– Я такого никогда не видел. Заказчик бросил Мике довольно увесистый кирпичик, а тот, не моргнув глазом, небрежно оттолкнул его щелчком и говорит: «Знаешь, дорогой, если у тебя такие проблемы и тяжело заплатить сумму, о которой мы договаривались, я тебе эту картину дарю». Встал и ушел. В результате банкир заплатил все по полной программе, но ведь какой был риск.
«Да, красивый жест, но вот что странно – рассказывают о художнике, а кажется, что речь идет о брокере», – грустно подумала Марина, но вслух загадочно объявила:
– Еще одна попытка найти свою удачу, – и поставила тарелку с эклерами перед Гладьевым.
– Хорошо бы все проблемы решать таким способом, – заметил Микис, взяв пирожное, но очень быстро понял, что опять ничего не досталось, и это его здорово раздосадовало.
Зато Святослав почувствовал, что наткнулся на что-то явно несъедобное. Он чинно взял салфетку, что-то вытащил из крема и, протерев это что-то, увидел бриллиантовую сережку.
Он тут же решил, что здесь какой-то подвох. Просто так люди бриллиантами не разбрасываются, уж он-то знает. Сразу вспомнилась попавшая в газеты история, довольно подробно и красочно расписанная журналистами, после которой на него стали косо поглядывать в кинематографическом сообществе. За глаза осуждали, но ведь никто из них не тратил столько душевных сил и времени на двух спивающихся стариков, скрашивая им последние годы жизни. Да, было дело, принял за хлопоты в дар какое-то там маленькое колечко с бриллиантом и квартиру. Но он находился рядом, хоронил их и справедливо был вознагражден. Эту квартиру мог получить любой. Они ее и Микису предлагали, когда тот привел адвоката, чтобы спасти кумира пятидесятых от тюрьмы за случайное убийство под влиянием все того же алкоголя, который в конце концов и свел бывшую кинозвезду в могилу. Адвокат защищал легендарного актера бесплатно, но зато сделал себе имя на этом процессе. Нет-нет. Никто ничего просто так не делает. И эта милая, такая светская, такая доброжелательная женщина на самом деле вовсе не такая уж бескорыстная и очаровательная, и это надо объяснить Микису, который, кажется, размяк в убаюкивающей атмосфере, чувствует себя комфортно, выглядит каким-то домашним. Пожалуй, пора напомнить ему, что надо заехать еще на одно чествование и здесь задерживаться не стоит.
Гладьев не уставал нахваливать все, что откушал за столом, поддержал беседу с Сашей Алябьевой о несостоятельности телевидения и с удовольствием послушал стихи Николаева. Вдруг он заторопился, как бы только сейчас вспомнив о том, что ему надо успеть побывать еще в одном месте. Стал прощаться, продолжая нахваливать ужин, и несколько бесцеремонно напомнил Микису, что тот должен отвезти его.
– Это ненадолго. Надо отдать долг вежливости. Мы постараемся вернуться, – пообещал Самсонов, и они удалились.
По мнению хозяйки, вечер был скомкан, но оставшиеся гости вроде бы и не заметили этого, беседуя о современном архитектурном дизайне. Тема оказалась очень актуальной. Николаевы жили в предвкушении всех прелестей ремонта. Марина, улыбаясь, подсела за стол, чтобы включиться в общий разговор, и вдруг заметила, что Гладьев сережку не забрал. Она растерянно смотрела на сверкающий камушек, понимая, что дружеские отношения с Гладьевым явно не складываются. Что-то она сделала не так. Может быть, такой сувенир мэтр расценил как попытку чем-то обязать его. Вечная ошибка – примерять свое отношение к жизни на других. Для нее бриллианты не ассоциировались с незыблемым благосостоянием. Марина легко могла подарить самую ценную вещь, если кому-то из друзей она очень понравилась, могла бросить кольцо в венецианский канал. Однажды именно так она и поступила, побывав первый раз в Венеции. В ответ же судьба повернулась таким образом, что она стала ездить туда очень часто. Сначала с мужем, но когда он неожиданно ушел из жизни и она стала работать как сумасшедшая, нагружая себя до предела, начала ездить туда по делам профессиональным. Ох уж эта память, всегда готовая подбрасывать воспоминания.
Время перевалило за полночь, и гости, всласть обсудившие все основные направления дизайна, стали собираться к разъезду по домам. Всех проводив, Марина задумчиво прошлась по комнате и присела возле камина. Что-то складывается не так, и, судя по всему, в этом «не так» ей надо разобраться. Неожиданно для себя она вдруг стала участницей какого-то непонятного противостояния, незримого конфликта, борьбы за влияние на Микиса. Неужели это так? Нет-нет. Все по порядку.
