Он как-то сказал мне, что боится, что не справится с ее криками. Он был прав. Потому что каждый раз, когда он слышит их, он первым оказывается рядом с ней. Она обвела его вокруг своего мизинца.
Я убираю волосы с лица и иду по коридору, заглядывая внутрь детской, находя Ронана в кресле-качалке. Сирша лежит у него на руках, мирно посасывая из бутылки.
Он выбрал имя. Он сделал это только для меня. Просто обожаю их. Я люблю все в моей малышке. И в моем муже. А видеть их двоих вместе прямо сейчас, даже в моем лишенном сна состоянии — от этого зрелища по-прежнему захватывает дух.
Он наклоняется и нежно целует ее в лоб, а затем его взгляд устремляется на меня через всю комнату. Даже после стольких лет, когда он так на меня смотрит, я чувствую себя как на американских горках. Весь мой мир не в порядке, и все же он никогда не был более совершенным. Сирша начинает волноваться, и он откладывает бутылочку в сторону и гладит ее по спине, успокаивая почти сразу.
Я не собираюсь лгать и говорить, что оказываю на нее такое же воздействие. Я — нет. А вот Ронан — да. Он — бальзам для наших душевных терзаний. Наше затишье в бурю. Всякий раз, когда она расстроена, все, что ему нужно сделать, это обнять ее, и она уже в полном порядке. Мне хорошо знакомо это чувство.
И Ронан, конечно, не возражает. Ему нравится, что он может ее успокоить. Отцовство очень сильно изменило его. Заставило его прочувствовать те эмоции, на которые он думал, что не способен. Он самый гордый отец из всех, кого мне посчастливилось знать. Тот факт, что он мой муж и отец моего ребенка, доказывает, что молния действительно может ударить в одно место дважды. Не знаю, как мне вообще так повезло.
Когда Сирша засыпает, он укладывает ее в кроватку и возвращается ко мне. Его рука скользит по моей щеке, сильная и теплая.
— Тебе надо поспать, — говорит он. — Я не хотел тебя будить.
— Ты и не разбудил, — говорю я ему.
Он целует меня и ведет обратно в нашу спальню. Мы оба устали. Но я никогда не была так счастлива, когда он ложится рядом со мной, а затем перекатывает меня под свое крепкое тело.
Он целует меня в шею и шарит под моей ночной рубашкой, пока я стягиваю с него трусы, высвобождая его естество. Мы с трудом держим наши глаза открытыми, но, кажется, не можем оторвать друг от друга руки. Это единственное, что не изменилось.
Он двигается внутри меня, а я цепляюсь за его спину, и он покрывает поцелуями каждую клеточку моего тела. Это ненадолго. Мы всегда торопимся. Но эти несколько кратких украденных мгновений, которые у нас есть на соитие, значат все для меня.
Когда мы оба кончаем, он остается внутри меня на некоторое время, пока его дыхание не успокаивается. Я глажу его по спине, и он почти засыпает, когда я шепчу ему на ухо:
— Мне нужно снова начать пить таблетки, — говорю я ему. — Пока я не закончила, как Мак.
У них уже скоро будет второй ребенок. Факт, который она никогда не позволит забыть Лаклэну.
— А что в этом плохого? — сонно бормочет Ронан. — У нас с тобой получился славный ребенок.
— Да, — соглашаюсь я. — Но я хочу насладиться этим еще какое-то время, до того, как появится второй.
Ронан падает на бок, и его пальцы гладят мое лицо.
— Ладно, любимая.
И это все. С Ронаном все всегда так просто. Он не спорит со мной, если речь не идет о моей безопасности.
Мы просто есть. Мы существуем в нашем собственном маленьком пузыре, вход в который разрешен разве что Лаклэну и Мак, с которыми мы частенько видимся.
Синдикат работает лучше, чем когда-либо. Ронан управляет клубом так же эффективно, как и всем остальным. А потом он возвращается домой ко мне. Всегда.
Какие бы страхи у меня ни были, какие бы заботы… их больше не существует. Не знаю, будет ли так всегда. Но что я точно знаю, так это то, что мы с Ронаном будем сражаться, чтобы защитить то, что у нас есть.
И да поможет Бог каждому, кто попытается это у нас отнять.
КОНЕЦ
