(Бросается к нему.) А если я тебя не отпущу? Как мне жить без тебя?
КУЗНЕЦОВ:
(Кладет руки ей на плечи.) Оля, я еду в СССР для того, чтобы ты могла приехать в Россию. И все будут там… И старый Ошивенский доживет, и Коля Таубендорф, и этот смешной Федор Федорович. Все.
ОЛЬГА ПАВЛОВНА:
(К нему прижимается.) А ты, Алеша, а ты?
КУЗНЕЦОВ:
(Одной рукой берет свой чемодан, другой обнимает жену и оба тихо идут к двери, причем Кузнецов говорит мягко и немного таинственно.) А ты слушай. Жил да был в Тулоне артиллерийский офицер{20}. И вот этот самый артиллерийский офицер…
Уходят.
Занавес
Примечания
Первое действие: Руль. 1927. 1 янв. Остальные четыре действия по-русски не публиковались и в настоящем издании печатаются впервые. Полностью драма была издана впервые по-английски в переводе Д. В. Набокова (N84[16]) по тексту, частью машинописному, частью рукописному (далее — Рукопись), сохранившемуся в альбоме матери Набокова. Первые четыре действия в Рукописи представляют собой машинописный черновик, финал второго действия дописан от руки (одна страница Рукописи). Пятое действие, целиком рукописное, первоначально завершалось словами Кузнецова «Нет, молчи…»; после этих слов Набоков вычеркнул «Занавес» и «Конец» и добавил еще одну страницу Рукописи.
Первое действие печатается по тексту, опубликованному в «Руле», с исправлением ошибок (выпущенные в газетной публикации места воспроизводятся в примечаниях по Рукописи), остальные — по светокопии Рукописи, сохранившей следы редактирования (правки, вставки, вымарывания и т. п.), хранящейся в архиве Набокова в Монтрё и любезно предоставленной для настоящей публикации Б. Бойдом с согласия Д. В. Набокова; Рукопись сверена нами с машинописным текстом пьесы, хранящимся в BCNA. В театральных афишах драма имела подзаголовок «Сцены из эмигрантской жизни» (Б01.[17] С. 310).
Пьеса была заказана Набокову режиссером, театральным критиком и поэтом Ю. В. Офросимовым (1894–1967) для его театральной «Группы». 1 апреля 1926 г. Набоков пишет матери: «Были мы на представлении "Не все коту масленица". По-моему довольно удачно. Офросимов мне предложил написать для его театра пьесу, я с ним должен встретиться на днях, переговорить» (BCNA.[18] Letters to Elena Ivanovna Nabokov). Уже 6 апреля они условились: «С Офросимовым собираюсь написать пьесу (вернее, я ее напишу, а он ее поставит)» (Там же).
Набоков работал над драмой до конца октября 1926 г., впервые исходя из возможностей — весьма ограниченных — конкретного эмигрантского театра и рассчитывая на гонорар, который мог бы поправить его сложное материальное положение. Рассказывая в феврале 1927 г. своему другу Г. П. Струве о своих новых произведениях, Набоков сообщает о скорой постановке пьесы: «Вообще я теперь пишу с потуженкой, с расстановкой. За эти последние месяцы изобрел рассказ «Ужас» <…>, поэму о Кэмбридже <…> и стихотворенье <…>. Еще изобрел драму "Человек из СССР", которая сейчас очень успешно репетируется группой Офросимова и вероятно в начале марта пойдет здесь. (Буду, кстати, очень вам благодарен, Глеб Петрович, если-б вы о ней как-нибудь поместили заметку в "Возрождении")» (В. Набоков. Письма к Глебу Струве / Публ. Е. Б. Белодубровского и А. А. Долинина // Звезда. 2003. № 11. С. 125.). В марте 1927 г. Набоков уже был занят выбором костюмов: «Сегодня иду с моими двумя актрисами выбирать им платья, шляпы и манто в одном Салоне Мод. Все говорят о моем эсесерном человечке. Началась продажа билетов — и на днях выйдет в «Руле» великолепное объявление. В следующую субботу напечатаю второе действие. Все думаю, как устроить твой приезд сюда — хотя бы ко второму представленью! Конечно, ежели не будет грандиозного провала на первом… Вообще, все это очень волнительно» (BCNA. Letters to Elena Ivanovna Nabokov. 18 марта 1927 г.).
Премьера «Человека из СССР» состоялась в Берлине 1 апреля 1927 г. в зале «Гротриан-Штайнвег». Хотя спектакль прошел с успехом, «Группа», не имевшая собственной сцены, смогла дать всего два представления (Б01. С. 320).
