18 сентября нас встретил ледокол «Красин», его молодежно-комсомольский экипаж возглавляли капитан М.П. Белоусов и старпом М.В. Готский — молодые дальневосточники. Во льду они работали хорошо, уверенно. Начальник экспедиции О.Ю. Шмидт временно перешел на ледокол, и «Красин» повел колонну на восток.
В это время получили сообщение летавшего на разведку летчика Михаила Николаевича Каминского, что в проливе Лонга поля многолетнего льда, но есть полынья с мелкобитым льдом. «Красин» пошел по пути, указанному Каминским.
Ночью 19 сентября на «Анадыре» получили радиограмму с «Искры» и «Ванцетти». Капитаны судов сообщали, что ледоколы «Ермак» и «Ленин» провели свой караван в море Лаптевых, а затем вывели их в Карское море. Воспользовавшись полученными от [54] нас сведениями, они следуют на запад архипелагом Норденшельда. Мы были рады успешному движению наших снабженцев на запад и послали им ответную радиограмму с пожеланием благополучного завершения рейса.
Но вот и пролив Лонга. 20 сентября «Красин» провел караван через скопление льда в самой узкой части пролива. Впереди чистая вода. Полный ход!
22 сентября 1936 года, впервые в истории мореплавания, военные корабли прошли Северным морским путем из Баренцева моря в море Беринга, обогнув мыс Дежнева.
Через два дня в бухте Эмма, одной из красивейших бухт на юге Чукотского полуострова в Беринговом море (впоследствии ее назвали Комсомольской), суда экспедиции отдали якоря. Здесь заканчивалась работа парохода «Анадырь» по участию в проводке и обеспечению военных кораблей в арктическом походе. К борту парохода по очереди подходили миноносцы. Старпом В.С. Рудных, используя мощные грузовые стрелы, поднимал из трюма «Анадыря» торпедные аппараты, снятые с миноносцев перед ледовым походом, а военные моряки, когда аппараты, раскачиваясь на талях стрелы, повисали над палубой миноносца, принимали их и устанавливали на штатное место. Такую же операцию выполнил и я с артиллерийским вооружением миноносцев.
Когда минеры и артиллеристы привели свое оружие в полную боевую готовность, командир отряда капитан 1 ранга П.А. Евдокимов и начальник экспедиции О.Ю. Шмидт дали «добро» произвести прострелку орудий.
Миноносцы отошли подальше от судов, стоявших в бухте, и вскоре высокие красивые горы бухты повторили многократным эхом гром артиллерийского залпа.
Дальше на юг в порты назначения суда экспедиции пошли самостоятельно. За время перехода по арктической ледовой трассе забыли о качке, а теперь всем судам пришлось крепко поштормовать. Крен у миноносцев, [55] как рассказали мне уже во Владивостоке военные моряки, доходил до 40 градусов. Тихий океан устроил им славное крещение. Но балтийцы не подкачали, справились с океанской стихией, вошли в Охотское море, пересекли его прямиком к мысу Елизаветы и через Татарский пролив прошли в бухту Де-Кастри, где их встретили корабли Тихоокеанского флота.
17 октября 1936 года эскадренные миноносцы Краснознаменного Балтийского флота «Сталин» и «Войков» пришли во Владивосток. Задание партии и правительства было выполнено.
Двойной сквозной
С судостроительной фирмой «Бурмейстер оф Вайн» в Копенгагене у нашего государства давнишние связи. Фирма строила различные суда еще для царской России, а теперь отлично выполняет советские заказы. Несколько лет я проплавал на пароходе «Моссовет», построенном этой фирмой. Морской регистр СССР присвоил ему класс «Л», что говорило о пригодности судна для плавания в ледовых условиях. Крепкий форштевень ледокольного типа, ледовый пояс в обшивке корпуса и защитное ограждение пера руля позволяли пароходу безопасно плавать в битом льду и даже форсировать гладкий лед толщиной 30–40 сантиметров. Паровая машина мощностью 1500 лошадиных сил обеспечивала скорость хода по чистой воде 12 миль в час. Новейшие штурманские приборы — гирокомпас, эхолот, донный лаг, радиопеленгатор, дальномер, установленные на пароходе, имелись в то время не на многих судах. Каюты экипажа, кают-компании, большая столовая команды были уютны и хорошо отделаны.
В иностранных портах пароход привлекал внимание не только советским флагом на кормовом флагштоке и красной маркой на трубе, но и своим названием. [56]
В конце апреля 1937 года пароход пришел в Копенгаген на гарантийный ремонт. После ремонта все судно было заново окрашено. Когда на бортах появились надписи русскими и латинскими буквами «Моссовет», один рабочий сказал:
— Какое странное имя! Что оно означает?
