Суфийский учитель Идрис-шах (1924–1996), автор большого числа книг, так определяет суфизм: «Суфизм — это идеология, которая стремится лепить людей, направляя их мысли и действия в определенном русле, считающимся правильным. Это наука, искусство, или, точнее, метод человеческого развития, метод, обучающий видеть мир, не распыляя внимание, и адекватно реагировать на требования жизни. Суфийский опыт дает возможность осознать, как и почему мы загоняем себя в определенные рамки и почему наши верования оказываются столь упрощенными и стереотипными».
Если пристальней взглянуть на суфизм, мы обнаружим, что его учение, назовем его так, включает метафизику, разъясняющую начало и природу вещей, космологию, описывающую устройство Вселенной и ее многочисленные состояния, традиционную психологию, изучающую природу человеческой души, психологию глубинного порядка и эсхатологию конечной цели человека и Вселенной. Учебники суфизма для начинающих подчеркивают, что суфизм означает самодисциплину, свободу от материи, стремление и желание изучать самого себя, способность прекратить подавлять и ограничивать себя, умение замечать собственные несовершенства и управлять способностями, которыми мы владеем бессознательно.
Относительно этого последнего пункта Газзали, еще один персидский суфий, который жил во времена, когда суфизм противопоставлялся ортодоксальному исламу, пишет в своем сочинении «Кимия ал-Саадат» («Алхимия счастья»): «Три способности сопровождают суфийское знание: первая — умение выходить за пределы сознания. Вторая — способность двигать предметы, превосходящие по массе собственный вес суфия. Третья — способность усилием воли приобретать знания, которые другим путем приобретаются только ценой тяжелого труда».
Сбрасывая скорлупуСуфийские течения образовались в рамках ислама, который поглотил древние эллинистические культы и считался наследником наиболее эзотерических черт греческой традиции. Конечно, кроме того, ислам имел контакты с христианством и иудаизмом, с зороастризмом и манихейством, с буддизмом Афганистана и Центральной Азии, а также с индуизмом Синда, с монгольским и сибирским шаманизмом и с китайской традицией через синцзянских мусульман. Другие историки прослеживали шаманские корни суфизма в Турции, где существовали вертящиеся дервиши, однако суфизм здесь был запрещен и тарики закрыты. Примечательно, что суфии вступали в существовавшие там масонские ложи, перенимая их ритуалы и символы, но практиковали техники медитации и духовного совершенствования, которые редко можно наблюдать в масонских ложах на Западе, больше сосредоточенных на персонализме и чуждых мистическому поиску. Станислас де Гаита сообщает, что масонство того времени было «выродившимся побегом, плохо привитым на старый ствол, не знающим ни одной, даже самой ничтожной его тайны, где почитаемые символы превращаются в рутину, в пустой звук, в язык, алфавит которого утрачен, так что сами масоны уже не знают ни его происхождения, ни целей».
Что касается происхождения суфизма, мы абсолютно убеждены в том, что его корни следует искать в древнем азиатском шаманизме. Если же говорить о более непосредственных предшественниках, следует упомянуть иракских аскетов, которые распространились по Хорасану, включая Балх и Герат, в VIII веке.
В Афганистане суфизм пользовался неимоверной популярностью, поскольку он явился средневековой реакцией против власти, интелектуализма и законов мулл. Суфии искали свою веру в молитве, в повторении слов, в созерцании, в медитации, в управлении дыханием, в танце, в музыке и в барабанном бое, во внутреннем поиске и развитии своих умственных способностей. Двумя главными орденами Афганистана были Накшбанди и Кадири; их члены в недавнем прошлом оказали самое стойкое сопротивление советским войскам. Прежде существовал орден Кубрави, который распространил свое влияние по Хорасану и представителями которого был обращен в ислам монгол Берке. Основатель ордена Наджм ад-дин Кубра был похоронен в собственном монастыре, в мавзолее, в руинах легендарного Ургенча, центра паломничества пилигримов. Орден Кубрави уступил свое влияние в Центральной Азии ордену Накшбанди начиная с XV века.
Что касается современных орденов, то род Муджадедди возглавлял орден Накшбанди и многие века участвовал в выборе султанов Кабула. В январе 1979 года коммунисты зверски убили 79 членов этой семьи. Выжил только Сибхатулла Муджадедди, который основал собственную партию и превратился в принципиального противника радикальных исламистских партий. В 1989 году он был избран президентом временного правительства Афганистана, а в 1992 году — первым моджахедским президентом Афганистана. Пир (суфийский наставник) Саид Ахмад Гайлани, глава ордена Кадири, породнившийся через брак с бывшим монархом Закир-шахом, основал свою собственную партию.