А. Б. Элькин, пославший Набокову по прочтении «Speak, Memory» («Память, говори») письмо о своих берлинских встречах 20-х гг. с его отцом, вспоминает и о спектакле Офросимова: «Я отлично помню Сирина на любительской постановке его пьесы "Человек из СССР". Пьеса, вспоминается, кончалась словами: "Был в Тулоне капитан…" Так ведь? В ответ на вызовы публики автор появился на сцене — стройный, худощавый, молчаливый, едва улыбающийся. Появился в тонком макинтоше» (BCNA. Letters to and from miscellaneous correspondents. 1925–1976. 12 ноября 1964 г.).
Отзывы на постановку пьесы были крайне скупы, в связи с чем особенно ценным представляется разбор пьесы, сделанный Б. Бродским. Отметив, что «стихия, питающая Сирина», это «тоска по родине», Бродский назвал «Человека из СССР» «первой пьесой из эмигрантской жизни» (Б.Бродский. «Человек из СССР» (На постановке пьесы В. Сирина) // Руль. 1927. 5 апр.). Удача Набокова, по мнению рецензента, в том, что «чувство художественной меры заставило его подняться над барьером, разделяющим современных гогов и магогов и быть объективным. Он не насмехается, не проклинает, он печально улыбается <…> автору представился случай отлично использовать свои изобразительные средства для противопоставления враждующих лагерей. По эту сторону — безволие, растерянность и болтливая неврастения с наивной верой в чудеса. Там — стиснутые зубы, никаких сантиментов и умная сдержанность». Автор рецензии отметил скупость, отчетливость диалога, полновесность слов и незлобивый юмор пьесы. Сценическое воплощение также было признано удачным: «То, что «Группа» в поисках материала для очередной работы остановилась на драме В. Сирина<,> показательно <…> Там, где главное дано штрихами и события довольно сложные сжаты в пяти небольших актах — естественно предъявляются сравнительно большие требования к исполнителям. <…> Трудность воплощения пяти актов (и пяти смен декораций) на маленькой и мало приспособленной сцене «Группа» преодолела успешно. Удачно разрешена постановка в сукнах с декоративными намеками. Изящны туалеты дам. Переполненный зал и большой внешний успех спектакля…»
В статье «О молодой эмигрантской литературе» С. Постников, рассмотрев «Машеньку» Набокова, уделил несколько слов и его пьесе: «Новая драма <…> Вл. Сирина "Человек из СССР" опять же из жизни берлинского пансиона <sic>, с каким-то непонятным героем, не то авантюристом, не то "борцом за белое дело"…» (Воля России. Прага, 1927. № 5–6. С. 217–218). В заключение, обобщая сказанное им о творчестве Набокова, критик замечает: «Автор весь в традиции, в культуре прошлого. Его собственный стиль, его индивидуальность как бы поглощены тем, что он в изобилии получил от воспитания. Но положительное в авторе то, что он живет в окружающем, он откликается на все, наблюдает глазом художника Берлин, с его "вещами"<,> и жизнь соотечественников, и немцев, и все, с чем сталкивается» (Там же. С. 224–225).
Б. Бойд связывает замысел «Человека из СССР» с участием Набокова в 1926 г. в литературном обществе, организованном его приятелем, литератором и педагогом Н. В. Яковлевым. Общество ставило перед собой задачу бороться с большевизмом на идеологическом фронте (см.: Б01. С. 306). Набоков, по-видимому, серьезно отнесся к этой затее; во всяком случае, именно в этот период он активно пишет о советских реалиях, обрушиваясь прежде всего на советскую литературу. Одной из таких «идеологических» пощечин стал доклад, озаглавленный по-пушкински «Несколько слов об убожестве советской беллетристики и попытка установить причины оного», другой — заметка «Юбилей», написанная в 1927 г. к десятилетию большевистской власти, где находим то же противопоставление России и «Триэсэр», что и в «Человеке»: «Мещанской скукой веет от серых страниц «Правды», мещанской злобой звучит политический выкрик большевика, мещанской дурью набухла бедная его головушка. Говорят, поглупела Россия; да и немудрено… Вся она расплылась провинциальной глушью, — с местным львом-бухгалтером, с барышнями, читающими Вербицкую и Сейфуллину, с убого затейливым театром…» (Н2. С. 646). К этим произведениям Набокова примыкают «Рождественский рассказ» (1928), «Разговор» (1928) и памфлет о советской литературе «Торжество добродетели» (1930).
В газетной публикации список действующих лиц «Человека из СССР» был опущен, мы приводим его по Рукописи:
Кузнецов, Алексей Матвеевич, коммерсант.
Ольга Павловна, его жена.
Ошивенский, Виктор Иванович, хозяин кабачка, бывший помещик.
Евгения Васильевна, его жена.
Марианна Сергеевна Таль, кинематографическая актриса.
Люля <Рубанская>, ее подруга.
Барон Таубендорф, Николай Карлович, официант, бывший офицер.
Федор Федорович, официант, бывший офицер.
