Его руки обхватывают мое горло и сжимают.
— Да что с тобой такое, черт возьми? — рычит он. — Ты тупая гребаная сука. Ты никчемная шлюха.
— Я никогда не хотела тебя, — хриплю я.
Я чувствую, как мои губы растягиваются в улыбке, а все тело Блейна сотрясается от силы поглощающего его гнева. Руки на горле сжимают все сильнее и сильнее. И я знаю, что это именно так и будет. На этом все и закончится.
В этот момент я готова умереть. Его рука все еще неистово сжимает мое горло, когда он снова прижимает мою голову к полу. Воздух покидает мои легкие, в глазах неумолимо темнеет. Я закрываю их и думаю о своей матери. Надеюсь, с ней все будет хорошо. Надеюсь, она не возненавидит меня за то, что я сдалась. И Эмили тоже. Она и так меня ненавидит. Она думает, что я слабачка. Но она ничего не знает.
Глоток воздуха.
Я делаю глубокий вдох, и кислород свободно поступает в мои легкие. Тяжесть тела Блейна исчезла, но я не знаю почему. Когда я открываю глаза, я нахожу свое спасение в образе человека, который ни обмолвился со мной и словом. Парня с глазами цвета кофе. Того самого, за которым я тайно наблюдала и о ком мечтала с той самой минуты, когда впервые увидела его.
Он лежит на Блейне, и его тело сотрясается от невыраженного гнева. Его кулак врезается в лицо Блейну. Снова и снова, и снова. Блейн сопротивляется, но это бесполезно.
Ронан сильнее. Сильнее. Жестче.
Мой защитник.
Я никогда не видела столько ярости в одном человеке. Сила его ударов, выражение его лица. Парень, смявший тело Блейна, с каждым ударом представляется мне солдатом, наносящим удары лишь с одной целью. Покалечить. Убить. Уничтожить.
Его шея бугрится жгутами вен, а мышцы напряжены от жажды крови. Он все понимает. Кровь забрызгала весь его костюм. Не знаю, как долго это продолжается. Но в какой-то момент лицо Блейна перестает быть узнаваемым, и я понимаю, что он потерял сознание. Но этот парень продолжает нападать на него. Как будто этого недостаточно. Как будто все закончилось слишком быстро, и он сожалеет, что не смог заставить его страдать еще больше.
Поэтому, прекратив наносить удары, он берет Блейна за волосы и резко сворачивает ему шею. Часы отсчитывают секунды, плавно перетекающие в минуты, пока мы с Ронаном оба смотрим на изуродованное лицо человека, который мучил меня так долго. Я хочу подползти к нему. Чтобы проверить и убедиться, что это правда. Но я не могу пошевелиться.
Взгляд его темных глаз задерживается на мне, и ужас охватывает меня, и его дыхание прерывается. Осознание и шок от того, что он только что сделал, отчетливо проступают на его лице, а после передаются и мне. Он собирается убить меня. Он убил одного из своих. И теперь он собирается убить меня. Потому что этого не должно было случиться. Ни из-за меня. Никогда.
Я отползаю назад на четвереньках, предпринимая отчаянные попытки убежать. Ронан хватает меня за лодыжку еще до того, как я отползла на каких-то полтора метра. А потом он наваливается на меня сверху, переворачивает. Я крепко зажмуриваюсь и жду. Я не знаю, почему этот парень пугает меня больше, чем все остальные. Все дело в его молчании. Он же убийца. Он — один из них. И он только что совершил непростительный грех из-за меня.
Его руки касаются моего лица, и при этом его касание настолько нежно, что непрошеные рыдания рвутся из меня наружу. Слезы, которые я не могла выдавить из себя десять минут назад, текут из моих глаз, и я дрожу от страха и замешательства. Я думала, что хочу умереть, но теперь мне страшно.
— Ш-ш-ш… — шепчет он.
Вот и все. Больше ничего. Но этого оказывается достаточно, чтобы заставить меня открыть глаза. Я пристально смотрю на него снизу вверх. Ярость исчезла, и ее место заняло совсем иное чувство.
— Тебе не нужно делать мне больно, — говорю я ему. — Я не проболтаюсь об этом. Клянусь тебе. Я никому не скажу.
