— Я была очень самонадеянной в те дни. Я думала, что смогу получить все, что захочу.
— Как странно, — сказала Харриет задумчиво. — У меня мелькнула такая же мысль вчера вечером. Я видела странный сон наяву и не могла заснуть.
Ей хотелось знать, а не были ли их некоторые видения одинаковыми, объединяя их через тридцать лет. Кэт не расслышала этого, она была погружена в свои воспоминания:
— Я была очень хорошенькой и знала это, — она повернулась к Харриет и так кокетливо выпятила свою мягкую нижнюю губу, как ее дочь еще никогда не видела. Она рассмеялась.
— У меня была масса поклонников. В пятницу вечером мы ходили в кино, а по субботам — на танцы. У нескольких из них даже были автомобили. По воскресеньям мы катались, ездили за город, ходили в паб.
— Какими они были, эти ребята?
— Я не помню. У всех были набриллиантиненные волосы, пиджаки и галстуки.
Один из них, подумала Харриет, был ее отцом. Который из них, в конце концов, не имело значения. Она попыталась представить его себе с набриллиантиненными волосами, развязывающим узел своего галстука перед тем, как расстегнуть пуговки на хлопчатобумажной блузке Кэт. Эта возникшая в ее голове картина была черно-белой, как кадр из фильма пятидесятых годов. Харриет было интересно, что она чувствовала после кино, танцев и деревенского паба. Казалось, не было смысла задавать вопрос о том, как он выглядел.
— Я, действительно, помню кое-кого из того времени. Очень ярко. Иногда я даже думаю о нем.
Харриет подняла голову.
— Кто он?
— Он был значительно старше меня. Он был соседом твоих бабушки и дедушки. Мы жили на противоположных углах одной улицы. Только их дом отличался от нашего, он был повернут немного в сторону, так, что смотрел в другом направлении и в него нельзя было заглянуть с дороги, на каком бы месте вы ни находились. Он сам зарабатывал себе на жизнь, и мы видели его очень редко. Однажды произошел забавный случай, в результате которого мы и стали друзьями.
— Что случилось?
Но Кэт была уже просто поглощена своими воспоминаниями. Она продолжала, и подсказки Харриет ей не требовалось.
— Я обычно ездила на старом велосипеде. Я работала машинисткой в обувной фирме и, чтобы сэкономить на автобусе, в хорошую погоду ездила на работу на велосипеде. В тот день, когда я и встретила мистера Арчера, я, должно быть, разговаривала с одним приятелем за тем углом, за которым меня не смог бы увидеть твой дед. После того, как мы попрощались, я села на велосипед и по тротуару завернула за угол. И налетела прямо на фонарный столб. Ослепленная, как мне кажется, любовью.
Кэт снова надула губы, и Харриет вновь рассмеялась, хотя с нетерпением ждала продолжения этой истории.
— Я грохнулась, велосипед оказался на мне, причем он гудел, так как колеса погнулись и некоторые спицы лопнули. Мистер Арчер шел в это время в другую сторону. Он помог мне подняться. Я чуть не заплакала из-за ушиба, из-за того, что чувствовала себя дурой, и из-за того, что мой велосипед был разбит.
Кэт так ясно вспомнила это, как будто все произошло неделю назад. «Больше тридцати лет назад», — подумала она про себя, не желая верить в это. Саймон Арчер снял с нее велосипед и протянул ей руку. Она схватилась за нее, а другой рукой она натянула юбку, чтобы прикрыть коленки. Она сделала усилие, чтобы подняться на ноги, а он поддерживал ее за талию. Гудение велосипеда прекратилось, так как колеса перестали вращаться.
— Велосипед-то починят, — сказал он, — а вы-то как?
Кэт никогда не говорила ему ничего, кроме доброго утра. Она заметила, что у него приятный голос, как у диктора на радио. Она посмотрела на него и улыбнулась, хотя жутко болели голень из-за большой ссадины и бедро в том месте, которым она сильно ударилась о тротуар при падении.
— Все в порядке.
— Позвать вашу маму?
Кэт сделала умоляющее лицо:
— Нет, пожалуйста, не нужно, если вы только не хотите услышать, как меня будут отчитывать.
— Тогда лучше зайти ко мне. Вашу ногу нужно перевязать.
Он отвел ее погнутый велосипед в свой сад и прислонил к высокой ограде. Кэт, прихрамывая, шла за ним по направлению к парадной двери. Внутри дома было пустовато и не очень уютно, но вполне чисто. Спаситель усадил ее на деревянный стул в кухне, окрашенной в кремовый цвет, и положил ногу на низкую скамеечку.
— Так, — пробормотал он, — теперь нужен комплект первой помощи.