Работа спасала и спасла от одиночества. И Самсонов поначалу казался еще одной нагрузкой. Они познакомились на одном из антикварных аукционов, а потом выяснилось, что живут в соседних подъездах. (Особняка на Успенском шоссе в те годы у Микиса еще не было, и он жил в престижном доме в самом центре Москвы). Конечно, она слышала о нем, но слава неразборчивого в выборе ловеласа вовсе не интриговала, а, напротив, лишь вызывала у нее неприязнь. Марина не воспринимала спекуляций на личной жизни и считала, что имя создается качественной работой, а не постоянным напоминанием о себе в желтой прессе и участием в скандальных историях. Пережив свое сорокалетие, она совершенно четко определила жизненные критерии, и неразборчивые способы продвижения по ступенькам славы, получившие такое бурное развитие в последние годы, вызывали у нее идиосинкразию.
И все же при знакомстве Микис как-то сумел очаровать ее, сообщив, что впервые встретил женщину, которая способна вызвать самые сильные чувства в мужчине, а он не исключается из числа жаждущих сильных страстей. К тому же чувствует в ней близкого человека, с которым готов творчески сотрудничать. У него готовились к печати альбомы, нужны были вступительные статьи, и он предложил Марине написать их. Причем, преподнес это как некий грандиозный подарок. Поначалу ее такая позиция здорово возмутила. А его прямо-таки детская наивность, которую можно было бы назвать наглой застенчивостью, просто покоробила. Получить у Марины отзыв, а тем более вступительную статью, было совсем не просто. Будучи перфекционисткой, она, берясь за какую-либо работу, делала все самым тщательным образом, скрупулезно, очень ответственно, а потому была на редкость востребована, и уже давно сама выбирала, о ком ей писать, а о ком нет.
И вдруг такая бесцеремонность! Однако, сама не понимая почему, Марина согласилась.
Она прочитала все бесчисленные интервью, которые он раздавал каждый день, кто ни попросит. Пришла в ужас от подробностей его любовных похождений, переходивших из одного издания в другое, от рассказов о картинах в контексте их стоимости, о купле-продаже квартир, о знакомствах со знаменитостями. Писали о нем как о попсовой звезде, когда не важно, КАК и ЧТО пишут, лишь бы склоняли на все лады и упоминали каждый день. В шоу-бизнесе, который навязывает свой продукт вне зависимости от того, хотят его слушать и смотреть или нет, это понятно. Но когда речь идет об искусстве, переносить в него законы из сферы обслуживания и дешевого ширпотреба – просто недопустимо. А Самсонов жил в искусстве именно по законам шоу-бизнеса. Теперь понятно, почему его абсолютно не воспринимали ни серьезные художники, ни творческая элита. Он везде рассказывал о своих бывших женах и детях, которым, конечно же, помогает, но всегда подытоживал эту тему фразой: «Я женат на искусстве»..
– Если бы на искусстве. Деньги и дешевая слава – вот твои избранницы, – сделала жесткий вывод Марина. Конечно, если обещала, писать статью она будет, но Микису свои соображения выскажет.
И высказала все, цитируя всех его недоброжелателей и не скупясь на хлесткие определения. Напомнила о том, что талант – огромный дар, который можно потерять в погоне за деньгами. Он же свой талант почти разменял на груду мелких медяков, окружив себя льстецами, и потому уже давно катится по наклонной плоскости, повсюду раздавая эти дурацкие интервью, рассказывая о каких-то немыслимых любовных связях и деньгах. Искусство не прощает такой измены.
Самсонов слушал с большим пониманием и даже сочувствием. Правда, сначала воспринимал ее слова как интеллигентские причитания, но постепенно стал прислушиваться. Он давно понимал: надо что-то менять в своем стиле поведения. Хотелось лоска, но где его взять? А с Мариной… может получиться неожиданное.
– Вот и прекрасно, – спокойно сказал Микис и, понимая ее настроение, продолжил. – Значит, ты должна быть рядом. Будешь визировать все мои интервью. Кто знает, может именно ты и послана, чтобы упорядочить мою, как ты говоришь, хаотичную жизнь.
Вот так – взял и определил ход ее дальнейшей жизни и даже не дал времени возразить или отказаться. В нем было то, что покоряет любую женщину: умение убеждать, заставить ее поверить, что именно она – единственная и неповторимая, нужная ему. Кроме того, Самсонов умел держать удар и принимать решения. Он казался ей сильнее нее самой, и это чувство буквально сбило ее с ног. Впрочем, кто бы устоял?! Не дав Марине сказать и слова, Микис быстро попрощался и ушел.