Я попытался объяснить значение этого слова. Но у меня и у датчанина знание английского языка, которым обычно пользуются в портах, было далеким от совершенства. Беседа затянулась. И тут нам на помощь пришел капитан Александр Павлович Бочек.
После недельного пребывания в Копенгагене Александр Павлович восстановил в памяти датский язык, которым в юности владел достаточно хорошо. Он прочел целую лекцию об организации Московского Совета депутатов трудящихся.
— Очень хорошее управление городом Москва, — заявил пожилой рабочий. — Московский Совет! Моссовет! Хорошее имя для судна. Но откуда господин капитан так хорошо знает датский?
— Четверть века назад мне посчастливилось проходить учебную практику на датском барке «Викинг», — ответил капитан.
— О! Это очень хорошо. Практика на паруснике! Это лучшее, что можно придумать для настоящего моряка! — воскликнул датчанин.
С тех пор все рабочие особенно приветливо здоровались с капитаном.
До этого случая я не знал о таких подробностях морской биографии Александра Павловича, хотя провел под его начальством три арктические навигации и одну зимовку. Теперь он нам рассказал, как попал на иностранное учебное судно.
Это было в марте 1910 года. В бухту Золотой Рог вошел четырехмачтовый красавец барк «Викинг» под датским флагом. По тем временам парусный корабль в четыре тысячи тонн водоизмещения был большой редкостью. На нем проходили практику в качестве матросов более ста будущих офицеров торгового флота Дании. Чтобы хоть частично покрыть расходы [57] на содержание учебного судна, на барке перевозили разные грузы. В русском торговом флоте в то время ни одного подобного корабля не было.
Начальник Владивостокского мореходного училища Владимир Константинович Неупокоев давно мечтал о практике для своих учеников на таком корабле. И вот ему удалось договориться и отправить в плавание на «Викинге» восемь лучших учеников разных классов. Среди них был и курсант Александр Бочек.
В апреле 1910 года с полным грузом соевых бобов для английского порта Гулль «Викинг» вышел из Владивостока. Предстояло проплыть под парусами через три океана. Плавание продолжалось 192 дня, все курсанты получили отличную морскую практику, а русские ученики к тому же сравнительно неплохо овладели датской разговорной речью.
Во время плавания между датскими и русскими курсантами завязалась дружба. Бочек стоял в одной вахте с датчанином Ове Нильсеном. Впоследствии оба курсанта стали известными капитанами. Спустя полвека после примечательного плавания Александр Павлович получил письмо из Лондона от Ове Нильсена:
«Дорогой капитан Бочек!
Я получил от друга в Копенгагене датскую газету, напечатавшую большую статью о вашей жизни, и в частности о вашем пребывании в качестве кадета на датском учебном судне «Викинг»...
Я так же, как и вы, отдал много лет моей жизни морю, а затем перешел на работу в Датское управление судоходства, руководителем которого я был в течение двадцати лет. В 1959 году я был приглашен занять пост генерального секретаря Межправительственной консультативной организации и живу сейчас в Лондоне.
С добрым приветом Ове Нильсен».
В ответном письме Бочек написал, что будет рад видеть старого товарища по плаванию на «Викинге».
В 1964 году генеральный секретарь Межправительственной консультативной организации ИМКО Ове [58] Нильсен прибыл в Москву. Все свободное время он проводил вместе с директором выставки-музея «Морской флот СССР» капитаном А.П. Бочеком. Четыре вечера промелькнули незаметно. Когда друзья расставались. Ове Нильсен подарил Бочеку свой капитанский диплом с надписью: «Самое дорогое в жизни — другу Александру».
Через несколько месяцев мы с грустью узнали о безвременной кончине капитана Ове Нильсена, внесшего большой вклад в дело обеспечения безопасности мореплавания...
С вопросами о происхождении названия парохода к нам обращались еще в нескольких портах.
Однажды «Моссовет» с грузом пропса пришел в старинный бельгийский порт Гент и ошвартовался в новом большом бассейне Порт-Артур. Когда выгрузка была прервана на обеденный перерыв, часть рабочих расположилась на палубе. Кофе в принесенных с собой термосах и бутерброды с сыром и колбасой составляли скромный обед. Один рабочий немного говорил по-русски, а наш матрос, прибиравший палубу, учил французский язык. Завязался разговор. Когда не хватало слов, в ход шли жесты, кивки головой, оба весело улыбались. К их разговору внимательно прислушивалась целая бригада грузчиков. Временами бельгиец, обращаясь к своим товарищам, переходил на фламандский. Рабочие прекращали жевать бутерброды и внимательно слушали. Весь часовой обеденный перерыв продолжалась беседа. Бельгийский рабочий, так же как и датчанин, заинтересовался названием парохода, и наш матрос, по возможности подробно, рассказал, что означает слово «Моссовет» и какова организация нашего городского управления.