Кэт оглядывалась по сторонам, пытаясь отвлечься от жжения в ссадине. Здесь были старая каменная раковина с одним капающим краном, находящаяся в углу, серо-голубая эмалированная плита на гнутых ножках, старомодный деревянный кухонный шкаф с несколькими простыми тарелками и чашками, а в середине стол, покрытый клеенкой.
Все здесь казалось более ветхим и, вообще, каким-то другим, не таким, как в ее доме, даже не столько по обстановке, сколько по тому впечатлению, которая она производила. Кухня ее матери была теплой, заставленной мебелью и пахнущей едой. Эта же кухня была холодной, и Кэт подумала, что здесь не может находиться много продуктов, которые обычно хранят за цинковой решеткой холодильника. Ее интересовал сам мистер Арчер, и она наблюдала, как он наполнял небольшой металлический тазик горячей водой из чайника. Она знала, что он вдовец, она как-то слышала, как об этом упоминала ее мама, она знала, что он берет заказы на мелкий ремонт электрических и механических приборов. И все. Она даже не помнила, когда он поселился в этом угловом доме, хотя он и не жил здесь всегда, как ее родители.
Когда он поднес тазик и встал перед ней на колени, она стала внимательно изучать его. Она решила, что он почти такой же старый, как ее отец, хотя и не совсем такой. У него были довольно редкие светлые волосы, зачесанные на пробор, и высокий лоб. Она подумала, что он вполне хорош собой, в стиле принца Филиппа, за исключением того, что на его лице были морщины и оно было сероватого цвета. Он посмотрел на нее, и она увидела, что у него светло-голубые глаза.
— Я думаю, что перед тем, как я промою вам ссадину, вы бы лучше сняли чулок. Я боюсь, что он разорвался.
— Я не смогу зачинить такую огромную дыру.
Кэт подняла юбку и отстегнула резинку, как будто бы он был врачом. Над коричневой сеткой верха чулка показалась маленькая выпуклость белого тела, и она знала, что они оба видели это. Она ловко спустила чулок до того места, где была ссадина, и остановилась.
— Больно.
— Сейчас.
Он запустил большие пальцы внутрь образованной чулком нейлоновой трубки и освободил края дырки из кровоточащей раны, а затем снял чулок с ноги.
— Готово.
Кэт заметила, что у него были небольшие, аккуратные руки. Он промыл рану, удалил грязь, затем с помощью кусочка антисептической марли зачерпнул из металлической баночки желтой мази и наложил ее на рану. Под конец он забинтовал ногу, а затем, опустившись на каблуки, полюбовался на дело своих рук.
— Спасибо, — сказала Кэт, — я чувствую себя значительно лучше.
Ей очень хотелось знать, должны ли они теперь пожать друг другу руки, так как первая помощь уже была оказана, и они сидели, с симпатией глядя друг на друга. Но, с другой стороны, он снял с нее чулок, а это создавало некоторую интимность в их отношениях, которая не могла закончиться рукопожатием.
— Я не знаю вашего имени, — сказал он так, как будто подумал о том же.
— Кэт. Кэтрин, полностью.
— Кэтрин, — это очень красиво.
— Меня всегда зовут Кэт, — сказала она твердо, встряхнув головой, чтобы отбросить назад волосы с лица. Они растрепались во время падения.
— Саймон, — представился он. — Вы не хотели бы чашку чая, Кэт?
Она еще полностью не оправилась от падения, и было так приятно сидеть здесь, положив ногу на скамейку.
— Да, с удовольствием.
В то время как Саймон поставил кипятить чайник и расставлял две чашки с блюдцами, он разговаривал с ней. Ей понравилось, как звучал его голос.
— Ты еще учишься в школе? Последнее время я не видел тебя в школьной форме, так что, наверное, уже нет.
Значит мистер Арчер наблюдал за тем, как она приходила и уходила. Кэт удивилась, когда почувствовала, что ей это приятно. Она притворилась, что обижена таким вопросом, однако продолжала улыбаться ему.
— Мне семнадцать лет. Я работаю в конторе. В основном печатаю счета. Не очень интересная работа.
— А что еще ты делаешь?
— Все, что могу.
Вот так они и беседовали. Кэт рассказывала ему о себе и смеялась, а он задавал ей все больше вопросов. Он был дружелюбен, однако в нем была какая-то скованность, как если бы ему не нравились долгие разговоры.
Она вспомнила, что в этот первый раз он сказал, что починит ее велосипед. Она пообещала зайти через несколько дней.
Когда пора было уходить, она посмотрела на свои ноги и увидела, что одна гладкая и в чулке, а другая без чулка и забинтованная.
