, чтобы 1 декабря торжественно вступить на Красную площадь.
Но эта задача оказалась им не по зубам. Наши бойцы не пустили их дальше ни на шаг. На подмогу защитникам столицы прибывали свежие силы, близился час расплаты. И вот впервые по цепи пронеслась весть: «Немцы попятились! Вперед на запад!» Кажется, слов более радостных Кирилл Иванович за всю свою жизнь не слышал…
«Что же это за задание такое, — раздумывал Щелкин, — которое будет давать сам комдив?» Поправив шапку и ремень на шинели, он открыл дверь в подвал и в свете керосиновой лампы увидел сидящего в полушубке седоволосого, с моложавым широким лицом комдива. Афанасий Сергеевич Грязнов, которому в декабре было присвоено звание генерала, поднялся со стула, поздоровался за руку, внимательно оглядел бойца. Потом взял со стола какую-то бумагу. Пригласил:
— Садитесь. Кем работали до войны?
— Старшим научным сотрудником в Институте химической физики… В Ленинграде, — ответил Щелкин.
— Есть труды?..
— Так точно.
— Кандидат наук?
— Так точно.
— Что ж молчали об этом?
— Ученая степень, товарищ генерал, не мешала мне бить фашистов.
— Это мне известно, — улыбнулся комдив. — Но вы нужнее не здесь. Пришел приказ товарища Щаденко откомандировать вас к месту прежней работы… В Казань… — поправился генерал. — Работа ваша теперь там. В двадцать четыре часа чтобы отправились… Вы что, не рады?
— Я доброволец, товарищ генерал…
— Приказ есть приказ. Завтра получите документы.
Утром, как всегда, старшина сурово оглядел Кирилла Ивановича. «Ну куда в таком виде ехать, — заворчал он, — подберем что-нибудь посвежее». Сборы были быстры: один предложил новые бриджи, другой гимнастерку, третий дал свой котелок. Собрали в дорогу несколько селедок, хлеб и консервы. Передавая все это Щелкину, ротный «Теркин» пошутил: «Хорошо в дорожке пирожок с горошком».
В штабе ему вручили удостоверение: «Выдано настоящее бывшему красноармейцу 7-й гвардейской стрелковой дивизии Щелкину Кириллу Ивановичу в том, что он следует в г. Казань для продолжения