Он не отвечает. Его глаза скользят по моему лицу, впитывая каждую деталь. Он все еще тяжело дышит, вжимается в меня всем телом. Теплый, твердый и сильный. От него пахнет элем и жареными кедровыми орехами. Я не знаю, откуда у меня появилось такое сравнение, но это единственный способ описать его. Его уникальный и невероятный запах.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Он усилил хватку, но я понимаю, что он медлит не из желания убить. В его глазах читается нечто совсем иное. Что-то, что я знаю, должно быть, отражается сейчас и в моих собственных. Я цепляюсь за его бицепсы и притягиваю его ближе ко мне. Понятия не имею, почему. Знаю только то, что мне этого хочется.
— Ронан, — бормочу я. — Ронан.
Не знаю, почему называю его по имени. То ли это мольба, то ли еще что-то.
Из его горла вырывается какой-то звук, и он утыкается лицом мне в шею, вдыхая мою кожу и прижимаясь ко мне всем телом. Он возбужден. И это совершенейшее безумие, но все напряжение между нами просто испаряется. Все границы, которые когда-либо существовали, растворяются под натиском близости наших тел. Когда его руки блуждают по моему телу, это пробуждает во мне давно дремлющую потребность. Чувства, которых я раньше не испытывала. Чувства, которых у меня больше никогда не будет.
Я наклоняюсь и вжимаю его в себя, свободной рукой гладя его волосы. Его руки свободно порхают по мне, касаясь меня везде, куда он может дотянуться. Мы сейчас подобны двум диким зверям, сражаемся друг с другом насмерть.
Где-то в этой бесконтрольной схватке он расстегивает молнию на брюках. Я задираю юбку и оттягиваю трусики в сторону. Тут он на мгновение колеблется. Понимаю, что все неправильно. Мой парень лежит сейчас хладным трупом в другом конце комнаты. Там, где Ронан нанес ему смертельный удар. И он все еще не смыл с себя его кровь. И после всего этого мы пытаемся совокупиться прямо здесь. Я так расстроена. Но так чертовски нуждаюсь в нем сейчас. Не чувствую ровным счетом ничего из-за смерти Блейна, но я знаю, что хочу этого. Что я умру, если не получу его прямо здесь и сейчас.
Я наклоняюсь и прикасаюсь к нему. Его член окреп и набух, и я хочу, чтобы он оказался сейчас внутри меня. Ронан издает еще один звук, похожий на отчаяние, когда я направляю его в себя. Я обхватываю его талию ногами, а он погружается внутрь. Он трахает меня в отрывистом и нескоординированном ритме. Но когда я дотрагиваюсь до его лица, он останавливается.
— Не надо, — говорю я ему.
Но он не может остановиться сейчас. Я ему не позволю.
Чувства, которые я иногда испытываю к этому человеку, необъяснимы. Меня тянет к нему. И так было всегда. Но это совсем другое дело. Это чистая физика. Он — молния, а я всего лишь проводник. Мы всегда были обречены на сближение.
Когда он снова начинает двигаться, он смотрит на меня сверху вниз с неуверенностью, даже прошивая все мое тело насквозь. Мне все равно. Я не могу мыслить ясно. О чем-либо. Он толкается внутри меня, и я сдаюсь. Мое тело тает на полу, полностью отдаваясь ему. Я едва прикасаюсь к себе, и разрываюсь вокруг него миллионом осколков.
По моему телу прокатывается волна оргазма, захватывающая Ронана в свой плен, а он падает на меня, вонзаясь только еще глубже. Все происходящее длилось не более пяти минут, но я не могу припомнить ни одного случая в своей жизни, когда мне было бы так хорошо.
Пока он не отодвигается от меня, как будто я источаю яд, способный отравить и его. Он переводит взгляд на дверь, потом снова на меня. И тогда он говорит первое и единственное слово, которое он когда-либо говорил мне. Пулей прошившее мне сердце прямо в упор.
— Уходи.
***
Я просыпаюсь в холодном поту, запутавшись в простынях. Замешательство одерживает верх, когда я сажусь и оглядываю комнату. Я все еще одета в штаны для йоги и толстовку, но куртка Ронана висит с задней стороны двери моей спальни. Даже не помню, как повесила ее туда. Я вообще не помню, как попала в комнату.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Слабый запах эля все еще ощутим на моей толстовке, и я подношу ее к носу и вдыхаю. Он все еще свеж. Я протираю глаза, прогоняя остатки сна, и качаю головой, глядя на часы. Сейчас только шесть утра. Я почти не выспалась. Но я все равно встаю и спускаюсь по коридору в мамину комнату. Я просто хочу быть рядом с ней сейчас. И забыть обо всем остальном.
