К сожалению, открытие не состоялось. Сергей Изриги погиб, как было сказано, «при невыясненных обстоятельствах». Не он один. Назадолго до смерти Изриги с грустью констатировал: «Мы понесли большие потери». Гибли не только «хакеры», но и результаты их исследований. Сам Изриги считал, что часть документации попала в «чистые руки» компетентных товарищей. Ему тогда не поверили.
Сейчас уцелевшие и постаревшие «хакеры» по прежнему чертят карты Гипносферы, совершенствуют методику, но продвижения вперед нет. Большинство незаметно «сползло» обратно к Кастанеде с его пейотлем и мудрым доном Хуаном.
«Официальная» наука с легким сердцем отнесла «хакеров» к числу обычных сектантов-мистиков и, само собой, наркоманов. Их единомышленники сделали важный Вывод: ноосферные исследования обнародовать нецелесообразно. «Публика» должна получать уже готовый результат, сама же работа требует сугубой конспирации.
TIMELINE QR -90-0 1–3
— Равняйсь! Смир-р-рно!.. Вольно!
На юнкеров было приятно смотреть. Видать, соскучились по построениям, по отрывистым командам, делающим жизнь такой простой и понятной. Шахтеры тоже старались, но покойный фельдфебель Федько явно не придавал строевому делу должного значение. Не иначе, считал устаревшим предрассудком.
Отдавать честь красногвардейцы отказывались наотрез. Аргумент, как из советского кино: эту отдадим, где другую взять? А уж как смотрели на тщательные пришитые юнкерские погоны!..
До драк все же не доходило. Хватало ума.
— Внимание! Объясняю обстановку…
Третье построение за день — если, конечно, считать красногвардейскую импровизацию на склоне. Занятие при всей занудности, небесполезное. Можно еще раз полюбоваться личным составом, заодно проверив, не успел ли кто дезертировать. Можно и просто убить время, особенно когда «до самых главных дел» не всего лишь час, а половина ночи.
Дезертиров не было. Напротив, в сером вечернем сумраке к нам в овраг-теремок неслышно проскользнули тени. Дюжина парней из разбежавшегося шахтерского отряда нашла, наконец, своих. Новость порадовала, но не слишком — столь же легко нас могли обнаружить враги. Итак, пополнение и не такое маленькое, но строй все равно оказался не слишком густ. Прибывших взяли в оборот штабс-капитан с Петром Мосиевичем, константиновец Мусин-Пушкин в компании троих здоровяков разбирался с пулеметом, а еще десяток, лично отобранный Хивинским, был занят чем-то очень важным — вместе с самим поручиком. Трое на постах, хотя разглядеть что-то в серой вечерней мгле было мудрено.
Остальные достались мне. Юнкера и примкнувшие к ним кадетики слева, шахтерская гвардия — справа. Так и подмывало отдать приказ: по командам разойдись, гражданскую войну начинай! Нет, лучше без меня! А вот объяснить, почему мы до сих пор не рвем друг другу глотки, пожалуй, стоило.
Поглядел налево, потом направо. В темное безвидное небо можно не смотреть…
— Сегодня утром, 30 ноября 1917 года на станцию Лихачевка прибыл эшелон чинов бывшего 27 Запасного полка, самовольно покинувших место службы. Численность — около четырехсот человек, штатное вооружение, пулеметы, две «трехдюймовки», но почти без снарядов. Офицеров нет, временным командиром избран унтер-офицер Полупанов…
Зачем прибыл, уточнять не стал. Шахтеры и так знают, а для юнкеров можно не заострять. Мало ли сейчас таких «диких» поездов колесит по России? В Бресте еще только болтают, но «перемирие» вступило в силу.
— …Вместе с эшелон прибыла также бронеплощадка с морским орудием Норденфельда. Экипаж укомплектован матросами Балтийского флота. Командира нет, личный состав злоупотребляет алкоголем и кокаином…
И слава богу, между прочим. Во всяком случае, лупили они, если верить рассказам, без всякого прицела, в белый свет, как в копеечку. Авось и дальше мазать станут.
