меня гордой улыбкой.
Келлер проводит татуированной рукой по длинным темным волосам своей жены, на его лице написано обожание.
— Черт возьми, мне нужно найти женщину, которая умеет так готовить, — слова срываются с моих губ, да так сильно, что я чуть не задыхаюсь. Я не могу заставить себя посмотреть в сторону Мэдди.
— Разве это не означало бы встречаться на самом деле? — говорит Келлер, удивленно приподнимая бровь. Вот ублюдок.
— Тогда я не против, — пожимаю я плечами, продолжая есть, несмотря на то, что быстро теряю аппетит.
Мэдди время от времени поглядывает в мою сторону. Как только мы все заканчиваем, она встает из-за стола и начинает собирать тарелки. Сначала она обходит остальных, потом останавливается рядом со мной.
Достаточно близко, чтобы я мог вдохнуть мой новый любимый аромат.
Ее.
Взяв свою тарелку, я ставлю ее поверх остальных, намеренно задевая ее руку по пути вниз. Об этом решении я сожалею, как только наша кожа соприкасается. Электричество пронзает мою руку. То, как ее брови взлетают вверх, показывает мне, что она тоже это чувствует.
Лука ерзает на своем месте рядом со мной, роется в карманах и вытаскивает маленькую белую пачку сигарет. Он предлагает одну мне.
— Спасибо, — говорю я, выбираю один из коричневых фильтров и закладываю его за ухо.
Мэдди разворачивается спиной и уходит на кухню. Лука встает, хлопая меня по плечу. Я неохотно отрываю от нее взгляд и следую за ним в сад.
У него такой же взгляд, как в тот день, когда я впервые встретил его. Сидя в ирландском баре на Таймс-сквер, в одиночестве потягивая скотч. Он понял, что я чувствую, поэтому я заказал два бокала их лучшего скотча.
— Ты выглядишь так, как я себя чувствую. Вот, — говорю я, ставя стакан рядом с его почти пустым. Он смотрит на меня налитыми кровью глазами и кивает на стул напротив.
— Что ж, присаживайся. Мы можем быть несчастны вместе, молча.
Я усмехаюсь и выдвигаю глубокое зеленое кресло, затем бросаю туда свою спортивную сумку — ту, в которой хранится вся моя жизнь.
Лука замечает сумку и подозрительно смотрит на меня.
— Ты здесь не для того, чтобы убить меня, не так ли?
Что за черт.
— Нет, если бы это было так, ты уже был бы мертв.
Он пожимает плечами, допивая остатки напитка.
— Это было бы не самое худшее в мире.
— Да ладно, не может все быть так плохо.
Его глаза обшаривают комнату, прежде чем он наклоняется вперед, облокотившись на стол.
— Я только что потерял все.
— Поверь мне, я знаю, каково это. Я переехал сюда сегодня, после того, как узнал, что моя жена трахалась с моим ныне покойным лучшим другом.
Он давится своим напитком.
— Надеюсь, это ты его убил.
— Огнестрельное ранение в Афганистане. Признался мне на смертном одре.
— Абсолютное дермище. Эй, ну, если ты хочешь, чтобы твою жену убили, просто скажи мне об этом. Ты разговариваешь с новым лидером мафии. Думаю, это то, чем я буду заниматься.
Конфликт ясно читается в его глазах. Он убийца не по своей воле. Не такой, как я. Ему не нравится отнимать чью-то жизнь голыми руками.
— Почему ты не выглядишь довольным по этому поводу? Я думал, что быть лидером — это то, чего все хотят в этой сфере бизнеса.
Он усмехается.
— У меня не было гребаного выбора. Я никогда не был частью этого мира. Я был на улице, дрался вместе с братом, пытался стать профессионалом. Пока приспешники моего отца, того самого отца, который бросил меня при рождении, не появились и не утащили меня с улицы. Оказалось, что этот кусок дерьма, мой отец, хотел испоганить не только мое детство, но и обрек меня на адскую жизнь во взрослом возрасте.
— Уличный боец, говоришь? Я был боксером, тренировал парней в корпусе.
Кажется, он глубоко задумался.
— Тебе нужна работа?
Для мафии? Хочу ли я? Я хочу перестроить свою жизнь. Я хочу начать сначала, попытаться обуздать жажду крови. Утихомирить гнев.
— Что надо делать?
— Тренировать моего брата. Он хорош, только что стал профессионалом. Тяжеловес. Он, блядь, не будет слушать, я предупреждаю тебя сразу. Но он добьется успеха, я просто знаю это. Ему нужен достойный тренер. Так же ему нужны инвестиции в боксерский зал и совладелец. Я поселю тебя в одной из своих квартир.
Я потираю ладонью щетину. У меня нет других вариантов. И есть деньги для инвестирования.
К черту это.
Он достает телефон и протягивает его мне. Парень примерно того же телосложения и роста, что и я, появляется на экране, выходит на обшарпанный боксерский ринг. Покрытый татуировками от шеи до пят, с убийственным взглядом в глазах.
— Я сделаю это, — я протягиваю ему руку. — Кстати, меня зовут Грейсон. Грейсон Уорд.
Он сжимает мою руку и крепко пожимает ее.
— Лука Руссо. А на экране, Келлер Руссо.
Тридцать минут в Нью-Йорке, и я уже связан с мафией.
Да, черт возьми!
Лука с щелчком открывает зажигалку и прикуривает сигарету, затем передает ее мне. Я прикуриваю свою и вдыхаю, токсичные химикаты обжигают легкие.
— Ты правда еще не трахнул ее? — спрашивает Лука, затягиваясь.
— Нет.
— Я не понимаю. Почему бы вам просто не трахнуться, и не покончить с этим, чтобы тебе не пришлось продолжать тосковать по ней. Ты окажешь себе услугу. Это очевидно.
Он пожимает плечами. Я не могу поговорить об этом с Келлером. Я не могу рисковать тем, что Сиенна узнает. А она не умеет хранить секреты, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Итак, Лука единственный, кто понимает. Последние семь лет он доверял мне, будь то обучение Келлера или назначение меня его правой рукой. Я доверяю этому ублюдку свою жизнь.
— Мы не можем трахаться. Я не хочу причинять ей боль.
— Да, мы знаем, Грейсон, у тебя большой член. Я не думаю, что она была бы против, если бы ей было немного больно, — он подмигивает.
— Черт возьми, Лука. Нет. Мы все знаем, что она ищет кого-то, не такого, как я. Я не могу просто трахнуть ее один раз и бросить. Не думаю, что смогу это сделать.
— У тебя, кажется, нет проблем трахать и бросать других женщин.
— Другие не такие, как она, Лука.
— Ты позволил ей поцеловать себя, — говорит он, гася сигарету.
— Я убил бог знает сколько людей. Я не мог мыслить здраво.
— Значит, это был не лучший поцелуй в твоей жизни?
— Я просто не могу. Оставь это.
— Твоя потеря. Кто-нибудь
