– Не представляю, чем я могу тебе помочь? – бесцветным голосом сказала Марина, а про себя в ужасе поняла, что опять поможет этому человеку. Пойдет на все, но не допустит скандала. Они потом вместе разберутся в этой запутанной ситуации. Ведь когда-то он работал и сам писал картины! Не может же быть, чтобы самостоятельно Микис никогда ничего не делал?
Он все-таки очень ранимый, вот сидит напротив такой беспомощный, несчастный. А за помощью-то прибежал именно к ней! Разве можно оттолкнуть его? Нет, ему необходима помощь. Просто рядом с ним никогда не было достойной женщины, настоящего друга и музы художника, и он сбился с пути, засуетился, побежал за дешевой славой. А она поможет ему найти себя. Бросит все, вместе с Микисом безвыездно будет жить за городом, пока не забудутся эти разбухающие скандалы. Если человека нет, то никто не будет о нем вспоминать, а потом можно начать все сначала. Сейчас главное – сохранить имя, брэнд, в создание которого вложено столько сил и энергии. Вдали от всех Самсонов начнет работать, и его гений проявит себя, не может не проявить. И все убедятся, что он – настоящий, подлинный художник.
Пока Марина мысленно произносила свой страстный монолог, Самсонов смотрел на нее преданным собачим взором, про себя отмечая, как теплеет выражение ее глаз. Он нутром почувствовал, что она готова к тому, чтобы выслушать нелицеприятную правду, несколько, конечно, подправленную, но очень близкую к действительности. Главное, у него теперь есть тыл, и в этом тылу надо выработать правильную линию поведения. Выдержав паузу, он начал издалека:
– Ты поможешь уже тем, что будешь со мной. Ты редкая женщина, Марина. Я не заслужил, но судьба так распорядилась, что мы встретились, и для меня самое страшное на свете – потерять тебя. Поверь, я вовсе не такой, каким все хотят меня выставить в твоих глазах. Тебе даже трудно представить, через что мне пришлось пройти в этой жизни. Ты не можешь понять, потому что родилась в прекрасной семье, как говорится, с серебряной ложкой во рту, и с детства у тебя не было моих проблем. Огромная семья, нищета, бараки, коммуналки, пьянство вокруг. Мне надо было выбраться из всего этого, и я выбрался. Поверь, я всего добился сам, мне ведь некому было помогать. Возможно, барахтаясь, чтобы остаться на поверхности, я совершал очень неблаговидные, с твоей точки зрения, поступки. Но жизнь…. она такая… Благородство возможно в среде благородной, а я поднимался с самого низа, где такие понятия неизвестны и никто ими не руководствуется.
– Я все прекрасно понимаю, – растроганно проговорила Марина. – Поверь, что бы ни произошло, я не отвернусь от тебя. Понимаю, как трудно тебе было, но то, что ты раскаиваешься, свидетельствует о многом. И всегда в этом убеждала Сашу, с которой ты, кажется, окончательно рассорился?
– Мы не ссорились. Просто у нее очень тяжелый характер. Собственно, о ней я и хотел с тобой поговорить. Вы ведь общаетесь? Что Лена Макеева действительно звонила ей?
– Да, звонила. Потом Лена ко мне пришла. Рассказала, что ты присвоил себе ее работы и теперь, когда ты поднялся на ноги, она хочет материальной компенсации. Я не поддерживала ее, не перебивала, только слушала. Ей это, кстати сказать, не понравилось, и она проговорилась, что встречалась с Сашей и там встретила понимание и сочувствие, даже вроде письмо какое-то оставила. Но сама Саша мне об этом ни слова не сказала. В последнее время она как-то не очень откровенна, а когда заходит речь о тебе, вообще переводит разговор на другую тему.
– Даже так?
– Какая кошка пробежала между вами?
– Ну как обычно бывает: мы не сошлись в вопросах цены. Ничего личного. Ты вроде бы ей какие-то деньги обещала от моего имени, но я ничего такого не помню.
Сказал, что платить не за что. Впрочем, я занимаюсь благотворительностью, могу и ей помочь: дать столько денег, сколько смогу. Но за что платить?
– Так ты ей ничего не заплатил за работу, которую она сделала? – удивленно спросила Марина.
– А что она такого сделала? – искренне недоумевая, спросил Самсонов.
– Вообще-то, она написала твою книгу, – сообщила ему Марина.
– Что значит она? Это моя жизнь! Напечатали и покупают ее только потому, что на ней стоит мое имя! Я отказался от издательского гонорара в ее пользу. Все деньги получила Алябьева.
– Жизнь, не спорю, твоя, а вот мысли ее. Впрочем, эта категория давно обесценена. Главное же, ты подзабыл, как, используя ее материал, стал работать с другим автором. Вполне справедливо, что Саша обиделась. Мне с большим трудом удалось уговорить ее вернуться и завершить книгу, гарантировав компенсацию морального ущерба. Ты подвел не только себя, но и меня.
