– В больнице. В Москве.
– Я хочу к нему. Отвези меня.
– Юля, остановил ее. – Тебе нужно ещё немного побыть здесь. Я сам съезжу туда. И все тебе расскажу. Возьми, – передал ей новый телефон. – Это для связи. Мой номер уже вбит.
– Спасибо, – она шмыгнула носом. – Я позвоню подруге. Она приютит меня.
– Прекрати. Я сам отвезу тебя. И жить ты будешь у меня. – она вскинула подбородок и вопросительно приподняла бровь.
– Я тебе уже говорил, что Руслан останется в нашей семье.
– Но ты же... а я? Я не позволю! Я буду растить своего мальчика! – остановил ее взмахом руки.
– Выслушай до конца. Ты станешь моей женой.
– Что?!
– Ты выйдешь за меня замуж.
– Фиктивно?
– Нет. По-настоящему.
– Ты ненормальный! – покачала головой Юля. – Я совсем недавно потеряла Султана. Ты понимаешь, что здесь, – постучала себя по груди. – Нет места другому! И никогда не будет! – сглотнул, но вида не подал.
В кого я превратился рядом с ней? Влюбленного дурачка? Может ещё стихи буду читать под луной? И за ручки держаться?
Нет, это не про меня. Я не знаю, что такое любовь. Мне просто нужна эта женщина. Я ни о чем думать не могу, как привороженный хожу за ней. И ведь ничего в ней особенно. Эти глаза Бемби, наивные, личико кукольное, грустная улыбка.
Наши женщины куда красивее. Да и русских красавиц Мисс Мира было предостаточно. Они готовы на всё, чтобы привлечь мое внимание. Но никто из них так не цеплял, как она, моя Незабудка.
Да простит меня Султан, я захотел её первым.
– Я не займу его место. Просто пришло время жениться. Ты мне подходишь. Мой племянник будет расти со мной. Вы ни в чем не будете нуждаться. С тобой, или без тебя Руслан будет жить со мной. У тебя есть время. Думай, Юля, – она пораженчески опустила голову.
Не умею я говорить завуалированно, красиво. Говорю, как есть. Султан, конечно, смог бы. Он бы ухаживал, говорил красивые слова. А я не такой. Менять себя не собираюсь.
Вышел из палаты, отправился к главврачу, который при виде меня дернулся. Сел на кресло, закинув ногу на ногу.
– Есть у вас отдельная палата с нормальными человеческими условиями?
– Конечно есть. В смысле, у нас все палаты достойные, но есть более комфортабельные с кондиционером, телевизором и приставленной медсестрой, которая лично ведёт рожениц. Естественно, это не бесплатно.
– Ну разумеется, – хмыкнул. Везде нужны деньги. – Организуйте всё по высшему разряду для Юли.
– Конечно-конечно! Можете не беспокоиться об этом, – кивнул.
– Далее. Напишите адрес больницы, куда отвезли моего племянника. Позвоните, предупредите, чтобы меня пустили к нему.
– Но... – положил купюры на стол. Он их сгреб не раздумывая. – И относитесь к Юле лучше. Если она пожалуется мне, то вы здесь больше не будете работать. – одернул пиджак и вышел.
Следующим пунктом назначения был родной дом. Я никогда в своей жизни не пререкался с родителями и искренне потешался над старшим братом, Эмином, когда он пошел против семьи ради женщины. Теперь я понимал его лучше. И делаю то же самое.
– Сынок! – Лейла улыбаясь, протянула руку для поцелуя. Я стоял, засунув руки в карманы, рассматривал мать и не мог поверить, что она это сделала. Подняла руку на мать своего внука.
– В чем дело, Адлан?
– Я был у Юли.
– Не знаю, что наплела тебе эта неблагодарная...
– Скажешь неправда? Ты не толкала её?
– Это вышло случайно, – безэмоционально сообщила она, смиряя меня властным взглядом. Под которым, в детстве, я склонил бы голову.
– Как ты могла?
– А что ты хотел? Я и так приняла в своем доме эту профурсетку. Знаешь, как твой дед называл таких? Шармута!
– Не смей так называть ее!
– Если бы она, как положено, приняла ислам и сидела дома, мой сын был бы жив! Иншааллах! – она возвела глаза к потолку. – Аллах не позволил этому случится.
– Я не понял. Ты рада смерти брата?
