любые средства. Соглашения о Женевских конвенциях обращения с пленными или применении ядерного оружия соблюдаются только потому, что противник или его потенциальные союзники могут нанести ответный удар.
Замечания Уинстона Черчилля своему личному секретарю за несколько часов до вторжения нацистов в Советский Союз наглядно продемонстрировали политику средств и целей в войне.
Узнав, что такой поворот событий неизбежен, секретарь поинтересовался, как Черчилль, ведущий британский антикоммунист, может примириться с тем, что он находится на одной стороне с Советами.
И не будет ли Черчиллю неловко и трудно просить своё правительство поддержать коммунистов? Ответ Черчилля был чётким и однозначным: «Вовсе нет.
У меня только одна цель — уничтожение Гитлера, и тем самым моя жизнь значительно облегчается. Если бы Гитлер вторгся в ад, я бы, по крайней мере, благосклонно отозвался о Дьяволе в Палате общин».
Во время Гражданской войны президент Линкольн без колебаний приостановил право на habeas corpus и проигнорировал указание главного судьи США.
И снова, когда Линкольн убедился в необходимости военных комиссий для суда над гражданскими лицами, он отмахнулся от незаконности этого действия, заявив, что оно «необходимо в интересах общественной безопасности».
Он считал, что гражданские суды бессильны справиться с повстанческой деятельностью гражданских лиц.
«Должен ли я расстрелять простодушного солдата, который дезертирует, и не трогать при этом и волоска хитрого агитатора, который склоняет его к дезертирству…»
Четвёртое правило этики целей и средств заключается в том, что суждение должно выноситься в контексте времени, в котором происходило действие, а не с какой-либо другой хронологической точки зрения.
Бостонская резня является тому примером. «Однако одних британских зверств было недостаточно, чтобы убедить народ в том, что в ночь на 5 марта было совершено убийство: было предсмертное признание Патрика Карра, что нападавшими были горожане и что солдаты стреляли в целях самозащиты.
Этот нежданный отказ от своих слов одного из мучеников, овеянных духом святости при смерти, которым их окутал Сэм Адамс, вызвал волну тревоги в рядах патриотов.
Но Адамс разрушил свидетельство Карра в глазах всех благочестивых жителей Новой Англии, указав, что он был ирландским „папистом“, который, вероятно, умер в исповедании Римско-католической церкви.
После того как Сэм Адамс вот так покончил с Патриком Карром, даже тори не осмеливались цитировать его, чтобы доказать, что бостонцы ответственны за Резню» (см. прим. 8).
Для британцев это было ложным, гнусным использованием фанатизма и аморальных средств, характерных Революционерам, или Сынам Свободы.
Для Сынов Свободы и патриотов поступок Сэма Адамса был блестящей стратегией и Божьим спасением.
Сегодня мы могли бы вспомнить и оценить поступок Адамса в том же свете, что и британцы, но помните, что сегодня мы не поборники революциии против Британской империи.
Стандарты этики должны быть гибкими и рястяжимыми относительно времени.
В политике этику целей и средств можно понимать в соответствии с предложенными здесь правилами.
История состоит почти из одних тому примеров, таких как наша позиция в отношении свободы открытого моря в 1812 и 1917 годах, которая плохо вяжется с нашей блокадой Кубы в 1962 году, или наш союз в 1942 году с Советским Союзом против Германии, Японии и Италии и смена расстановки сил на противоположную менее чем за десятилетие.
Линкольн приостановил действие habeas corpus, пренебрёг указанием главного судьи Соединённых Штатов и незаконно использовал военные комиссии для суда над гражданскими лицами, и всё это сделал тот же человек, который пятнадцатью годами ранее сказал в Спрингфилде: «Пусть меня не поймут так, будто я говорю, что не существует плохих законов, или что не могут возникнуть споры, для устранения которых не были приняты правовые нормы.
Такого я сказать не хотел.
Но я хочу сказать, что, хотя плохие законы, если они существуют, должны быть отменены, то всё же, пока они остаются в силе, для назидания их следует блюсти как религию».
Это был тот самый Линкольн, который за несколько лет до подписания Прокламации об освобождении рабов заявил в своей Первой инаугурационной речи: «Я цитирую одну из тех речей, когда я заявил, что у меня нет цели, прямо или косвенно, вмешиваться в институт рабства в тех штатах, где он существует.
Я считаю, что у меня нет законного права делать это, и у меня нет никакого желания делать это. Те, кто выдвинул и избрал меня, сделали это с полным осознанием того, что я сделал это и многие подобные заявления и никогда от них не отказывался».
Те, кто критиковал бы этику смены позиций Линкольном, имеют странно нереальную картину статичного неизменного мира, где каждый остаётся твёрдым и приверженным определённым так называемым принципам или позициям.
В человеческой жизни постоянство не является добродетелью. Быть постоянным означает, согласно Оксфордскому универсальному словарю, «стоять на месте или не двигаться». Люди должны меняться в ногу со временем или умереть.
Изменение политических взглядов Джефферсона, когда он стал президентом, имеет отношение к этому вопросу.
Джефферсон постоянно нападал на президента Вашингтона за то, что тот использовал национальные интересы в качестве отправной точки для принятия всех решений.
Джефферсон осуждал Вашингтона как узколобого и эгоистичного и утверждал, что решения должны приниматься на основе мировых интересов, чтобы способствовать распространению идей Американской революции; что приверженность Вашингтона критериям национального эгоизма была предательством Американской революции.
Однако с того момента, когда Джефферсон занял пост президента США, каждое его решение было продиктовано национальными интересами.
Эта история из другого века имеет параллели в нашем и любом другом веке.
Пятое правило этики средств и целей заключается в том, что забота об этике возрастает с увеличением количества доступных средств, и наоборот.
Для человека действия первый критерий в определении, какие средства ему использовать, — понять, какие средства у него есть.
Рассмотрение и выбор доступных средств проходит на прямо утилитарной основе — сработает ли? Моральные вопросы могут возникнуть, когда человек выбирает между одинаково эффективными альтернативными средствами.
Но если у человека нет роскоши выбора, и он располагает только одним средством, то этический вопрос никогда не возникнет; автоматически единственное средство наделяется духом морали.
Его защита — в возгласе: «А что ещё я мог сделать?» И наоборот, надёжная позиция, когда у человека есть выбор из нескольких эффективных и мощных средств, всегда рождает ту этическую озабоченность и спокойствие совести, которые Марк Твен так восхитительно описал: «Спокойная уверенность христианина с четырьмя тузами».
Для меня этика — значит сделать так, как будет лучше большинству.
Во время конфликта с крупной корпорацией я столкнулся с угрозой публикации фотографии регистрации в мотеле «Мистер и миссис» и фотографий моей девушки и