Марина говорила очень мягко, как с больным ребенком. В конце концов ей стало жаль Микиса, и она решила не развивать дальше эту болезненную для Самсонова тему.
– Ладно, речь не об этом. Хотя трудно предположить, как это может обернуться теперь. Кстати, милиционеры о Саше тебя не спрашивали?
– Нет.
– Возможно, о ней пока не узнали. Может, номер ее телефона на бумажке, которую они нашли, не был записан. А тебе срочно надо наладить с Сашей хорошие отношения.
– Без твоей помощи сделать это не смогу.
– Я и помогаю, а ты сам позвони и пригласи Сашу поужинать с нами вместе. Ее надо на всякий случай нейтрализовать. В конце концов, волноваться особенно нечего. Расследовать будут убийство, а не твой творческий путь. Конечно, надо всячески помогать милиции, но выстроить все так, чтобы это дело как можно меньше касалось твоей работы. Сам-то всё не расскажи кому-нибудь из журналистов, а то по своей простоте легко это можешь сделать. Да. Вот еще что. Только ответишь мне честно? – вдруг очень жестко спросила Марина.
– Задавай любой вопрос, – с готовностью ответил Самсонов.
– Спрошу об этом один раз, но знать хочу точно. Я не отвернусь от тебя в любом случае. Скажи…. Подумай и скажи. Только честно. Ты ведь хотел, чтобы Лены не стало?
– Ничего себе договорились, – Микис даже откинулся на спинку стула. – Ты шутишь, Марина? Ты что вообще в состоянии допустить, что я могу кого-то убить или заказать? Признаю, что я – негодяй, но убийца… Это уж слишком даже для меня.
– Ладно, я не об этом спрашивала, – спокойно сказала Марина.
– А о чем?
– Забудь! Это о мотиве. Ой, мне пора, – глядя на часы, заторопилась Марина. – Надо успеть вернуться на работу, у меня там важная встреча, а ты срочно созванивайся с Сашей. Я тоже ей позвоню, и мы все вместе должны встретиться. Все, пока-пока. Держим связь. Можешь договариваться часов на 9 вечера. Если она сумеет сегодня подъехать – отлично, в крайнем случае, назначай на завтра.
Марина спешно засобиралась, беспрерывно поглядывая на часы и рассчитывая время, чтобы везде успеть. Она быстро ушла, оставив Самсонова в растерянной задумчивости. Надо же, даже Марина подозревает, что он мог убить Лену…
Свидетель или подозреваемый?
Капитан Власов и его помощник, стажер-студент Академии права, Василий Щепкин обсуждали, что докладывать начальству по делу об убийстве Макеевой.
– Да-а, по этому делу, чувствую я, у нас будет много советчиков, – обреченно сказал Анатолий Власов, как бы подводя итог только что завершенному телефонному разговору.
– Почему именно по этому? – заинтересованно спросил Вася. Это было его первое дело, первый день стажировки – и сразу такая удача: он участвует в расследовании.
– Потому, – лаконично ответил капитан. Однако, вспомнив, что ему всучили «зеленого» напарника, которому все надо объяснять, и понимая состояние нетерпения Василия, его рвение всё раскрыть и всех разоблачить, пустился в рассуждения. Когда-то ведь он и сам испытывал подобные ощущения. – Хуже нет, когда дело связано с такими вот «звездами», как этот Самсонов. То он ничего не помнит, то уехать ему надо будет, то у него нервное перенапряжение, и он вообще не может разговаривать. Начнут звонить, защищать, просить, чтобы не беспокоили. Умеют эти известные ребята организовать себе дипломатическую неприкосновенность.
– Но при такой известности и таких деньжищах не будет же он убивать кого-то. У него же все есть, – рассудительно сказал Василий.
– Когда есть всё, тогда и начинается криминал. Во-первых, это всё надо охранять, а во-вторых, хочется еще большего. Всегда. Человек ненасытен и не может вовремя остановиться. А кроме того, всегда могут всплыть грехи прошлой жизни, которые раскопает какой-нибудь предприимчивый шантажист. Вариантов много.
– Да какие особые грехи могут быть у художников и артистов. Откровенные фотографии в молодости? Так они и сейчас не знают, где и что с себя снять, чтобы больше народа на это посмотрело. Все же на виду. Другое дело банкиры, олигархи, политики. Вот где тайны и криминал, а здесь вряд ли есть что-то интересное, – не унимался Василий, стараясь вытянуть какую-нибудь информацию, чтобы понять, кто же для Власова есть известный художник Самсонов – свидетель или главный подозреваемым?
