– Капитан Купер… Максимилиан… вы слышали хоть слово из того, что я говорю?
– Разумеется. Мне кажется необычайно важным все, что вы говорите. – Это было очень легко. Занятия поинтересней у Чарлза все равно сейчас нет. Однако у него возникло неприятное ощущение, что он пропустил нечто важное.
– А теперь расскажите о вашей семье. О своей я поведала вам все.
В самом деле? Не мог же Чарлз признаться ей, что еще несколько миль назад перестал ее слушать.
– Особо и рассказывать не о чем.
– Будет вам! Не стесняйтесь. Пусть вы не воспитывались в замке, но это не значит, что я стану вас осуждать.
Чарлз не мог представить себе закутанную в горностаевую шубку Луизу Стрэттон на убогой кухне, которая служила их семье и гостиной, а иногда – и спальней.
– Мои родители уже умерли. Они оба работали на гончарной фабрике Александера. Сейчас там работают двое моих братьев и их жены.
– О-о. Гончарная фабрика?'
– Не думаю, что на ваш обеденный стол в Роузмонте ставят тарелки фабрики Александера. Джордж Александер производит незатейливые, практичные изделия, от заварочных чайников до ночных горшков. Для низших классов. Для таких людей, как я.
Он поймал быстрый, исполненный некоторого торжества взгляд сидящей напротив Кэтлин.
– Я… я думала, вы учились в Харроу, – с сомнением в голосе сказала Луиза.
– Так и было. Учебу оплатил Джордж – меня взяли прямо из-за конвейера и отправили в школу. – Том и Фред болезненно переживали возвышение Чарлза. Ах да! Вспомнил. Его нос!
– У меня есть племянники и племянницы, но с тех пор особой близости с семьей у меня не было. Приставьте мне пистолет к виску – и то, наверное, не вспомню, как их всех зовут. Слишком долго меня здесь не было.
– Понимаю.
– Надеюсь, что понимаете, мисс Стрэттон. Может статься, что я не совсем тот человек, который способен выполнить вашу работу. У меня с Максимилианом очень мало общего. Я просто обязан однажды совершить ложный шаг. Не слишком много замков и музеев довелось мне посетить.
Точнее, ни одного.
Ее язычок снова выглядывал в уголке рта. Чарлз ждал, что она велит ему выметаться из вагона на ближайшей же станции. Молчание затянулось. По правде говоря, это было самое долгое молчание за всю историю его краткого знакомства с Луизой, когда от ее болтовни у него не отваливались уши.
– Но ведь вы были офицером.
– Получил чин за заслуги. У меня полная грудь медалей – за эти самые заслуги.
Немного.
Луиза вздохнула:
– Что ж, уверена, вы постараетесь как следует. Все вокруг хвалят миссис Ивенсонг. Значит, она в вас уверена. Знаете, эта дама от вас просто в восторге. Должна признаться, я недоумевала, отчего вы согласились пойти на такое. Ведь я искала актера. Кого-нибудь с опытом. Вы не производите впечатления человека, который идеально подходит для моего сценария.
– Может быть, маленькая импровизация окажется весьма кстати? Я постараюсь вас не разочаровать.
– Тогда скрестим пальцы. – Луиза одарила его сияющей улыбкой. – Нам выходить через три станции. Надеюсь, Робертсон приедет нас встретить.
Книга Кэтлин шлепнулась на пол. Чарлз нагнулся, поднял ее и вручил хозяйке, мельком взглянув на зеленую с золотом обложку. «Прерванный роман». Боже, сохрани!
– Благодарю, мистер Норвич.
– Пустяки. Кто этот Робертсон?
– Наш шофер, хотя я сомневаюсь, что ему часто приходилось водить «Даймлер». Тетя Грейс ненавидит автомобили. Но теперь все изменится, потому что я вернулась домой.
Но Чарлз не доверял ее веселой улыбке.
– Чем вас так привлекают автомобили, Луиза?
– Право же, сама не знаю. Мне так нравится, когда ветер прямо в лицо!
– А еще насекомые и пыль, – добавила Кэтлин. – Пусть лучше Робертсон ведет, мисс Луиза. Я слышала, он подумывал о том, чтобы подать прошение об уходе. Ни одному мужчине не нравится чувствовать себя бесполезным.
– Ты слышала? Кэтлин, это тебе маленькая птичка на хвосте принесла? Что ж, вот и объяснение тем таинственным письмам, что приходили тебе из Роузмонта. Клянусь, ты получала больше корреспонденции, чем я, притом что тетя Грейс совала нос в мои дела при каждой оказии. – Повернувшись к Чарлзу, Луиза подмигнула.
Рыжеволосая горничная сунула книгу в саквояж и решительно щелкнула замочком в знак окончания разговора.
– Насколько мне известно, закон не запрещает писать письма.
– А если бы и запрещал, ты бы все равно их писала. Вы водите машину, капи… Максимилиан?
– У меня не было такой возможности. – С него вполне достаточно лошадей, и его карьера кавалериста доказывала, насколько опытен он в верховой езде.
– Значит, я вас обучу.
Кэтлин фыркнула и уставилась в окно.
– Будет весело! – настаивала Луиза. – Свобода открытой дороги – с этим ничто не сравнится!
Чарлз решил не высказывать своего мнения по данному поводу. Бывали времена, когда он искал свободы. Свободы от доброжелательной опеки Джорджа Александера и от обид собственной семьи. Он отказался от возможности учиться в университете ради того, чтобы пойти в армию, и теперь гадал – неужели его стремление к независимости обернулось против него самого – и как впечатляюще!
Все знали, что война – это ад. Но Чарлз не представлял, что рухнет настолько глубоко, прямо в чертово пекло.
Остаток пути Луиза провела, поддразнивая Кэтлин рассуждениями насчет ее шофера. Поезд подкатил к одной нарядной станции, затем к другой, пока не добрался до станции Стрэттон. На красной черепичной крыше крошечного белённого известкой домика сидела целая стая чаек, которые с криками взмыли в воздух и унеслись прочь, когда подошел поезд.
Как только Чарлз ступил на платформу, он был просто ошеломлен запахом соленой воды. Во время своих морских переходов он не показал себя хорошим моряком, так что опасность пойти по стопам родственников Луизы была исключена. В любом случае приближалась зима. Не самое лучшее время для того, чтобы лезть в воду.
Но Чарлз всегда любил море, его простор и мощь. Очень скоро он получит возможность любоваться им с безопасного расстояния, из-за оконного стекла. Роузмонт возвышался на вершине мелового утеса, нависающего над собственным – если верить описанию «Иллюстрейтед джорнел» – усыпанным мелкой галькой берегом. Если у Луизы и были свои резоны сбежать из дому, то вовсе не из-за скудости пейзажа за окном.
Прибывших ожидали двое слуг и конный фургон, который должен был взять их багаж. Еще там был молодой человек в ливрее, предположительно, Робертсон, стоящий возле темно-зеленого «Даймлера». Если Кэтлин ожидала, что милый ее поцелует, она, должно быть, была разочарована. Шофер держался строго официально и всего лишь приподнял перед дамами форменную фуражку. Он хранил деловитое молчание, помогая слугам погрузить чемоданы, после чего занял свое место за рулем машины.