— По прибытию в Лихачевку Полупанов без всякого повода лично застрелил начальника станции и одного из служащих. Командир отряда местной… самообороны попытался вступиться, но тоже был убит. Солдаты открыли огонь по зданию станции. Есть жертвы среди мирного населения…
Слушали молча — и юнкера, и шахтеры. А мне вдруг почудилось, что я в знакомой аудитории на десятом этаже с видом на зоопарк и фотографиями морских звезд на стенах. Биологический факультет, тема лекции — «Украина в годы Национально-демократической революции и Гражданской войны». Только читать следовало на «государственном». «Жертвы сэрэд мырного насэлэння…»
Для моих славных биологов, как и для всех их коллег — это древняя история, в одном ряду с нашествием Батыя и Куликовской битвой. Никого уже не осталось. Ушли в Вечность последние «белые», последние «красные», даже те, кто в этом страшном ноябре лежал в колыбели. Живая связь разорвана, Река Времен смывает последние нестойкие следы. Но это для них, для ребят в аудитории с морскими звездами. А для тех, сейчас в строю…
Юнкера не удивлялись — уже успели привыкнуть, хотя все началось совсем-совсем недавно. В старых учебниках это «все» именовалось «триумфальным шествием советской власти». Неведомый мне унтер Полупанов действовал вполне в духе «триумфа». Занять населенный пункт, сходу расстрелять десяток «буржуев», пугнуть до холода в костях всех остальных, дать несколько залпов по беззащитному поселку… Шахтеры, ждавшие подмогу против страшного Чернецова, еще не поняли, что дождались. Подмога громит и грабит, подмога ни в грош не ставит местную «гвардию» — но иной не будет. Потом, много лет спустя, поздний историк обмолвится об «отдельных эксцессах» — или вообще промолчит. А на станции повесят мемориальную доску в честь революционного отряда, установившего самую правильную власть.
Такая она, линия партии, Петр Мосиевич!
— Атакуем под утро, — закончил я. — В бой пойдут только добровольцы. Вопросы?
Вопросов не было. Юнкера переглядывались, улыбались недобро. Кажется, добровольцев можно не вызывать. Ребят оскорбляли, травили, убивали… Наконец-то!
Молча стояли шахтеры. Им тоже все ясно.
Все? Нет, не все.
— Бой будет ночной. Есть риск, что в темноте перестреляем друг друга. Поэтому вопрос: как отличить своих от чужих? Слушаю!
— Юнкер Дрейман, — откинулись с правого фланга. — Нужен пароль! Предлагаю…
Договорить не успел — сначала хихикнули, затем захохотали. На краткий миг смех объединил всех: и тех, кто в погонах, и тех, кто без.
— В письменном виде, — уточнил кто-то. — И пропуска выдать.
— С двумями печатями, — густым басом добавил стоявший прямо передо мной шахтер.
Бедный юнкер Дрейман попытался что-то пояснить, но его не слушали.
— Повязки нужны, — деловито предложили с левого «шахтерского» фланга. — Светлые, чтобы различить. Сбегаем в поселок, принесем пару простыней…
Я поморщился. «Сбегаем»! А кого с собой приведем? Мысль, конечно, правильная…
Белые повязки — не красные. Сами предложили!
— С повязками решим, — подумав, согласился я. — Но вот какая мысль имеется. В сражении требуется своих подбодрить, а врага, напротив, напугать. Для этого служит боевая песня. С ней веселее — и своего сразу узнаешь. Вот вам и пароль, без всякой печати.
Кто-то опять хихикнул, но смеяться не стали. Легкий шепот, шушуканье, недоуменные взгляды.
— А… А чего петь будем?
* * *
Замах — от всех души, со всей пролетарской дури. Громадный кулачина со свистом рассекает холодный воздух, уверенно впечатываясь…
…В пустоту.
Второй кулак уже не столь решительно бьет слева… мимо… мимо… Кулаки вздымаются вверх, словно в приступе праведного классового гнева. Поздно! Подсечка, бросок… Или бросок с подсечкой, вот уж не спец…
Тот, кто пытался нокаутировать воздух — невысокий хмурый здоровяк, морщась, поднимается с земли. Он тоже — явно не спец.
— Нет так! — морщится поручик Хивинский. — Господа, я же объяснял!..
Здоровяк-шахтер виновато разводит могучими руками. Остальные лишь вздыхают.
Мешать я не стал, присел рядом, прямо на заросший старой сухой травой бугорок. Хивинский занимался делом. Это вам не песни разучивать!
— У нас будет мало времени, господа, — вероятно, уже не в первый раз повторил поручик. — Стрелять нельзя, сразу набегут, ножом вы не владеете. Но драться-то должны уметь!
— А мы умеем! Умеем!..
Народ у Хивинского подобрался крепкий, один к одному, поручик лично отбирал. Но что-то определенно не клеилось. Шахтеры и сами понимали, поглядывали виновато.
— Вы, господин поручик, деретесь неправильно, — наконец, рассудил кто-то. — Драться — это когда по сопатке. Или в грудь. А ниже пояса — нельзя! Никак нельзя. И лежачего не бить!
Забойщики и крепильщики одобрительно закивали. Ясное дело, драться они умели — стенка на стенку, по престольным праздникам. Или с парнями с соседней шахты. Раззудись плечо, размахнись рука!..