– Я рада тому, что не был заключен «никах». И мы не обязаны заботиться о ней. Она просто его любовница. Ошибка! За которую мой сын заплатил жизнью! Мы с отцом позаботимся об Ибрагиме.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Сына Юли зовут Руслан.
– Неважно, как она его назвала. Знакомые отца уже занимаются лишением её родительских прав. Ей негде жить, не на что его кормить. Пусть идет работает и найдет себе другого дурачка.
– Уже нашла. Я женюсь на ней. Я не буду заставлять её принимать ислам. Это дело добровольное. Мы распишимся с ней, и Я буду растить Руслана. А тебе я запрещаю приближаться к ней и к ребенку. Кто знает, вдруг ты и его толкнуть сможешь.
– Что ты несёшь?! Послушай себя, сынок. Я надеюсь это шутка?
– Нет я серьезно.
– Только посмей! Это я тебе запрещаю! Иначе... у меня не будет больше сына!
– Значит не будет.
– На что ты собираешься жить? Я закрою двери этого дома для тебя.
– Адлан, – обернулся на голос отца. – Пойдем поговорим.
– Шамиль ты должен повлиять на него! Он хочет забрать у меня Ибрагима!
– Не лезь в мужской разговор, Лейла! Я смотрю ты слишком многое стала себе позволять, – отец смерил её проникновенным взглядом.
Мы зашли в его кабинет. Отец встал возле окна и бросил мне через плечо:
– Сядь, – я послушался. Расстегнул пуговицу на пиджаке. – Она изменилась после смерти Султана.
– Мы все изменились. Его потеря не могла пройти бесследно, – отец кивнул.
– Она стала желчной, как змея шипит с утра до вечера. Не знаю, возможно, я не замечал этого раньше и она просто всегда была такой.
– Пап, пойми. Я люблю маму. Но согласись, она поступает жестоко с Юлей. Толкает, хочет забрать ребенка. – отец повернулся ко мне.
– Ты уверен в том, что делаешь? Ты красивый, успешный, богатый. Ты сделал бы честь любому дому, как жених. Можешь найти любую невинную девушку. Нетронутую. А берешь с ребенком.
– Мне не нужна любая. Я женюсь только на Юле. – отец отвернулся.
– Вы так похожи на меня. Ты и Эмин. Я вижу вы так же смотрите на русских женщин, как и я, некогда на мать Эмина. Но вы более решительные.
– Ты её ещё любишь? Мать Эмина, Алёну.
– Каждый день. Я ведь тогда решил сделать её единственной. Женится на ней. Развестись с твоей мамой. Но опоздал, – этого я не знал. Ещё год назад я бы корил отца за то, что хотел развестись. А сейчас понимал.
Когда в тебе, как заноза, живёт лишь одна женщина, нет места другим. Подошёл к отцу и положил руку ему на плечо, в знак поддержки. Он накрыл мою руку своей.
– Двери этого дома всегда открыты для тебя, сынок. Помни об этом.
Юля
Меня перевели в ВИП палату. Красивая, с мягкой постелью, кондиционером – не радовала. Я только и могла, что думать о Руслане. Сцеживая молоко – ревела.
Что сейчас мой мальчик ест? Химию эту? Ведь сами врачи говорят, что самое важное это грудное вскармливание. Он и так родился раньше, иммунитет ослаблен, нужно набирать вес.
– Что ты ревешь? – в палату вошла санитарка, протерла тумбочки, переставила вазу с дорогим букетом цветов. – Вон, муж твой, как тебя любит. Палату оплатил, букет красивый принес. Знаешь, сколько мужей бросают своих жен после родов? А ты ревешь.
– Вы не понимаете. Мой мальчик там, в столице, а я валяюсь здесь.
– Ну и чем ты ему поможешь? У вас с малышом очень сильная связь, ты рыдаешь и он там ревёт. Да и молоко так пропасть может.
– Вы правы, – вытерла слёзы и попыталась улыбнуться. Нужно держаться. – Но он мне не муж. Брат отца ребенка. Папа Руслана погиб, – санитарка посмотрела на меня жалостливо. Не люблю таких взглядов.
– А мама с папой у тебя есть?
– Нет. Сирота я. Не знаю сейчас куда малыша приведу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– А как же квартирадля сирот? Должны же квартиру дать.
– Должны. Сказали, что очередь большая. Лет через пять подойдёт.
– Вот ведь! Наверняка схитрили. Себе поди забрали. А почему этот, что цветочки принес, говорил что муж?