«Учителя мудрости» и поминание БогаВ следующей главе мы рассмотрим слова Гурджиева о Ходжаганах, которых он называет «Учителями мудрости» и говорит о них в таких выражениях, как будто они высшие существа, управляющие миром. Несомненно, речь идет об ошибке Гурджиева, которую мы обязаны разоблачить, поскольку это просто суфии из ордена Накшбанди. Их братство известно под именем Ходжаган, а Хатм-ул-Ходжаган — это просто традиционное собрание или встреча братства с шейхом. Такое собрание проводится каждый четверг перед ужином и длится два часа. В некоторых орденах оно происходит по пятницам. Суфийская группа, которая существует в Испании — под руководством Омара Али-шаха, брата Идрис-шаха, — также традиционно проводит еженедельную встречу. Хатм-ул-Ходжаган имеет две категории: долгий Хатм и короткий Хатм, в обоих случаях речь идет о ритуале, во время которого производится повторение зикра, вроде слова зерк, представляющего собой «поминание Бога», что превращается в духовное упражнение, позволяющее достичь присутствия Бога, сложив усилия всех участников. Гурджиев спутал эти встречи с собраниями-таинствами, на которых «Учителя мудрости» решали судьбы мира. Что-то об этих собраниях было ему известно, поскольку он предложил своим ученикам повторять слова, чтобы сконцентрироваться на медитации и не позволить отвлечь себя умственным пустословием.
Энеаграмма братства СарманЕще один аспект, связанный с суфизмом и Гурджиевым, — это энеаграмма, фигура, с помощью которой суфии определяют психологический или характерологический тип, к которому относится каждый человек, поскольку тем самым становятся известны его пристрастия и появляется возможность работать с ними с целью достичь окончательной свободы, исцеления и близости к Аллаху. Таким образом, мы имеем дело с практикой или техникой, которую прежде можно было счесть эзотерической.
Корни энеаграммы ведут в Афганистан, и все заставляет думать, что она была известна уже более 2000 лет назад, возможно, в первые годы христианского влияния в Персии, и затем проникла к мусульманам и суфиям, после того как они появились в Центральной Азии. Некоторые исследователи утверждают, что упоминания энеаграммы встречаются в зорострийской Авесте. Ранее техника энеаграммы передавалась в устной форме от учителя к ученику в абсолютном секрете, поскольку учителя использовали ее, чтобы определить тип личности своих учеников и узнать, как нужно работать с ними, чтобы способствовать их развитию. Согласно Клаудио Наранхо, энеаграмма возникает в ситуации духовного ученичества, в течении эзотерического христианства, которое существовало в Афганистане.
До XIX века энеаграмма оставалась исключительно устной тайной традицией, к которой дозволялось приобщиться лишь адептам суфизма. На Запад ее привез Гурджиев, узнавший ее, как он рассказывает в своей книге «Встречи со знаменитыми людьми», через эзотерическое христианство, которое все еще существовало в Афганистане и наследниками которого явились современные суфии. Гурджиев сообщал, что получил это знание в братстве Сарман, о котором мы будем говорить в следующей главе. В любом случае, афганское происхождение энеаграммы очевидно: даже в одной статье, появившейся в 1965 году в английском журнале, говорилось о городе на севере Афганистана, возможно, о Балхе, в котором были обнаружены символы энеаграммы и пчелиных сот.
Несомненно, Гурджиев не сумел полностью применить психологический потенциал энеаграммы и связал его со своей космической картой в качестве геометрического символа универсальных законов. Кроме того, он считал энеаграмму картой эволюционного пути человека.
Последователи Гурджиева, особенно чилийский гуру Оскар Ичасо, сторонник традиции «Четвертого пути», также суфийского происхождения, популяризовали энеаграмму как технику психологического анализа, поскольку рассматривали рисунок как психологическую карту личности. Потом она стала применяться и другими психологами, например, Клаудио Наранхо, который был знаком с Ичасо, но меньше чем через год совместной работы отдалился от него. Клаудио Наранхо заметил, что «прежде чем психология занялась изучением психических различий, религия различала людей в зависимости от того, какой из грехов преобладает в их поведении».
